– Нет, – светлые глаза снова стремительно наполнялись слезами, – нет, пожалуйста! Это же мои дети! Они же мои!
Артур вышел из спальни. Нужно было выяснить, что происходит в остальных семьях. Хорошо, если фейри явился только сюда, тогда можно будет увезти эту женщину к кому-нибудь из подруг. Они наверняка все между собой дружны, раз мужья вместе взялись за торговлю людьми. На такие дела случайных знакомых не зовут.
Софор ожидал в парадном, курил. Увидев Артура, он нервно оскалился:
– Ты светишься, ты сам как дух.
Но этим недовольство и ограничилось. Если у Софора и болела голова от молитвы, то не настолько, чтоб держаться от Артура подальше.
– Во всех четырех домах духи были, – доложил он, выкинув сигарету, – двоих парни застали и убили, двое ушли. Люди не выполнили обещание, не отдали христиан, вот защита и перестала работать. Суки жадные… всех подставили, кто в домах живет. Если б не мы, духи не ушли бы, не заколдовав всех живых. А вместо баб там кролики, и хрен знает, что с ними делать. – Софор встретил вопросительный взгляд и объяснил: – Кролики. Такие… мохнатые. У них уши еще.
– Большие?
– Уши?
Артур вдохнул, выдохнул, отметил, что табак у упыря еще тот горлодер, и спросил снова:
– Кролики большие? В человеческий рост? Или обычные?
– А. Нормальные. Бегают. Обои грызут.
Последнее, наверное, доказывало нормальность кроликов. С упырями не всегда было легко найти общий язык. С людьми, впрочем, тоже.
– Поехали, – сказал Артур и пошел вниз.
Кролики, точнее, крольчихи, были нормальными, только декоративными. Маленькие, мохнатые, таких держат в домах вместо кошек. На каждую был надет ошейник с бубенчиком, а в ошейник вложена записка. Текст и почерк разнились, но смысл сводился к одному: крольчиха – подарок от мамы, а мама уехала по делам, но скоро вернется. Не надо было хорошо знать фейри, чтоб понимать, кто вернется, кого дети должны впустить в дома под видом родных матерей.
К счастью, уроки в школах еще не закончились.
Артур молился, снимал чары и, как мог, приводил перепуганных женщин в чувство. Все четверо приняли фейри за своих мужей, все четверо спрашивали о мужьях в первую очередь. Страшно думать, что любимый человек заколдован, радостно должно быть, когда узнаешь, что это не так, но эти женщины не испытывали радости, выяснив, что их супруги в плену у вампиров. Песков боялись больше, чем любого колдовства фейри.
Зато страх за мужей мешал им думать о своих несчастьях и сходить с ума от пережитого ужаса.
Всех их собрали вместе в доме на две квартиры, принадлежащем двум из пяти семей, и только тогда они вспомнили о детях. Янина напомнила. Ее привезли рыдающую в голос, растрепанную и почти невменяемую. Она даже не переоделась, так и была в разодранных по швам джинсах и блузке. И повторяла: «Деточки мои, мои деточки…» так душераздирающе, что и остальные четверо женщин вспомнили про детей.
Что ж, когда-то ведь надо.
Софор и двое его бойцов остались присматривать за домом, пока не вернутся мужья, главы семей. Дальше обеспечением безопасности жителей должны были заняться городские власти.
Артур куда больше полагался на силу молитв, верил в то, что Господь защитит пятерых своих дочерей, ведь Он хочет спасти их так сильно, что отнял у них детей ради того, чтоб они задумались о своей жизни. Ему самому предстояла рутинная работа: объяснить Бьорну, что людей надо отпустить, убедить школьную администрацию в том, что он имеет право забрать нескольких младшеклассников, а потом вывезти детей на Трассу. Оттуда через ангу – в Тагар, в монастырь. А потом, уже без детей, обратно в Толэ – забрать Марийку, Демона и Себесту.
Главное, не пускать Марийку за руль. Ох, вот это и правда испытание… Артур никогда не верил в сказки о том, что беременность смягчает женский нрав, уж о чем о чем, а о гормонах Альберт ему рассказывал. Особенно много Альберт рассказывал о гормонах после того, как стал встречаться с Маришкой. Но кто бы рассказал, какое отношение гормоны имеют к характеру мертвых женщин? А ведь, судя по Марийке, имеют самое непосредственное.
Глава 20
Чтобы рассказать о своем сновидении, нужно проснуться.
Это видение преследовало Амана, назойливое, неотступное. Видения становились такими только тогда, когда о них нужно было кому-нибудь рассказать. Но Аман не мог рассказывать. Его не понимали. Все, что для него было ясно и четко, другим казалось бредом сумасшедшего. Аман знал, что он не сумасшедший, но другие не знали.
Он видел огромные залы со стенами из живых драгоценных камней, светлые залы без окон и дверей, залы с высокими сводами, над которыми тянулась, свиваясь, бесконечная лента Ифэренн. Эти залы – место вне всех времен или во всех временах, как опоры для всего остального мира. Может быть, когда-то именно в них рождалась музыка. А сейчас в них спали драконы. Огромные змеи, которым едва-едва хватало места между сияющих стен, под высокими потолками, огромные крылатые змеи. Аман боялся залов, но любовался ими, он боялся драконов, но любовался и ими тоже. Даже спящие, они были прекрасны, а когда просыпались, их красота попадала в самое сердце. И живое сердце остановилось бы, не выдержав этого зрелища.
Мертвое сердце Амана не билось уже так давно, что он и не помнил, как это.
Драконы просыпались, вскидывались на мощных когтистых лапах, поднимали головы, раскалывая полупрозрачные стены, как яичную скорлупу, расправляли крылья, вдребезги разбивая потолки. Драконы взлетали, и Ифэренн, лишенный опоры, превращался в осколки.
Аман знал, кто разбудил драконов. Он видел его в каждом видении. Тот жрец с нимбом вокруг золотых волос, Убийца Демонов, явившийся в Ифэренн, чтобы спасти людей и вампиров от Нижних Земель. С ним должны были прийти ангелы, но почему-то не пришли. Аман часто видел ангелов; в отличие от демонов, они не мешали смотреть на себя, но так же, как демоны, никогда не разговаривали с ним, поэтому он не мог спросить, почему они не пришли со жрецом и когда придут.
Это ангелы, а не демоны делали непонятным все, что он говорил, хоть он и старался объяснять как можно лучше, хоть он и знал, что объясняет самые простые вещи. Были ли ангелы врагами? Да, наверное. Хуже, чем демоны. Демоны просто брезговали, а ангелы мешали.
Но о видении нужно было рассказать. И Аман попытался. Он собрал всех в доме у водопада и рассказал про подземные залы, про драконов, про то, что Ифэренн держится на их спинах, и про жреца, с которым не пришли ангелы. Он рассказал, что Ифэренн не просто падет, а будет разрушен. Рассказал про музыку, про расколотые стены, про то, как перемешаются времена, а души останутся неприкаянными и все угодят в Нижние Земли. Или все умчатся в тварные миры, чтобы стать призраками.
Аман очень старался говорить так, чтобы его поняли. Нельзя было допустить, чтобы Убийца Демонов оказался в драконьих залах. Вроде бы он сказал об этом много раз, он повторял это так часто, что в конце концов его попросили перестать. Но что с того? Все поняли совсем другое: чтобы избавиться от Убийцы Демонов, нужно заманить его к драконам. Хорошо было только то, что никто, кроме Биргера и Ройфа, не
