что следует базироваться на поселках средней величины, «не больших, но и не совсем малых». Хаггай достает тетрадь с наклейками и лозунгами, говорит, что бюджет уже достаточно продвинут финансовым директором Натана. Ярон вдохновляется, приносит несколько книг из своей комнаты, пытается доказать, что есть у него патент, как быстро рассчитывать население и расстояния. Рахель торопится принести еще еду. Все здесь вдруг испытывают голод. Ярон потрясает меня своими выкладками, жаль, что нет здесь Натана, вот бы удивился.
Кто-то с улицы громко зовет Хаггая. Он испуганно выбегает и спустя несколько минут возвращается с конвертом. Осторожно его открывает, извлекает отпечатанный лист. «Все в порядке, мы – в деле, – кричит он, и я пугаюсь. – Натан здесь подтверждает мне, что его фирма берет на себя избирательную кампанию. Может, сама фирма превратится в партию. По его мнению, уже можно создать избирательный штаб и победить».
Теперь мне вовсе не понятно, что ожидают от меня. Можно предположить, что я должен как-то влиться в партию, даже в ее центр. Из объяснений Хаггая Рахели и Ярону я понимаю, что Хаггай уже выработал широкомасштабный проект, охватывающий всю страну: разные населенные пункты обменяются между собой жителями, каждодневная гимнастика обязательна, движение транспорта будет ограничено. Я начинаю бояться. Но Ярон слушает с все более возрастающим интересом, просит у Хаггая еще объяснения, даже звонит нескольким своим друзьям, ожидающим, как и он, ухода в армию. Не удивлюсь, если они решат организовать отделение партии в нашем доме.
– 51 —
Ухожу рано спать. После напряженного периода возни с ребенком следует и вправду отдохнуть. Может, завтра пойду проведать малышку. Рахель, Хаггай и Ярон продолжает вести разговор, кажется мне, шепчутся. Стараются меня не разбудить. Наконец засыпаю, и снится мне разговор с Даной. Она советуется со мной, какую новую одежку купить Маор. Не понимаю, зачем ребенку нужно покупать новую одежду, и если да, какое имеет значение тот или этот магазин. Я сержусь, Дана улыбается мне.
Во втором часу ночи просыпаюсь. Какой-то здесь незнакомый запах. По каким-то отголоскам представляется, что Хаггай совсем недавно покинул дом. Интересно, Ярон тоже не спит и погружен в эти дела. Рахель приближается. Может, от нее этот приятный запах. Сидит около меня. Когда в последний раз она сидела с моей стороны кровати? Может, она хочет сменить одежду, и здесь ей удобней. Вот, даже гладит мою руку. «Давай, Меир, будем друг к другу близко-близко». Я не отвечаю, но и она не встает. Целует меня в лоб, может, намеревается в нос или в рот. Теперь рука ее на моей спине. Встает и запирает дверь.
Ложится со своей стороны, прижимается ко мне. Нет сомнения, что лежим в обнимку, и от нее идет приятный запах. Проводит своей головой по моему лицу. Кажется, даже сняла с себя все. Это ведь моя жена. И вот явилась ко мне. Могла сидеть и работать с Хаггаем всю ночь. Могла заснуть на расстоянии от меня. Но она пришла сюда, взяла мою руку, пригладить мои мысли. Не знал, что и Рахель может выглядеть красивой. Почему она не всегда следит за собой? Почему она выглядит красивой только сейчас? Должна привлекать к себе в любые обычные часы, чтобы хотелось с ней спать. В эти минуты мы и так вместе, и не важно, как она выглядит, но именно теперь она красива в моих глазах. Но хватит рассуждать. У меня есть обязанность, роль. И я буду ее целовать. Пытаюсь приникнуть к ее рту, но он раскрыт. Удивительно, что она может меня поцеловать, а я не могу ей ответить. Но тело ее раскрыто навстречу мне. Мне нравится, что я слишком занят всем этим. Натан со всей своей камарильей меня не интересуют. Есть у меня в постели женщина, моя жена, она родила мне сына, Ярона. Я знаю, что я здесь делаю. Первый раз после нескольких лет я сплю с женщиной.
– 52 —
Дана беседует со мной по телефону. Рахель сидит рядом, наливает мне сок, хочет знать каждое слово, изрекаемое Даной. Так тяжело разговаривать, даже слушать. «Слышала, Меир, о твоей важной встрече с Хаггаем, – говорит Дана сладким своим голосом. Была бы у меня дочь, маленькая сестра Ярона, вполне возможно говорила бы она голосом Даны. Я почти уверен в этом, но она продолжает, и нет у меня времени обдумать эту мысль. – Не удивлюсь, если Натан даст тебе центральную роль в новой партии. Я предпочитаю не вдаваться в детали больше, чем надо, но ты можешь претендовать на большое дело». Слово «дело» особенно подчеркивается ею, и, кажется мне, это уже предполагаемой название партии, выбранное Натаном и Хаггаем. «Нет у меня большой охоты быть претендентом», – говорю я при явном удовольствии Рахели. «Дорогой наш Меир, еще ничего не определено. Не торопись возражать против того, что тебе еще не предложили», – подводит итог нашей беседе Дана.
