шанса не будет. Легенда подозревала, что скотина Хасг мог не хуже Эльрика одним прыжком развернуться на этих проклятых лыжах, и снести ей голову любой из своих сабель — на выбор, раньше, чем она успеет сказать: извини, промахнулась.
Дни здесь в это время года были очень короткими, но темнело медленно, сумерки, густые, как кисель, текли и текли.
Откуда-то сбоку появился Эльрик, скользнул мимо, обронив на ходу:
— Почти пришли.
Обогнал Хасга, сказал ему что-то, тот кивнул. И минут через пять они вышли на прогалину, посреди которой стояла избушка на сваях. Здесь так строили зимовья, чтобы звери не добирались до припасов.
Только у этой избушки не было ни одной двери.
А на коньках крыши вместо вырезанных из дерева лошадок торчали человеческие черепа.
— Язви тебя… — сказали Легенда с Хасгом одновременно.
Легенде немедленно захотелось сплюнуть, и никогда больше этих слов не произносить.
Эльрик сверкнул на них алыми глазищами. Крикнул что-то по-венедски, вроде, просил кого-то куда-то повернуться. А нелепый домишко заскрипел, закряхтел, как будто старый дед слезал с печи, хрустя суставами, и начал поворачиваться. Сваи его оказались — ну, разумеется! — птичьими ногами. Мощными такими. С когтями подлиннее, чем у иного дракона.
— Началось, — проворчала Легенда. И подумала, что, кажется, нечто подобное она и подозревала, слушая россказни о том, что творилось в этих краях, в те годы, когда она, в Десятиградье, еще только составляла планы на будущее.
Слушать-то, наверное, стоило повнимательнее. Глядишь, и не пришлось бы сейчас иметь дело с отвратительной венедской нечистью, которая могла дать фору любым другим злобным духам. Кроме, может быть, эннемских и эзисских. Хотя, конечно, куда бы она делась? Некуда ей деваться. Не возвращаться же в Уденталь.
Легенда много знала о нечисти, в том числе венедской. Знания остались с тех времен, когда в этом мире еще существовала магия, а сама Легенда была рыцарем ордена Серебряной Шпоры. Орден сражался не только с язычниками, и проявлениями остатков язычества на анласитских землях, но и с нечистью, с магами, колдунами и духами, прислуживающими тем и другим. А также с духами, которым служили маги и колдуны.
С богами? Может и так. Все равно это были не настоящие боги. Настоящие этим миром не интересовались.
Изба, развернувшись, продемонстрировала отсутствовавшее ранее резное крылечко с навесом, расписные наличники и настоящие стекла в окнах. Из трубы потянулся в темное с редкими звездами небо уютный дымок. А на крылечко вышла, набросив на плечи соболью шубку такая баба, что Легенда чуть не почувствовала себя мальчиком. Вот уж о таких статях, о таких… формах и размерах она даже не мечтала никогда. Считала все сверх того, что у нее и так есть излишеством, а излишество полагала некрасивым и бессмысленным.
Хозяйка, тем временем, отвесила гостям низкий поклон, никого особо не выделив, что несколько утешало. И пригласила заходить. Северный венедский, певучий, неспешный, с долгими 'о' Легенда понимала с пятого на десятое, поэтому из приглашения разобрала только, что баня уже протопилась, а стол вот-вот накроют.
В традиции местного гостеприимства верилось слабо. А вот в то, что всесильный Серпенте, мастер Первого Дома Десятиградья и с нечистью умудрился наладить деловые отношения — запросто.
— Я сейчас тоже изо всех сил соображаю, а есть ли что-нибудь, чего он не может, — вдруг произнес Хасг.
Обращался он явно к Легенде. И она от неожиданности даже кивнула:
— Надеюсь, нас там не съедят?
— Тебя мы съесть не дадим, — серьезно ответил Хасг, — а нас с де Фоксом точно не съедят.
— И чем это вы такие особенные?
— Мне кажется, хозяйка приняла нас за нечисть… — орк хмуро оглядел гостеприимный домик, — а, может быть, не приняла. Хм-м… может ведь оказаться, что мы по здешним меркам самая настоящая нечисть и есть.
— Вы на улице ночевать собрались? — ядовито поинтересовался Эльрик с крыльца. — Не советую.
И пришлось поторопиться.
Хозяйку звали Ягой. Легенда так и не разобралась, человек она или нет. Спросила у Эльрика. Тот пожал плечами:
— Жрица Смерти в двенадцатом поколении, человек она или уже нет? Я понятия не имею.
Жила Яга, во всяком случае, не по-человечески. Не так, как жили другие люди в этом мире. Маленькая избушка ее была изнутри значительно больше, чем снаружи, с высокими потолками и притолоками, под которыми и Эльрик и Хасг проходили не нагибаясь. Еще в доме хватило отдельных спален для всех гостей. А домашнюю работу здесь выполняли духи или кто-то вроде духов. И в отличие от прочих жрецов, зависящих от священного места, где черпали они силу своих богов, Яга почти без напряжения творила несложную магию, за счет собственных сил.
— Я смертна, — объяснила она Легенде, почувствовав ее заинтересованность, — смерть стала частью меня сразу, когда я была зачата, и как любой человек, я сама — храм жизни и храм смерти.
На словах получалось очень просто, однако Легенда знала о венедских жрицах Смерти. Знала больше, чем могла предположить Яга.
В те давние времена, когда здесь еще была магия, духи и демоны, которых уничтожал орден Серебряной Шпоры, могли воплощаться. Бессмертные, они одевались в бессмертную плоть, и целью воплощения почти всегда были разнообразные злодейства. Но когда воплощенный дух здесь, в Венедии встречался со жрицей Смерти, он становился видимым для богини. Как будто жрица понимала руку и указывала: вот он, госпожа, можешь взять его, если пожелаешь. Бессмертный становился смертным, не только плоть его начинала стареть, подобно человеческой, но и сам дух, когда плоть разрушалась от старости ли, или от оружия, покидал пределы мира, обретая посмертие людей.
Легенда и чашки воды не приняла бы от Яги, даже умирая от жажды. Колдовские яды жрицы не имели ни вкуса, ни запаха, они были безвредны для людей, но бессмертных делали смертными. И если Эльрик пришел в дом этой женщины, если он уже был здесь и делил с хозяйкой хлеб и ложе, значит ли это, что через несколько десятилетий он умрет, как если бы был человеком?
Или для Эльрика законы не писаны?
— От вас двоих смерть отвернулась, — непринужденно сказала Яга, — мать наставляла меня, а ее наставляла ее мать и так с начала существования нашего рода, что бывают такие создания, в которых нет смерти. Несчастные существа. Встретив таких как вы, мы должны были сделать так, чтобы смерть увидела вас, и приняла, когда придет срок.
— Нас тут трое, — напомнила Легенда.
— Нет, — хозяйка покачала головой, — у меня только двое живых гостей. В Змееборце нет ни жизни, ни смерти, он давно мертв, и он пребудет вечно, а моя богиня — лишь лезвие его меча. Ты и господин Орик нужны Змееборцу такими, какие вы есть. Он не хочет, чтобы смерть увидела вас, и я не укажу ей на вас. Хотя тебе стоило бы постареть, для того, хотя бы, чтоб, взглянув в зеркало, ты видела там не свое прекрасное лицо, а свою душу.
—
На два голоса.
Она подскочила на стуле, обернулась. Увидела в дверях разгневанного Хасга. За плечом орка высился
