расставались, а тут – раз, и оказались в разных мирах. Понятно, что скучают, понятно, что поговорить раз в день им недостаточно. Похоже на правду, если о правилах забыть, а правила Артура говорили, что рассказывать о Боге тем, кто о Нем не знает, важнее, чем быть рядом с братом. Значит, сомневался Артур не поэтому.
Тогда почему?
Спросить-то можно, но не скажет же. Из него не по делу слова не вытянешь.
Когда Артур сам спросил у нее про племянника, сына Наэйра, Марийка так удивилась, что даже не сразу поняла, о котором из двух речь. Один, Невилл, был приемным: Наэйр взял в жены женщину, которую любил, а у нее уже был ребенок. Этот племянник, Невилл, лишился души, погиб в тварном мире и только чудом не попал в Нижние Земли. Марийка решила, что Артур о нем спрашивает, потому что брат вроде говорил, это Невилл Артуру рассказал про Бога. Она честно сказала, что он снова родился в Ифэренн и что Наэйр предоставил его самому себе, перестал присматривать, чтобы не погубить окончательно. Но оказалось, что Артур спрашивал про Волка. Сына Наэйра и Элис.
И зачем ему это? Ладно, зачем, это Артуру виднее. Но Марийка и сама-то не понимала, что такое Волк, что с ним произошло, где он сейчас. А как рассказывать о том, чего не понимаешь? Все, что она могла для себя объяснить, это почему Элис сделала то, что сделала – спрятала сына от Наэйра, так чтоб брат не мог его найти.
– Элис классная, – сказала Марийка Артуру, решив, что лучше уж начинать историю с того, что ей понятно, – с ней интересно, только она на голову совсем двинутая. Дух же, фейри то есть. Они не такие, как мы или как демоны, они шизанутые, у них это нормально считается. Я понимаю, почему Наэйр ее любит, я вообще не знаю, как ее можно не любить. А отец говорит, что убил бы ее, если б она его жена была. Хотя, может быть, она такая как раз потому, что ее люди вырастили. Ты о Мечах знаешь?
– Знаю. Три Меча мироздания, Санкрист, Светлая Ярость и Звезд…
– Шшш… – Марийка так испугалась, что прижала палец к губам Артура, пока он не договорил последнее имя. – Нельзя его называть. Только два Меча: Светлая Ярость и Санкрист, на них держится мир. Мой дед был Санкристом, он погиб, мир накренился. Чтобы мир не погиб, Санкрист должен был взять Волк, а Волка для этого нужно было убить сразу после рождения, уничтожить его душу и вложить вместо нее Меч…
Артур взял ее руку, поцеловал палец и отпустил.
Марийка обалдела и заткнулась. Что рассказывать дальше, она знала, но говорить не могла, потому что не могла набрать воздух в легкие. Хорошо, что мертвым дышать не надо. В конце концов, когда горло перестало сдавливать от удивления, она хотела продолжить рассказ, но вместо этого у нее вырвалось:
– Ч-ч-что-о ты-ы… т-ты что?
– Ты красивая, – ответил Артур. – Трудно удержаться.
– Я тебе о серьезных вещах рассказываю! – возмутилась Марийка. И подумала, что, если он извинится, она ему глаза выцарапает.
Артур пожал плечами и сказал:
– Рассказывай дальше.
Марийка была разочарована. Слегка. Немного. Она предпочла не думать о том почему.
– Элис узнала, – продолжила она, – Наэйр ей рассказал. Не знаю, как он рассказывал, но она решила, будто Наэйр хочет убить сына и его душу и вложить вместо души… Меч. – Марийка озадаченно хмыкнула. – Что-то получается, что Элис правильно все решила, но это же не так.
Она стойко вынесла насмешку в синих глазах.
– Это бы не было убийством! Он жил бы дальше, просто вместо души был бы Меч, Волк стал бы Санкристом. Ничего плохого, наоборот, всем только хорошо, и мир бы уцелел.
– Элис решила, что Змей хочет принести сына в жертву миру, – объяснил Артур, – и не ошиблась. Что она сделала? Сбежала? Спряталась?
