— Ты бы все равно мне не поверил.
— И сейчас не верит, я думаю, — сказала Лола.
— Но они все связаны, — продолжала Эбби уверенно. — Тот мужчина, который угрожал мне и назвал дамочкой в красном, грабитель, которому не нужны были мои драгоценности, толстая женщина, продавшая мне игрушечные качели, а теперь еще старческий голос. Я найду их всех. Я найду ту старуху.
— И все из-за какой-то безобидной губной помады под названием «Гейлах», Эбби!
— О, я думаю, что эта помада просто прикрытие. По всему видно.
Люк сказал с наигранной печалью в голосе:
— Ты удивительная женщина, Эбби. Тебе не хватает только дома и мужа. Для полного счастья нужны приключения, тайны, загадки. Ты неисправима, мой маленький Шерлок. Как ты думаешь, Лола, если Эбби находит столько зловещих признаков в спокойной городской жизни, то что она почувствует, взглянув на этот доисторический пейзаж. Я уже не говорю о первом в ее жизни кенгуру?
— И парочке страусов эму в придачу, — добавила Лола. — Действительно, Эбби, ты — сущий ребенок. Подожди, когда Мэри и Милтон узнают об этом…
— А зачем им знать? — сказал Люк. Его рука скользнула вниз незаметно для Лолы и сжала колено Эбби. Как будто это был тайный жест любви и защиты. Он не хотел, чтобы над его глупенькой маленькой женой смеялись.
— Мы достаточно повеселились. Хватит об этой губной помаде. Наложим табу на эту тему до конца уикэнда.
— Согласна, — сказала Лола. — А мы доберемся до темноты?
— Сомневаюсь. Еще больше ста миль.
— Когда появятся кенгуру? — спросила Эбби.
— Теперь в любой момент. Только следи. Они издали похожи на пни.
Местность вокруг них действительно была первобытной. Солнце садилось, и с наступлением сумерек огромная плоская долина без травы и воды становилась монотонно серой и серебряной. Сухие деревья, похожие на обглоданные кости, торчали из земли под самыми невероятными углами наклона, низкорослые эвкалипты чернели в уходящем свете. Ни звука, кроме мурлыканья автомобиля па пыльной дороге, и постоянное хриплое карканье ворон.
Мэри и Милтон маячили где-то впереди, их автомобиль был окутан облаком пыли.
— Они не видят кенгуру, иначе бы остановились, — сказала Лола. — Как обидно. Они должны здесь быть.
Но вокруг не было ничего, кроме камнем падающих ворон, рыжеватой фигуры лисы вдали, поедающей мертвую овцу и трех эму, серыми призраками убегавших прочь на своих длинных ногах. Люк остановил машину, чтобы посмотреть на них. Лола вышла, потягиваясь.
Вдруг она закричала:
— Люк! Кенгуру!
Он бросился к ней, уставясь на три серые фигуры, неподвижные, как три пня. Головы повернуты, передние лапы расслабленно свисают.
Люк взял ружье, и они с Лолой двинулись крадучись по плоской равнине. Чуть позже он выстрелил, и серые фигуры взвились в воздух и помчались прочь пружинистыми прыжками. Люк и Лола, преследуя их, скрылись из вида. Эбби осталась одна в машине, одинокая в этой огромной тиши. Даже вороны перестали каркать. Не было ни огней, ни ветра, ни движения, только сгущающаяся темнота, величественное безоблачное мерцающее небо и тишина.
Неожиданно эта сверхъестественность ошеломила Эбби. Пейзаж был слишком жутким, каким-то нереальным, далеким от человеческой жизни. Безводный, бесцветный, неизменяющийся миллионами лет. И она была здесь одна.
Именно так. Она была одна с того самого момента, как приехала в Австралию. Редкие проявления страсти Люка и его странные угрызения совести не могли успокоить ее надолго. Теперь она снова осталась одна, лишняя, чужая, с неудобными капризами и дурными предчувствиями, как Дэйдр, говорившая, что ее могут убить…
Но даже здесь, на этой огромной пустой равнине, у нее было странное чувство, что за ней наблюдают.
