Старик сел в кресло и расслабился. Из глубины подсознания выплыло воспоминание непередаваемых ощущений, связующих с той молнией в первозданном небе. С некоторых пор его снедало одно желание: он хотел туда, под толщу каменных сводов земли, туда, где пылал неукротимый огонь, зажженный некогда упавшей звездой. Да, это звезда, это она привиделась ему в виде молнии, перечеркнувшей все небо. Когда-то она была утренней, но упала на землю и все еще продолжала пылать где-то в самой ее глубине. Ему хотелось к ней! Он чувствовал, что и сам начинает пылать. Все окружающее становилось ему ненавистно. К ней! Но это право надо еще заслужить! Не все еще сделано здесь. “Я смогу, я заслужу…” — шептал он, целиком предаваясь охватившему его чувству. Лицо его почернело, а глаза налились жутким инфернальным светом. В это мгновение в коридоре разом перегорели все лампочки…
* * *
На сей раз Прямой очнулся довольно скоро. Сначала почувствовал, как Кабан тормошит его, как поднимает и укладывает на нары, утирает почему-то раскровавленный нос и тихо говорит:
— Предупреждали тебя, не шути с Охотником, себе дороже будет — он дока в этих шутках. Это он с виду такой хлипкий, а таких абреков в рукопашной валил — я по сравнению с ними щенок. Вот так!
Трудно это было представить, чтобы Кабан с его габаритами перед кем-то выглядел щенком, но Прямой уже был готов поверить чему угодно и на миг вообразил себе десятипудовых чеченов, под два с лишним метра ростом, которые, как грушу, трясут маленького в их руках Кабана. Это вызвало неожиданную улыбку.
— Ну, слава Богу, живой, — с облегчением заметил Кабан и посоветовал, — отдыхай, Сергей, лады?
Прямой попытался, но спать не хотелось. Минут пятнадцать он ворочался, не находя себе места от обиды и злости, потом все-таки поднялся и присел ближе к столу. Кабан молча разбирал и чистил миниатюрного вида короткоствольный автомат, а Охотник в наушниках притих на верхнем ярусе нар.
— Что за волына? — спросил Прямой, чтобы хоть немного отвлечься от выворачивающего его наизнанку раздражения. Спросил просто так, машинку эту он знал неплохо, но сержант отнесся к вопросу серьезно и принялся обстоятельно объяснять:
— Оружие не новое и не из лучших, но в наших условиях незаменимо. Пистолет-пулемет “Кипарис”. Предназначен для поражения целей одиночным и автоматическим огнем, в том числе и в условиях, требующих ведения бесшумной стрельбы. Работает за счет использования отдачи свободного затвора. Прицельная стрельба возможна на дальности до 75 метров. Для стрельбы применяются 9-мм патроны. Может использоваться с глушителем. Масса без глушителя полтора килограмма. Скорострельность 600-900 выстрелов в минуту. Что еще? А, емкость магазина: 20 или 30 патронов. Достаточно?
— Ништяк, — ответил Прямой, — у меня тоже была такая машинка, правда, не знал, что у нее такая высокая скорострельность. Слушай, сержант, а карты есть? Забили бы очко или буру?
— Не играю я в карты — дурное занятие.
— Что, в железках лучше ковыряться?
— Для солдата — конечно.
— Почему ты не вмазал мне, сержант, — неожиданно спросил Прямой. — Ведь ты бы меня уделал, запросто уделал бы, а?
Кабан ответил не сразу. Некоторое время он продолжал чистить оружие, а потом спросил:
— Ты веришь, что есть Бог?
— Возможно, — равнодушно пожал плечами Прямой и с удивлением взглянул на сержанта. Но тот, погруженный в какие-то свои воспоминания, продолжал задумчиво:
— Всему есть мера — это точно. Я не сразу это понял. Долго жил, будто нет никакой меры. Будто можно все. Молодой был…
Сержант отложил в сторону оружие, замолчал, лицо его неуловимо изменилось, будто покрылось серой паутиной какой-то давней, но очень пронзительной боли. Так бывает, когда хочется что-либо изменить, но уже невозможно…
— В Афгане это случилось. Тогда я только начинал работать по своему профилю. Нашу группу забросили на территорию духов. Были конкретные цели, ну, и свободный поиск. Вымотались изрядно, да и ногу кто-то из наших себе повредил. В общем, так вышло, что в одном месте заночевали мы у одних: семья пастуха — духами там и не пахло. Утром, когда уходили, командир приказал всех ликвидировать, чтобы не сообщили о нас. Ему конечно виднее, но я теперь думаю, что не было в этом