– Спрятала Волка. Куда она от Наэйра сбежит? Она его любит, чуть ли не сильнее, чем он ее. Ты бы их видел вдвоем, они как… не знаю… как одно существо. А когда танцуют, это вообще! Я даже объяснить не могу, на это смотреть надо. Нет, никуда Элис не делась, а Волк родился у других людей, у каких-то циркачей-чародеев. Наэйр не мог его забрать, пока они были живы. Он их убил, но желание Элис спрятать Волка было таким сильным, что забрать его все равно не получилось. Наэйр его потерял, и все. Так и не нашел. Ты можешь думать, что хочешь, но я считаю, Элис не права. Если бы моего ребенка нужно было сделать Санкристом, я бы согласилась.
– Если бы твоего ребенка нужно было убить сразу после рождения?
– Это для него же лучше было бы. – Марийке почему-то стало грустно. – Пока еще маленький, это не больно. А сейчас как его душу убивать? Он взрослый уже, там все придется стирать, всю личность.
– Он или согласится на это, или нет. Душу за мир, обмен выглядит равноценным, но надо ведь еще и хотеть поменяться.
– Наэйр хотел.
– Ага. Только у Волка не спросил. Это не спасение было бы… это и так не спасение, но нечисти всякой, конечно, по-другому не спастись.
Артур замолчал, достал трубку, начал набивать ее табаком. Трубку он курил редко, в основном по вечерам, когда все дела закончены, можно отдыхать и никуда не торопиться. А еще – когда не хотел говорить. Говорить Артур вообще никогда не хотел, но куда б он делся? Вот он и девался в раскуривание трубки. Небыстрое дело, если не спешить.
– Чтобы спасти мир, – сказал он, когда табак затлел и из чашечки поднялось первые облако ароматного дыма, – надо его любить. У Волка для любви, наверное, нет повода.
Марийка удивилась.
– Он должен стать воплощением зла. Любовь тут вообще ни при чем, наоборот, надо всех ненавидеть…
– Зло равнодушно. Если бы Волка убили в детстве, как собирались, он, может быть, и стал бы правильным злом, никого бы не любил, никого не ненавидел и ничего не делал. Не стал бы драться за мир, если б понадобилось, и ни хрена бы не спас, потому что ему бы это было не надо.
– Ему и так не надо!
– А надо, чтоб стало надо. Твой братец… – Артур поморщился, будто дым стал слишком горьким, – он мне, конечно, враг, но он был христианином, настоящим, не таким, как другие люди. И он продал душу Сатане, и взял Санкрист, стал воплощением зла. Справляется не очень, но старается, не дает миру упасть. Ты же не думаешь, что это от ненависти? Это любовь. Пожертвовать всем, что для тебя дорого, чтобы спасти то, что, может, и спасения-то не стоит. Волка он хотел избавить от такого выбора, но способ нашел самый неподходящий: решил вообще никакого выбора не оставить. Не сработало, – Артур развел руками. – И не могло сработать.
– Ага, теперь Волк, может, никогда ничего не надумает. – Марийка так изумилась тому, что Наэйр когда-то был христианином, что даже не смогла остановиться на этом хоть чуточку подробнее, мысли скакнули будто, разогнавшись, налетели на ухаб и все куда-то повылетели. – Становится все хуже и хуже, и скоро ничего не останется и никто не спасется, кроме людей, и то не всех.
– Считается, что пока я здесь, там не случится ничего непоправимого.
Нет, оказывается не повылетели. Просто сильно встряхнулись. Так что все в голове на секунду встало на свои места. Удивительно даже, оказывается, у нее в голове есть места для всех ее мыслей.
– Так ты поэтому не можешь понять, правильно ли поступаешь? – В том, что Артур один из залогов существования мира, Марийка ни на секунду не усомнилась: Артур слишком странный, чтобы быть обычным. – Ты думаешь, демоны выманили тебя сюда и подсунули нас, чтоб ты был занят и не вернулся в тварный мир?
– Демоны вынуждают меня защищать тех, кто ищет Бога, – ответил Артур после продолжительного молчания, – но то, что вы ищете Его, – это точно не их происки. Поэтому я знаю, что поступаю правильно. Я не уверен лишь в том, подходящее ли выбрал время.
– Ну блин, ты вообще! Потом-то поздно будет, когда мир накроется.
– Да. Возможно, мне следовало прийти раньше.
– Ты не с той стороны смотришь. – Марийка чуть не ткнула его кулаком, но вовремя одумалась. – Ты подумай о возможностях! Всех спасти, ты прикинь?! Когда решишь, что можно возвращаться, тогда и