«Ну, что скажешь? – спрашивает меня Рахель. – Они действительно намереваются это делать всерьез. Кажется мне, что на этот раз они в тебе по-настоящему нуждаются, сможешь потребовать хорошие условия». Рахель садится мне на колени, немного тяжела, но радость и стыд не дают возможности жаловаться. Она поворачивает голову ко мне. Не знаю, что в ней осталось от прежней и что изменилось. «Ты хоть знаешь, чего ты хочешь? Можно подумать, что речь идет о наборе новых кастрюль, в которых варится и разогревается пища». – «Ты должна понять, что Натан затевает партию, как еще один бизнес. Не удивлюсь, если он попросит превратить его бизнес в партию». – «А это можно?» Сегодня она только спрашивает, но я законов не знаю, а Натан привычен преодолевать все препоны.
Люди начинают прибывать в наш дом. Несколько сотрудников-ветеранов из фирмы Натана. Ярон, как обычно, приходит довольно рано. За ним появляется Узи и несколько женщин-водителей. «Они будут привозить материалы, – объясняет мне Узи, – есть уйма материала для распространения». Приходит несколько секретарш, которые мне не знакомы. Приходит Шахар, говорит: «Шломо пока еще остается в офисе». После обеда приходит Дана с посудой для кухни, за ней Генри с большими мешками картошки и пакетами чая. Под вечер является Хаггай с компьютером, несколькими экранами и человеком, который не отстает от него, шепча советы и данные. Кажется, человек этот ни на миг не прекращает речь, но Хаггай научен, да и может внимать лишь раз в час. В одиннадцатом часу ночи возникает Натан, выглядит неплохо, более усталый, чем спокойный, более молчаливый, чем уравновешенный, более улыбающийся, чем проявляющий радость. Дана буквально прыгает ему на руки, снова отдаляется и опять прыгает, словно хочет установить рекорд по таким прыжкам. Натан подходит ко мне: «Привет хозяину дома. Мы объявляем об открытии здесь предвыборного штаба. Нет более подходящего места, чем дом талантливого и давнего моего друга». Быть может, он хочет поцеловать меня в щеку или в обе, но странен и непонятен мне мужской поцелуй.
Хаггай извлекает чертеж, и все помалкивают. По сути, это чертеж моего дома, где каждому углу дано название: «Угол реагирования», «Уголок отдыха», «Угол встреч», «Угол данных», «Угол выработки общего мнения». В соответствии с этим вносятся вещи и пакеты, люди едят яблоки и весьма довольны. Для тех, кто захочет пить, также отведен угол, где можно найти воду или сок. И Ярон появляется в коротких шортах, что для него необычно, и начинает с удвоенной энергией таскать вещи. Никогда в моем доме не собиралось столько людей, даже во время бар-мицвы Ярона. Вдруг появляется Дана и приносит мне подушку. «Садись. Тебе предстоит еще много дел. Ты должен отдохнуть. Может, попросить Рахель принести тебе интересное книгу?» Я стою, прокладываю подушку между стеной и моей спиной. Спустя некоторое время сажусь на нее. «Наконец-то отдыхаем, – говорит мне Натан. – Неплохо, когда все вокруг работают на тебя». Он доволен и весел, и все вокруг смотрят на меня с явным удовольствием. «Большое спасибо тебе за дом. Весьма логично им воспользоваться. Ты ведь наш кандидат».
Хаггай и Рахель подходят ко мне. Кажется, она взволнована присутствием Натана. Ведь до сегодняшнего дня он ни разу не был в нашем доме. Хаггай смотрит на меня, шепчет что-то Рахель, а она записывает. Он просит меня встать, проводит карандашом воображаемую линию вокруг моих туфель, брюк, рубахи, носа, волос, ничего не отмечает, но внимательно прислушивается к шепоту незнакомого мне советника, который словно прилип к его уху, и не перестает диктовать Рахели. «Мы тебя подготовим, как истинного первосвященника, – говорит мне Хаггай, весьма довольный найденным образом. – Ты думал, что я ничего не знаю?» Не могу понять, что он от меня хочет. Слышны жидкие аплодисменты, и большинство людей исчезает из кухни, рассаживаются вокруг обеденного стола, группами сменяя друг друга, издают какие-то взволнованные восклицания. Различные посыльные без конца что-то приносят. Не могу поверить, что все это предназначено мне, Рахель и Ярону. Но все, несомненно, знают, что предвыборный штаб Натана переходит сюда, вот и шлют еду и бумаги.
Снова входят отдохнувшие секретарши. Натан смотрит на них с удовольствием и усталостью. Дана
