вошла в прихожую и, заметив в глубине комнаты соседку Софью Петровну, вошла.
— Беда-то какая! — кинулась ей навстречу старушка. — Ограбили тебя ироды. Племянники, кричат, а сами-то воры! У нас на глазах, ироды…
— Какие племянники? — ничего не поняла Евгения.
— Вот и я говорю, — запричитала София Петровна, — какие у тебя племянники? А-то говорят: племянники. Какие такие племянники?
Из кухни с листком бумаги в руке вышел немолодой милиционер в лейтенантских погонах.
— Вы будете хозяйка? — спросил он сердито. — А то вызвали, понимаешь, а хозяйки нет. Нам что, делать нечего? Ее, понимаешь, грабят, а ее дома нет, понимаешь.
Евгения не очень поняла смысл этих претензий. Она растерянно обвела взглядом разбросанные там-сям вещи, распотрошенные книги и спросила:
— В чем дело, что здесь случилось?
Объясняла София Петровна, а милиционер, зевая, подпирал стену и махал пустым протоколом.
— Может, того, и вправду, племянники? Дверь, понимаешь, не вскрыта, окна целы... — спросил он, когда Петровна закончила.
— Нет у меня племянников, — ответила Евгения и пошла осматривать погром.
— Так бы сразу и сказали, понимаешь, нет, мол, никаких племянников, а то понимаешь — племянники! — выразил недовольство милиционер. — Тогда надо протокол, понимаешь. Что у вас пропало? Деньги, ценности?
— Деньги на месте, — Евгения растерянно развела руками, — Их вместе с простынями из шкафа достали и на пол аккуратно положили. Не взяли!
— Вот, понимаешь! — махнул головой лейтенант. — Так и запишем: ничего не пропало. А может, того, племянники пошалили?
Евгения не ответила. Ей хотелось разреветься, как в детстве у матери на коленях, но не было мамы… Был словно выструганный из дерева туповатый лейтенант, — это в его-то годы! — при котором вовсе не хотелось рассупониваться. Она сжала зубы и молча смотрела на фотографию отца на стене, прямо в его неулыбчивые глаза, а он ответно смотрел на нее, и — как ей вдруг показалось, — с некоторым превосходством: “Вот, мол, вечно у вас заботы. То ли дело у нас: и тля не тлит и вор не подкапывает и не крадет. То ли дело!” — “Какие наши годы? — мысленно возразила она, — И мы еще наживемся в вашем краю вечного покоя”. Она перевела взгляд на висящую рядом иконку Архангела Михаила, которую отец привез из Сибири и отметила, что та будто бы скривилась на бок. Подошла, поправила ее и ощутила вдруг в себе некоторую теплоту, будто опять оказалась на скамеечке у Собора и сразу стало спокойней на сердце. “Так все и должно быть. Так все и надо” — она не понуждала себя так думать, она действительно так думала!
И что-то там бубнил лейтенант, что-то записывал с ее слов, и испуганно охала София Петровна, а она уже мысленно расставляла все по местам, и опять готовилась быть не одиноко одинокой в этой пустой норке. Она думала, что обязательно надо в воскресенье пойти в Собор и, кстати, купить там пару-тройку книжек, чтобы заполнить пробел в духовных знаниях, чтобы было еще о чем подумать, кроме как о молчаливых тенях в полутемных ретроспективах ее Истории.
* * *
От площади Андрей, плохо знающий город, свернул на какую-то неширокую улочку, протянувшуюся вдоль крепостной стены. Помахивая атташе-кейсом, он не спеша брел вдоль заброшенной фортификации, отчасти похожей сейчас на хребет окаменелой змеи, поросший от древности мхом и травою. Слева открылась маковка храма и Андрей с расстановкой перекрестился. Чуть далее, у стены двухэтажного дома он заметил телефонную будку. “Пора, — решил он, — закончить дело и возвращаться домой”. Он подошел и решительно набрал нужный номер. Ответили сразу:
— Да? Слушаю вас.
— Здравствуйте, — поздоровался Андрей, — я звоню по поводу атташе-кейса, о котором просили сообщить по этому телефону.
— Минутку, не вешайте трубку, — на том конце возникла короткая заминка, потом ответил уже другой голос:
— Кто вам дал этот номер телефона?
— Дело в том, — принялся объяснять Андрей, — что дали его не мне, другому человеку, но он не смог
