вампиры Бьорна.
Дверь в парадное была не заперта, о консьержах здесь и не слышали, зато холл под потолком опоясывал орнамент в виде стеблей и листьев полыни. Защита от нечисти. Артур отметил это мельком. Янгва – приграничный город, здесь больше боялись фейри, чем людей, и умели от них защищаться.
По крутой лестнице он взлетел на пятый этаж. Софор остался в машине, пытался связаться с Бьорном, выяснить, что произошло, но не зря же первым порывом вампира было как можно скорее оказаться рядом с этим домом, оказаться внутри. Хода в квартиру ему не было, но он даже об этом не вспомнил.
У порога нужной двери валялась сломанная пополам подкова. Раньше она висела над притолокой. Последний рубеж обороны. Если бы вернулся хозяин квартиры, глава семьи, ему не понадобилось бы ломать подкову, которую он сам же, скорее всего, и повесил.
Прежде чем выбить дверь, Артур успел подумать о том, что это становится привычкой.
Он вломился в темную, заставленную мебелью прихожую. Своротил стойку с обувью, чудом не разнес ростовое зеркало, увидев в нем свое отражение. Сориентировался в расходящихся из прихожей дверях – только одна вела в помещение, чьи окна выходили на проезжую часть, тут-то в этой двери и возник человек… возникло существо, выдававшее себя за хозяина. Ошибиться было невозможно, принять его за человека было невозможно. Черты лица, составленные тяп-ляп, как в плохом графическом редакторе из негодных картинок. Губы едва прикрывают частокол острых зубов. Зрачки расползлись шире радужки. Артур много раз видел, как фейри выдают себя за людей, и каждый раз не понимал, как им это удается. Не понимал, почему люди не видят подделку, ведь это всегда вот такое уродство.
Бывали случаи, когда фейри оказывались не уродливыми, а слишком красивыми. И это было еще хуже.
В комнате за спиной нечистика кричала женщина, кричала от боли. Артур глазом моргнуть не успел, как в руках у противника появился топор, копия Миротворца. Это была большая удача, что фейри настроился копировать людей и машинально продолжил делать это, даже оказавшись в опасности. Хотя откуда бы ему знать, что Артур опасен? Нет, не в удаче дело, а в самомнении: оказавшись в доме, каким-то образом преодолев защиту, фейри почувствовал себя всемогущим. Кто из людей способен причинить ему вред? Людям от него не спастись, никому из тех, кто его заинтересует.
А то что с топором в тесном пространстве не развернуться, это неважно. Он же не собирается драться, думает, что просто убьет или заколдует.
Артур одной рукой перехватил Миротворец у самого лезвия, рубанул сбоку, поверх древка иллюзорного топора, по правому плечу фейри. Короткий размах, но длина Миротворца позволила нанести удар, достаточно сильный, чтоб разрубить даже не иллюзорную плоть. Есть там настоящее плечо или нет, дело десятое, где-то под слоями иллюзий все равно скрывается средоточие твари. Лезвие рассекло плоть, застряло в кости, а Артур уже бил с другой руки, концом древка. Удар выдернул лезвие из раны, вбил фейри в косяк. Прочное дерево выдержало, фейри не влетел в комнату, не дал Артуру пространства для замаха, но и сам ударить не успел. Лезвие Миротворца поднялось и опустилось снова, хрустнула ключица, туго подались разрубаемые ребра. Массы топора хватило, чтоб до середины разворотить грудную клетку. Человек бы уже умирал, фейри лишь потерял подвижность. Понадобилось еще два удара: обухом в подбородок и снова рукоятью – в пах, чтоб забросить его в комнату, сбить с ног. И уже там, в небольшой спальне, где какое-то непонятное существо корчилось и исходило криком на развороченной кровати, Артур нанес последний удар. Сверху вниз по лежащему фейри, разрубив наконец череп.
Он нашел средоточие. Фейри рассыпался облаком дурно пахнущей пыли, остался лишь грязный след на ковровом покрытии.
