чем-то в дом, она неожиданно сказала:
— Я думаю, именно теперь, когда вас не будет, меня убьют.
— Какой вздор ты несешь, — воскликнула Эбби. Было зябкое раннее утро. Она надела толстую юбку и свитер, купленные накануне, и все равно мерзла.
— Это не вздор, — сказала Дэйдр. — Он, возможно, только и ждал, пока я останусь одна. — Кто?!
— Человек, который ходит по ночам. Я рассказывала вам о нем. — Дэйдр смотрела на нее с упреком. Она ожидала от Эбби более серьезного отношения к своим словам.
— Ты много читаешь? — спросила Эбби. — Или смотришь телевизор?
— Да. Иногда.
— Отсюда такие мысли. Сама подумай, зачем убивать ребенка?
— Потому что я знаю слишком много.
Эбби сохраняла торжественное выражение лица.
— Например?
— Ну, разное.
— Ты имеешь в виду личность человека, который бродит по ночам? Если ты действительно думаешь, что он существует, почему бы тебе не посмотреть, кто это?
Дэйдр отвела взгляд. И вдруг Эбби поверила ей. Девочка была до смерти напутана. Вся ее агрессивная беспечность лишь скрывала страх.
— Когда-нибудь я посмотрю, — пробормотала она.
— Дэйдр, слезай с дверцы, — сказал вернувшийся Люк. — Ты легкая, но не настолько.
— Люк, Дэйдр нервничает из-за тех шагов, которые ей слышатся по ночам, — сказала Эбби. — Правильно ли мы поступаем, оставляя ее с бабушкой?
Люк похлопал Дэйдр по плечу:
— Совершенно не о чем беспокоиться. Я обещаю тебе. В любом случае я просил Джока присмотреть тут за всем.
— Джока?
— Я знаю, что ты не доверяешь ему, но дай такому парню ответственное поручение, и он воспримет его очень серьезно. Из него получится прекрасный сторожевой пес.
Люк улыбнулся Дэйдр, и она, уловив уверенность в его голосе, ухмыльнулась в ответ. Он действительно говорил твердо, как будто знал, что беспокоиться не о чем.
Но они не успели больше ничего сказать, так как подошла Лола со своей сумкой.
— Я еду в твоей машине, Люк. Ты не возражаешь, Эбби? Здесь удобнее, чем с Милтоном. Его кресло занимает все пространство.
— Пожалуйста, — сказала Эбби спокойно.
На террасе появилась старая миссис Моффат и помахала рукой на прощание.
— До свидания, Эбби и Люк. Берегите себя. Дэйдр, иди домой и позавтракай. Привезите нам шкуру кенгуру. Милтон и Мэри только что уехали. Будет прекрасный день. Дэйдр и я покатаемся на пароме или еще чем-нибудь займемся. Дэйдр, милая, ты в таком тонком платьице. Еще холодно по утрам. Будьте осторожны, Эбби. Возвращайтесь целыми и невредимыми. Столько несчастных случаев в наши дни…
Монолог оборвался. Как обычно, он был похож на запутанный клубок шерсти.
— Ну и ну! — сказала Лола. — Слова у нее никогда не кончаются. Беги, милая. — Она подтолкнула Дэйдр: — Позавтракай и слушайся бабушку.
— Желаю вам хорошо провести время вдвоем, — сказал Люк.
— Хорошо провести время! Одним! — но Дэйдр храбро ухмыльнулась в ответ, и Эбби обнаружила, что смаргивает слезы. Неужели она начинает любить этого невыносимого ребенка со всеми его наглостью, любопытством и ложью?
— С ними все будет в порядке? — спросила она.
— С мамой и Дэйдр? — удивилась Лола. — Боже милостивый, конечно. Мы часто оставляем их на уикэнд. В конце концов, в доме давно нет мужчины, кроме Милтона, и едва ли его, беднягу, можно брать в расчет.
— Но Дэйдр все время твердит, что слышит ходьбу по ночам?
Лола вздохнула:
— Пожалуйста, не надо о ее фантазиях. Не в такую рань. Она не слышит ни звука. Она спит, как бревно, как и все дети.
— Тогда чего она боится? — спросила Эбби прямо.
— Дэйдр? Боится? Моя дорогая, она крепка, как кремень. Если она внушила тебе, что боится, она еще лучшая актриса, чем я думала.
— Она права, Эбби, — сказал Люк. — Не волнуйся. Для этого нет причин.
— У Дэйдр совершенно невыносимая манера говорить и делать все что угодно, лишь бы на нее обратили внимание. Милтон прав. Ее придется отправить в пансион, где она, надеюсь, поймет, что она вовсе не центр вселенной.
— Я бы скорее назвала ее замкнутой, чем жаждущей внимания, — не успокаивалась Эбби.
— Дэйдр! О Боже, нет. Не с такой матерью, как я!
— А как насчет ее отца?
— Мне бы не хотелось говорить о нем, если не возражаешь, Эбби. Но, если ты ищешь, откуда у Дэйдр этот дар к фантазированию, то ты смотришь в верном направлении.
— Когда он вернется в Австралию?
— Когда захочет. Он живет, как ему вздумается. И если я тогда еще буду ждать его, можно считать, что ему повезло.
— Дэйдр, похоже, думает, что он здесь. — Лола нетерпеливо вскрикнула:
— Ну вот! Разве это не доказывает мои слова! Нельзя верить ни одному ее слову. Правда, Люк? Уж ты- то знаешь.
— Она своеобразна, — сказал Люк уклончиво. — Если мы решили ехать за Мэри и Милтоном, то надо поспешить.
День клонился к закату, когда Эбби увидела первую в своей жизни стаю попугаев. Они искали еду и, когда машина пронеслась мимо, взлетели, демонстрируя розоватые крылья. Неожиданность этого прекрасного цветного пламени захватывала дух.
Эбби вскрикнула от восхищения, а Люк только сказал «Гейлахи» с безразличием человека, видевшего это много раз.
Но странный плоский пустой пейзаж как будто мгновенно осветился, и Эбби еще долго смотрела вслед птицам, пока они не стали лишь черными штрихами в небе.
— Удачное название для губной помады, — сказала она. — Если воспользоваться им так же эффектно, как получилось у этих птиц, то, пожалуй, производители могли бы сколотить на этом целое состояние.
— Возможно, они на это надеются, — сказала Лола.
— Тогда почему они не рекламируют ее? А наоборот, так необычно неуловимы?
Лола пожала плечами:
— Может быть, они еще не готовы. Ты ведь знаешь, что у меня были только образцы.
Эбби повернулась удивленно.
— Но ты мне ничего не сказала? Даже тогда, когда я столько времени искала эту компанию.
— Я сама не знала. Ты меня заинтересовала, и я спросила своего босса.
— А разве он не знает, где делают эту помаду?
— Нет. Ему ее только недавно прислали. Это рекламный трюк. Он сказал, что выбросил проспекты.
— Ну, ничего, — сказала Эбби, — у меня есть еще одна нить. Я попробую в понедельник. Я просто не могу не найти разгадку этой детективной истории.
— Какая нить? — спросил Люк.
— Это просто голос в телефоне, голос старой женщины с артритом.
— Боже милостивый, Эбби! Ты становишься фантазеркой, как Дэйдр. Правда, Люк?
Люк искоса взглянул на Эбби:
— И гораздо более хитрой. Когда ты все это успела, дорогая, и почему я ничего об этом не знаю?