завизировать получение. Ярон колеблется, но я подписываю. Перестал бояться каждой подписи. Ярон вскрывает его, и мы вместе читаем:
«Доброе утро, Меир.
Мы ушли тихо, чтоб тебе не мешать. Я хочу подчеркнуть и в письме, насколько ты важен для нас, и нет у тебя понятия, для чего еще ты мне понадобишься. Дана тоже не перестает удивляться тебе. Только не влюбляйся в нее опять. Представь себе, что я по-настоящему ее люблю. В эту ночь я поспал всего лишь один час, и даже в этот час успел увидеть ее во сне. Мы целовались, как юноша и девушка. Мог ли ты себе представить, Меир, что мне может сниться такой девственный сон? Я, который прикасался к телам стольких женщин, чуть не плачу во сне от одного поцелуя. Так вот я, жирный и богатый Натан, тоже стал чувствительным, и уверен, что тебе ни разу не удалось поцеловать Дану. И последнее: я передам тебе вскоре для изучения редкий исторический материал. Храни его. Прошу тебя основательно его проштудировать. Всех благ, Натан».
И внизу, явно второпях, приписано еще несколько слов: «И чтобы было ясно, Меир. Никакой прямой связи с Даной. Все только через меня. В этом деле я ни на кого не полагаюсь». – «Он что, думает, что Дана в тебя влюблена? – спрашивает Ярон. – Ведь вы с мамой всегда вместе. Чего же Натан так волнуется? Вероятно, и для него настало время по-настоящему влюбиться в женщину». – «Не знаю, Ярон. Я немного сбит с толку. Но мы здесь вместе с тобой, и скоро придет мама».
Ярон поглядывает на меня несколько по-иному. Снова берет письмо, громко чихает, так, что, кажется, письмо стало мокрым. Кладет письмо на кухонный стол и приносит мне питье. Рахель кричит снаружи. С каких пор она научилась окликать издалека? Мы выглядываем в окно. Она взволнованно машет нам рукой, указывает на небольшую белую машину. Я понимаю, что Ярон и Рахель приготовили мне сюрприз: купили новую машину. К удивлению моему, Рахель посылает мне воздушный поцелуй. Я машу ей и тоже кричу что- то. Слишком много нового следует мне обдумать, но постараюсь все размышления перенести на вечер.
– 55 —
Время в новой квартире течет легко и приятно. Каждый вечер я, Рахель и Ярон ужинаем вместе. Никогда я еще не получал такого удовольствия от еды. Никогда я не пробовал столько блюд за обедом или ужином. Теперь я могу расслабиться на долгое время, угадывать, что Рахель готовит, и даже изучать новые способы приготовления различных блюд. Кажется, я начинаю толстеть, но Ярон обещает в ближайшее время заняться вместе со мной спортом под руководством тренера по гимнастике, приходящего на дом. Я удивляюсь знаниям Ярона. Он знаком с большим числом людей и мест, чем я.
После ужина Ярон предпочитает почти всегда оставаться с нами дома. Звонит нескольким своим друзьям, но из дому не выходит. Мы читаем сообща книгу, удобно расположившись в креслах, выбранных для нас Натаном и Даной. Рахель предлагает отдохнуть. Я лежу в центре большого дивана, Рахель и Ярон – по двум сторонам от меня. Рахель кладет голову мне на живот, Ярон – руку на мое плечо и целует в лоб. Никогда не думал, что у меня хватит сил на двух этих взрослых людей. Вероятно, не мог оценить, насколько важно есть полные обеды и вовремя, как женщина, которая кормит ребенка грудью. Без улучшения физического состояния я бы не мог быть опорой жене и сыну. Еще выяснится, что в моей опоре будут нуждаться Натан и Дана. Это смешит меня, и такое ощущение, что Рахель ждет от меня какой-либо шутки.
Проходят три месяца, пока мы получаем весточку от Натана и Даны. Он звонит и спрашивает, видели ли в последнее время его сыновей. Все надеялся, что они нас посетят. «Мы оставили вам просторную квартиру, чтобы всем было удобно. Я хотел, чтобы и мои сыновья отдыхали у вас».
Отвечаю, что и у нас есть такое желание. Рахель берет у меня трубку и говорит, что невозможно возлагать на нас еще и ответственность за взрослых его сыновей. Натан молчит. Дана берет у него трубку и начинает рассказывать о чудесной экскурсии по малым селам в Китае, где, в общем-то, бывает редкий турист. Рахель зовет Ярона и спрашивает, есть ли вообще в Китае малые села. Я продолжаю разговор с Даной о других делах, спрашиваю, когда они возвращаются и что нам необходимо для них сделать. «Нет, нет, – говорит Дана, – «только оставайтесь дружной семьей в нашем доме».