Крик женщины, казалось, высверливал мозг, он был уже совсем не человеческим, настолько пронзительным и громким, что невозможно было думать, хотелось бежать, чтоб никогда больше не слышать этих звуков. Не меньше секунды ушло у Артура на то, чтоб понять, что же он видит. Промедление было хуже смерти, но он смотрел, смотрел в упор и не понимал. У нее было лицо с кроличьим приплюснутым носом, с переносицей, покрытой плюшевой рыжей шерстью, у нее были длинные уши, человеческие, бесшерстные, но длиной в ладонь, и они продолжали расти. Судорога сводила прижатые к груди руки, плечи врастали в тело, свободными оставались лишь предплечья и локти, и они тоже на глазах покрывались рыжим мягким пухом. Что происходило с ногами, не было видно под сбитыми покрывалами. И хвала Господу, что не было видно.
Артур наконец отмер.
– Господи, – выдохнул он, осеняя женщину крестом, – помоги дочери Твоей, избавь от колдовства, волшебства и чародейства, да не причинят они ей зла. Светом Своим сохрани ее, Благодатью Своей отврати нечестие!
Кошмарные метаморфозы прекратились. Крик повис в воздухе, как будто существовал сам по себе, а не исходил из сжавшегося в треугольник рта с двумя длинными передними зубами. И сразу в какой-то неуловимый для взгляда момент все изменилось. На раскуроченной постели, задыхаясь и хрипя от крика и слез, осталась лежать женщина. Нормальная человеческая женщина.
Одежда на ней была разодрана – даже прочная ткань джинсов не выдержала трансформаций. А еще ее трясло от холода, неизбежного следствия шока. Артур накрыл несчастную одеялом и услышал, как Софор зовет его из-за входной двери:
– Что там? Если нужна помощь, пригласи меня войти!
– Входи. Принеси воды и найди что-нибудь выпить.
Вампир не может без приглашения войти туда, где живут. В парадное запросто, в вестибюль гостиницы – пожалуйста, а в квартиру или в номер уже никак. А фейри вообще не могли войти в этот дом. Артур думал, что нарушена вся защита, оказалось, что нет, на мертвых правила по-прежнему распространялись. Что же не так с фейри?
Софор принес воду в здоровенном, литра на два, кувшине. Как и большинство вампиров, он не имел представления о том, сколько и чего нужно людям, чтобы наесться или напиться, мерил потребности по себе, а для него-то два литра крови – это несколько глотков, говорить не о чем.
– Я отправил остальных по другим адресам, – сказал он, глядя, как Артур поит женщину водой, – скоро узнаем, что там. Спросил у Бьорна, они никого не отпускали, тебя ждут.
– Чего ждут? В Пески я никого забрать не дам. – Артур поставил кувшин на перевернутую прикроватную тумбочку, наклонился над женщиной: – Как тебя зовут?
– Янина, – проскрипела она сорванно.
– Повторяй за мной, Янина. – Артур смотрел ей в глаза, чтоб не пропустить момент, если что-то пойдет не так. – Отец Небесный, освободи меня от последствий грехов моих. Освободи меня от всякого проклятия. Войди в мое сердце и живи там. Я прощаю всех людей, причинивших мне вред или плохо поступивших со мною, так как я хочу, чтобы и Бог простил меня. Я верю в свое освобождение и исцеление через Тебя, Господи. Я прославляю Тебя и воздаю всю хвалу и честь Тебе, Святому Богу!
Она повторяла молитву, сначала механически, не вдумываясь, но, когда произнесла «освободи меня от всякого проклятия», начала осознавать смысл, в хриплом от слез голосе появились интонации. Софор прошипел что-то невнятное и убрался из спальни. Как большинству вампиров, ему неприятно было упоминание Господа, а о спасении в стае Бьорна никто пока не помышлял.
– Теперь я христианка? – спросила Янина, когда молитва закончилась.
Так можно было спросить про заразную болезнь, ставшую единственным спасением от смерти.
– Не так просто стать христианином. Просто молись хоть иногда, больше тебя ничего не защитит.
– Мой муж… он был заколдован? Ты его… – Она сглотнула и так и не смогла сказать «убил».
– Это был фейри, – сказал Артур, – я не убиваю людей, никто из христиан не убивает.
– Но дом защищен…
– Дом теперь защищает молитва, об этом и речь.
– Мне надо повторять эти слова и тогда фейри не смогут прийти?
– Эти или другие, молитв много, главное молиться от сердца. В Толэ есть храм, если что. Где дети?
– В школе. – Она моргнула и стиснула пальцами одеяло, поняла или вспомнила, кто он и зачем приехал. – Ты хочешь их забрать?
– Я их заберу.
