— да, это совсем не походило на то, как таращились в аэропорту на Орнольфа. Ничего общего.
Девчонка, приоткрыв рот, почти как давешний милиционер, расстегивала и застегивала две верхние пуговки на блузке. Расстегивала и застегивала. И снова. И снова. И облизывала без того блестящие губы.
Тетки, те просто глазели, позабыв, зачем сюда пришли. Остановились и вылупились. Отчего стали какими-то одинаковыми, похожими на крайне удивленных толстых рыбин.
Может, Пауку лучше было остаться снаружи?
Тут же Маришка вспомнила, что командировочные оставила в сумке. А сумку — в холле. Заподозрить Альгирдаса в том, что у него есть бумажные деньги, тем более рубли, было невозможно. Золотых монет у него полные карманы — это наверняка… то есть не золотых, конечно, — не любит он золота. Серебряных, или, там, платиновых.
И что делать?
— Ты чего ждешь? — поинтересовался Альгирдас.
От его голоса девчонка вздрогнула, что-то там случайно нажала на кассе, и та протестующе запищала. Тетки синхронно шагнули вперед. Альгирдас подался назад, отступил за полку с чипсами… И исчез.
Тетки очнулись, нервно покосились друг на друга и заторопились в другую сторону.
«Некоторые люди, — прошипел Паук, — не забывают про отвод глаз, когда приходят в лавку. А некоторые — придурки. И рыжего нет. Даже обругать некого».
— За что?
«За то, что не напомнил. Ты чего ждешь, я спрашиваю?»
— У меня денег нет, — шепотом сказала Маришка.
Паук вздохнул:
«У чародеев всегда есть деньги. И кредитные карточки. Держи».
Он появился из пустоты, сунул Маришке туго набитый бумажник и направился к выходу.
Расплачиваясь, она краем глаза наблюдала, как Альгирдас подходит к байку, оставленному тут же, у края тротуара. Кассирша следила за Пауком в оба глаза, совершенно машинально пересчитывая деньги.
— Красивый у тебя парень, — холодно заметила она.
— Он не мой парень.
— Да?
— Ага. Он гей, — сообщила Маришка со всем возможным сочувствием. И задумалась, действительно ли она оказывает сейчас Альгирдасу услугу.
— Что, настоящий?! — изумилась девчонка.
— Да, вроде, настоящий.
Атмосфера потеплела сразу на десяток градусов.
— Никогда их не видела! — касса звякнула. — Вы откуда?
Под «вы» настолько явственно подразумевалось «он», что Маришка ответила:
— Из Упсалы.
— Это где?
— В Швеции.
— А-а, — протянула кассирша, — тогда ясно. О!
Глаза ее округлились так же, как губы. И Маришка, всем телом развернувшись к дверям, увидела, как к Пауку лихо подлетел яркий сине-зеленый байк, похожий на экзотического кузнечика. А спустя еще секунду, Альгирдаса окружила целая стая мотоциклистов. Все в одинаковых куртках и в одинаковых шлемах.
— Ольга Бекешева, — шепнули из-за кассы так, как будто это имя все объясняло.
Ах-ха! Оно действительно многое объясняло. Потому что первый байкер стянул с головы шлем, и холодный ветер красиво взметнул длинные русые волосы.
Хозяйкой «кузнечика» оказалась типичная блондинка.
Наверное, она что-то сказала Альгирдасу. А он, наверное, ответил. Маришке с ее места видно было не очень хорошо, но вряд ли эти двое просто смотрели друг на друга, верно?
А разговор продолжался недолго. Альгирдас покачал головой, обошел «кузнечика», направляясь к своему байку. Блондинка же нахлобучила шлем, не озаботившись тем, чтобы убрать под него волосы, и вся компания снялась с места под громкий стрекот моторов.
«Пойдем, — завибрировала паутинка, — или ты жить там останешься?»
Прихватив пакет, Маришка заторопилась на улицу. Едва не забыла бросить дружелюбное «бай- бай» в сторону кассирши.
— Пока… — неуверенно донеслось вслед.
В полдень стало совсем тепло. Даже для здешней весны ненормально. Орнольф засел в библиотеке, среди книг Альгирдаса, перед монитором библиотечного компьютера, намереваясь почитать скопившуюся несрочную почту. А вместо этого смотрел в высокое окно. За окном вяло ворочалось море, на горизонте в него лениво опустило серое пузо небо, и было бы, в общем, совсем неплохо самому вот так же разлениться и расслабиться.
Расслабиться не получалось. Хотя Орнольф прекрасно знал, что с Пауком все в порядке. И с Мариной все в порядке. А то, что их нет уже несколько часов, так это вполне понятно — знакомятся с окрестностями. Что им дома делать? Здесь Орнольф злой, ругаться будет, опять обидит ни за что.
Он не слышал, как они вернулись.
И дверь в библиотеке не скрипнула. Хорошая дверь. А домовые духи — старательные. Они Паука пуще смерти боятся. Стоит ему нахмуриться, как вся мелкота в панике: чем не угодили господину?!
Орнольфа они тоже опасаются, но так, по инерции. Чуют, паршивцы, кто в доме главный. Вот и сейчас не предупредили, что хозяин вернулся.
Паук бесшумно проскользнул в приоткрывшуюся дверь. Вопросительный взгляд выдержал с обычной своей невозмутимой наглостью. Подошел и сел на пол у ног Орнольфа, спрятав лицо у него в коленях.
Молот Данов вздохнул, положил ладонь на черноволосый затылок, перебирая теплые, шелковые пряди.
— Мир?
Паук не ответил — он редко отвечал на дурацкие вопросы. Только пробормотал что-то невнятное, из чего Орнольф разобрал лишь слово «байк». Для одного раза даже слишком много получилось: Паук извиняется и Паук благодарит за подарок. По отдельности-то хорошо, если раз год такое случится. А тут — подряд!
— Наказание мое, — с нежностью сказал Орнольф.
На какое-то время в библиотеке воцарилось молчание. А потом датчанин усмехнулся:
— Сегодня праздник какой-то или просто день чудес?
— Мм? — не понял угревшийся под его лаской Паук.
— Ты уже целую минуту сидишь спокойно, не плюешься ядом и не споришь с очевидным.
Альгирдас поднял голову и оперся о колено Орнольфа острым подбородком.
— Почему ты такой гад, а, рыжий?
— Наверное, потому что ты — воплощение всех добродетелей.
— А-а, — удовлетворенный кивок, — это да!
И снова тишина. Прикрыв глаза, Альгирдас позволил пальцам Орнольфа скользить по его лицу. Потом поймал за руку, нерешительно взглянул снизу вверх.
Датчанин молча наклонился и поцеловал его в лоб. К боли он был готов, поэтому даже не вздрогнул, когда в вену на сгибе локтя впились острые клыки. Наконец-то! С той злосчастной охоты в Поташках Паук лишь однажды глотнул его крови. Сегодня, при встрече в Поместье. И было это так быстро, так коротко, что, право же, могло расцениваться просто как случайный порыв.