Как-то тягостно мне после этого разговора. Рахель спрашивает, можно ли чем-то помочь, и «вообще, жаль, что они позвонили. Оставили бы нас в покое». Ярон предлагает позвонить Шломо и Шахару или хотя бы одному из них. Может, они стесняются к нам прийти без приглашения. «Давай, давай», – шепчет Рахель, – у нас уже достаточно было покоя». Ярон смотрит на мать, не сердится, и не обижается. Звонит Узи и справляется насчет сыновей Натана. Узи отвечает, что нет у него с ними постоянной связи, и «вообще нет почти никакой деятельности в фирме. Может, Натан развивает что-то новое в Европе, но мне об этом ничего не известно». Ярон спрашивает Узи о зарплатах. «Двое или трое из нас получают зарплату, чтобы докладывать Натану о том, что происходит в стране, и есть ли новые идеи и рекомендации. Могу тебе сказать, Ярон, что в наши функции входит также докладывать о твоих родителях». – «Что можно докладывать о моих отце и матери?» – «Намного больше, чем ты предполагаешь, но намного меньше, чем полагал Натан».
Рахель хочет спать. Да и мне пора. Ярон желает нам доброй ночи, собирается немного пройтись и, может, позвонить кому-нибудь из сыновей Натана. Вхожу в спальню. Мне кажется, Рахель очень устала. Закрываю дверь. «Может, закрыть на ключ?» – спрашивает она. Пытаюсь закрыть, но что-то не ладится. «Видно эту дверь никогда не запирали». Приходит Ярон помочь. «Теперь и это он будет делать для нас», – говорит Рахель. Ярон не понимает, о чем речь. Во всяком случае, не реагирует. Исправляет перочинным ножиком замок (с каких пор у него этот ножик?) и опять желает нам спокойной ночи.
Я снова пытаюсь провернуть замок. На этот раз у меня получается. Я целую Рахель. Кажется, на этот раз меня влечет запах ее тела. Удивительно, что любая мысль, даже самая недостойная, усиливает во мне желание. Теперь запах Рахели напоминает мне ее же девятнадцать лет назад, время, когда она родила Ярона. И нет в эти мгновения разницы ни в ее голосе, ни в запахе, ни в том, как она лежит в постели.
Рахель
– 56 —
Утром к нам являются сыновья Натана, такие приятные и радостные. Не знали, можно ли к нам прийти. Боялись помешать, не знали точно, каковы планы отца, полагая, что их приход к нам как-то может помешать этим планам. Они искренне рады нас видеть. «Вы удивительно окрепли, Меир», – говорят они мне. Выясняется, что Натан переговаривается с ними намного чаще, чем показалось мне из моего разговора с ним. Но им он тоже не сказал, когда возвращается. «Я не очень уверен, что знаю, почему они там задерживаются», – говорит Шахар. «На что ты намекаешь? – спрашивает его Шломо. – Ты прекрасно знаешь, что отец хочет вернуться, но у Даны свои планы. Она говорит, что в конце концов ей выпала возможность побывать во всех местах, о которых она мечтала». Для меня проясняется нечто новое. Выходит, что Натан и Дана не все время вместе. Она разъезжает по разным выставкам и, по сути, предпочитает быть одной. Объяснила Шломо, так ей легче сосредоточиться на том, что она созерцает. «Ты действительно представляешь себе, что я могу все время быть привязана к твоему отцу? – спросила она Шломо несколько недель назад. – А если мне захочется бегать с места на место?! Отец твой настолько огромен и тяжел на подъем, несмотря на все найденные мной для него диеты. Кроме того, он уже был почти во всех местах, и мне вовсе не интересно приходить на новое место с тем, кто уже тут бывал. Это очень мешает».
Я понимаю, что положение там весьма не простое. Дана хочет, чтобы Натан вернулся к сыновьям, а она продолжит путешествовать и изучит интересующие ее места еще в течение нескольких месяцев. Берет собой дочь и днем и ночью. Не нуждается в помощнице. «Моя дочь на мне восседает, и отсюда, с моих плеч, все изучает», – эту, сочиненную ею рифмованную фразу, она повторяет всем и каждому, кто спрашивает. Подкалывает Натана насчет его образа жизни и его странного бизнеса: «Одна твоя жена умерла. Два сына далеко от тебя и пребывают в печали. Меир, твой истинный друг, сидит, как заключенный, в квартире. Да и собственный, созданный тобой, бизнес, ты явно перестал понимать». Не удивлюсь, если Дана начнет мне звонить и просить совета. Люди, очевидно, ценят мое мнение гораздо больше, чем я мог ожидать, и несомненно больше, чем я сам в него верю. Шломо и Шахар продолжают сыпать подробностями. Считают, что отец от своего не отступит. «Всегда он упрямится и умеет добиться успеха». Он ожидает Дану, ездит за ней из страны в страну, снабжает ее уймой учебного материала, направляет ее и помогает с языками. «Отец наш действительно влюбился», – говорит Шахар и оба сына смеются нервным смехом. Ярон очень старается повернуть наш разговор в нужном ему направлении.
