Так что те вечера, которые Лола проводила дома, и должны были быть такими; старая леди в черном строгом платье, чрезмерно украшенном бусами, в высоком старомодном кресле у окна, как будто занятая своим разноцветным вязанием, но ничего не упускавшая из виду. Милтон в инвалидном кресле, равнодушно уставившийся в пространство, пока что-нибудь не провоцировало его раздражение. Рядом с ним Мэри с бледным лицом, покорная и молчаливая; и беспокойная Лола, ничуть не подавленная этой гнетущей атмосферой, включавшая радио слишком громко, непрерывно болтавшая и смеющаяся.
Не было никакого сомнения, что Лола очень выигрывала по контрасту со своей семьей. Невозможно было не восхищаться ее жизненной энергией.
И также неудивительно, что Люк был здесь желанным и частым гостем. Они все, и особенно Лола, должно быть, считали его посланником небес. Но действительно ли он не знал Моффатов до того, как купил их кусок земли шесть месяцев назад и построил свой дом? Не были ли они, или одна Лола, кем-то из его прошлого? Эбби не знала, почему эта мысль гложет ее, но за вежливой дружелюбностью соседей скрывалось что-то еще. Если бы только она могла это понять!
Но не похоже было, что Люк когда-нибудь расскажет ей правду.
Миссис Моффат попросила Эбби сесть рядом с нею.
— Вы хорошо провели день, делая покупки, дорогая?
— Вообще-то я не ходила по магазинам.
— Просто смотрели витрины. Очень разумно. Конечно, надо хорошенько подумать, прежде чем тратить деньги. Я это всегда говорила своим девочкам, — блестящие карие глаза-щелочки между морщинистыми веками уставились на Эбби. — Вы такая хорошенькая сегодня. У вас, английских девушек, прекрасная кожа. Не высушена солнцем, как у нас. Дэйдр сказала, что сегодня вы воспользуетесь ее подарком. Вы так добры к девочке.
Миссис Моффат остановила взгляд на ее губах. Не желая оскорблять чувства старой леди рассказом о том, что Люк выбросил эту помаду, Эбби немного виновато улыбнулась и снова подумала, в последний ли раз она слышит об этом надоевшем предмете.
— Лола столько всякой мерзости приносит домой с работы. Извините, я всегда называю это мерзостью. Мы не пользовались косметикой в наши дни. Но естественно, что необходимо испытывать новое, прежде чем рекомендовать продукцию клиентам. Мэри думает, что Лоле повезло; у нее есть время ходить на работу, а она, бедняжка, прикована к Милтону. И скоро снова больница. Он так раздражен из-за этого. Он соглашается только потому, что верит, что снова сможет ходить.
Ее голос звучал монотонно, слышимый только Эбби, так как комната была большой. В другом ее конце Лола и Люк ставили пластинки. Они склонились над проигрывателем, что-то оживленно обсуждая. Мэри разливала кофе, а Милтон смотрел в потолок мраморными выпуклыми серыми глазами, сжав свои узкие руки.
— Элизабет Стрит — прекрасная улица, вы согласны? Но теперь все эти небоскребы… О да, это страна для молодых прекрасных людей, как вы. Вы не пожалеете о том, что приехали. Я, конечно, родилась здесь. Это дом моих родителей. Когда-то здесь был модный район, но он пришел в упадок. Как и мы, боюсь. Мой отец неудачно вложил свои деньги, а потом мой муж умер еще совсем молодым. Я воспитывала девочек, как могла.
Музыка резко остановилась, и в этот момент тишины Эбби услышала слова Люка:
— Извини, но я не могу помочь больше. — Он резко замолчал, когда понял, что их слушают.
Лола похлопала его по руке:
— Ты уже достаточно сделал для нас, милый. Помогает уже то, что ты рядом, — она повернулась к Милтону:
— Я только что говорила Люку, что ты должен вернуться в больницу на следующей неделе.
— Мне не нужна помощь, — сказал Милтон раздраженно, — я сам могу управиться. И не думайте, что я прикован к этому креслу навсегда. Я снова буду ходить.