Она с ужасом выскочила из машины, и закричала, дрожа:
— Люк! Люк, вернись!
И немедленно из-за колючих кустов, не спеша, поглощенные разговором, появились Люк и Лола. Они не могли понять, почему Эбби расстроена.
— Я испугалась, — выкрикнула она вызывающе. — И мне все равно, что вы считаете меня дурой.
— Нет, действительно ребенок, — сказала Лола ласково. — Глупый маленький ребенок.
Но Люк был настроен более серьезно.
— Почему ты плачешь? Что тебя напугало? Нельзя плакать только оттого, что сидишь одна в машине!
— Можно, — сказала Эбби. — Это так печально. Разве ты не видишь?
Но они не видели ничего, кроме ее глупой плаксивости. Английская девушка, не привыкшая к огромным пространствам и нерукотворной древности. Они слегка презирали ее. Они, очевидно, не могли понять, что этот пейзаж — видимое выражение всех ее странных страхов и дурных предчувствий. Реализовавшийся кошмар. Но даже Люк не мог это понять. Они все будут жалеть, что взяли ее, и Милтон больше всех. Она боялась встречи с Милтоном.
— Поехали, — сказал Люк коротко. — Эбби просто переутомилась. Я думаю, что впервые, да еще в сумерках, этот пейзаж подавляет. Завтра при солнечном свете все будет выглядеть иначе.
(Но солнечный свет только подчеркнет торчащие кости мертвых деревьев, и колючие кустарники, и голую красную землю…)
— Хотя боюсь, что гостиница не сильно ободрит тебя. Это необжитые районы. Я предупреждал. Тебе действительно не следовало ехать.
— Все, что ей нужно, это стаканчик чистого бренди, — сказала Лола. — Но если ты так пуглива, Эбби, тебе лучше держаться подальше, когда мы завтра пойдем на охоту.
Мэри и Милтон уже устроились, когда они приехали в одноэтажный деревянный отель маленького, в одну улицу, городка. Они оба были в баре. Милтон сидел в своем кресле, занятый беседой с несколькими местными жителями.
— Вот и вы, наконец, — сказал Милтон. Он улыбнулся Эбби: — Вы очень устали. Выпейте.
Остальные мужчины повернулись и уставились на них без стеснения, как люди, нечасто встречающие незнакомцев. Один сильный на вид мужчина с копной темных волос особенно старался быть дружелюбным.
— Вы, ребята, навряд ли проехали столько, сколько я. По суше из Дарвина. Далековато.
— И с какой же целью? — спросил Люк.
— Просто осматриваюсь. Может быть, доеду до Сиднея или до Барьерного Рифа. Меня зовут Майк Джонсон. Это ваша жена?
Он смотрел на Лолу. С ее загоревшим лицом и оживленным видом это была простительная ошибка. Она выглядела партнером Люка. Но рука Люка обняла Эбби, нетерпеливо или по-хозяйски, она не поняла.
— Нет, вот моя жена. И ей необходимо выпить. У нас был тяжелый день.
— Честно говоря, эта страна пугает меня до смерти, — призналась Эбби.
Все рассмеялись. Они узнали ее английский выговор, и им все сразу стало понятно. Даже Милтон поддержал ее:
— Я согласен с вами, Эбби. Она пугает. Эти огромные пространства. Жизнь и смерть ничего не значат. Время ничего не значит. — Он подтянулся в своем кресле:
— Может быть, поэтому я люблю приезжать сюда. Перспектива жизни — приятная вещь.
Но понимал ли он ее странный сверхъестественный страх? Она так не думала.
— Вы совсем не выглядите усталым, — сказала она.
— О, я умею путешествовать. Это единственное, что я умею. Но Мэри устала. Ей пришлось вести машину всю дорогу. Вам всем троим, девочки, лучше лечь пораньше.