— Конечно, будешь, дорогой, — голос Мэри звучал нежно и успокаивающе. Но кофейная чашка в ее руках задребезжала на блюдце, и она смущенно воскликнула:
— О, Боже, я расплескала кофе. Лола, принеси тряпку.
— Неужели ты ничего не можешь сделать, как следует? — обозлился Милтон. — Я должен тут сидеть и смотреть, как ты глупо суетишься.
Бледные щеки Мэри побледнели еще больше, Лола сказала агрессивно:
— Хватит, Милт. Это произошло случайно. И неудивительно. Ты нервируешь ее, испепеляя своим взглядом. Почему бы тебе не бросить в него чем-нибудь, Мэри?
Она подошла и нажала па плечо Милтона, и напряжение на его лице ослабло. Эбби изо всех сил пыталась ощутить искреннее сочувствие, но это было нелегко. Нетерпимые глаза Милтона сердито смотрели на всех. Больше всего на кроткую покорную жену.
Люк подошел и присел рядом с миссис Моффат.
— Эбби рассказывала вам о ее сегодняшнем приключении, миссис Моффат? Она думает, что Кросс — зловещее место. Я отвезу ее завтра туда, чтобы доказать, что это не так.
— Но, Люк, Кросс не может быть зловещим, — миссис Моффат приготовилась наслаждаться разговором. — Правда, там сейчас так много странных личностей. А когда огромное богатство соседствует с ужасающей бедностью, всякое может случиться. Но что произошло с Эбби?
Прежде чем Эбби успела ответить, Мэри принесла кофе, а Лола поставила новую пластинку. Милтон обидчиво произнес:
— Вместо всего этого шума, Лола, не могли бы мы просто старомодно послушать прогноз погоды и новости?
— Конечно, Милт. Пожалуйста.
— Сахар? — спросила Мэри у Эбби.
— Нет, спасибо.
— Я не буду пить кофе, — сказала миссис Моффат, — а то не засну. Вы любите смотреть телевизор, Эбби? О, он заполняет время, конечно. Но для меня это уход в мир иллюзий. В дни моей молодости мы заполняли время чем-то более существенным. Рукоделие или беседы. Познавательные беседы. Мы не болтались по городу в одиночестве, но полагаю, что мы упустили много веселья.
— Замолчите! — неожиданно сказал Милтон. Миссис Моффат с удивлением подняла глаза:
— Извини, Милтон. Я забыла, что ты слушаешь новости. Что-нибудь интересное?
Бесстрастный голос диктора спокойно продолжал: «…очевидно, пытался доплыть до берега с „Китайской Звезды“, которая прибыла из Сингапура сегодня утром. Капитан говорит, что это, должно быть, заяц, отчаянно стремившийся в Австралию. Следует вспомнить аналогичный инцидент несколько месяцев назад…»
Милтон резко выключил приемник.
— Всего лишь чинк[1], — констатировал он.
— Но это ужасно, — сказала Мэри своим тихим утомленным голосом. — Бедняга.
Милтон посмотрел на Эбби и неожиданно вежливо объяснил:
— Возможно, вы не знаете, что в Австралии довольно жесткие иммиграционные законы. Но время от времени какой-нибудь отчаянный китайский или японский заяц, спрятавшийся на корабле, пытается доплыть до берега. Если он, конечно, не умирает на борту, задохнувшись в каком-нибудь ящике, или от голода, и друзья выбрасывают его за борт. Во всяком случае, тело, плавающее в сиднейской гавани — это обычное явление.
— Тот, другой, был белым, — сказала миссис Моффат, вдевая новую нитку в иголку.
— Его так и не опознали. Какой-то бродяга с Востока, возможно, — Милтон взял кофе у Мэри и сказал более дружелюбно: — Извините за такие неприятные новости. Я только хотел послушать о том, что происходит в мире. Что вы думаете о мистере К., Люк?
Люк очнулся от своих мыслей. Он был так явно погружен в них, что все обратили на это внимание.
— Извините, в последнее время я не очень следил за его делами.
— Счастливец, у вас достаточно своих собственных.
— Интересно, остались ли у него дома жена и орда детишек, — заговорила миссис Моффат без особого энтузиазма, продолжая тему погибшего китайца. — Говорят, у китайцев их много. И теперь будет проблема,
