Двести лет спустя великий православный подвижник, Макарий Египетский вопросил найденный им в пустыне человеческий череп, принадлежащий некогда начальнику языческих жрецов:
— Какова ваша загробная участь?
— Как далеко отстоит небо от земли, — со стоном отвечал череп, — так велик огонь, среди которого мы находимся, палимые отовсюду с ног до головы. При этом не можем мы видеть лица друг друга. Когда же ты молишься за нас, мы отчасти получаем такую возможность, и это служит нам некоторым утешением…
Некоторым утешением…
* * *
На следующий день Сергей проснулся с мыслью, что медлить больше нельзя. “Чего зря тянуть? — подумал он, — Лучше побыстрее довести все до конца”. Прежде он планировал закончить дела с квартирой, передать деньги, а потом уже это… но ждать еще неделю вдруг стало невмоготу. Он встал. За окном была ночь и тишина. Он прочитал утренние молитвы и канон Ангелу хранителю, чтобы получить вразумление. Постоял, стараясь уловить первую, самую правильную, — как учат старцы, — мысль и почувствовал, что уверенность идти именно сейчас только укрепилась…
На улице еще не рассвело, и лишь по суетливой спешке прохожих опознавалось начало рабочего дня. Дворники в оранжевых жилетах усердно скребли лопатами тротуары, превращая выпавший за ночь снег в неопрятные темные кучи. Меж их нехитрым инструментарием, в беспорядке разбросанном на дороге, лавировали пассажиры, спеша втиснуться в переполненные автобусы.
Но Сергею садиться в автобус не было необходимости. Идти минут десять — и вся недолга. Дорогой молился — закрутились-завертелись в голове всеваемые врагом помыслы: дескать, одумайся, пока не поздно, остановись!.. Но он решительно вошел в дверь, за которую прежде ступать никогда не стремился. За стеклянным окном сидел дежурный в форме старшего лейтенанта милиции.
— Я хочу сделать заявление о совершенном преступлении, — твердым голосом сказал Сергей…
Дальнейшее немного смазалось в его памяти. Дежурный позвонил, откуда-то появился мужчина и повел его за собой. На ходу ни о чем не спрашивал, и только в кабинете, стандартном в своей провинциально-казенной убогости, приступил к делу. Представился, назвавшись старшим оперуполномоченным отдела по раскрытию преступлений майором Борским, и суконным, не выражающим ни малейшего интереса тоном осведомился:
— Ну, в чем будете каяться, гражданин Прямков? Только предупреждаю, — добавил со строгостью, рассматривая паспорт Сергея, — если будете голову морочить, оформлю на пятнадцать суток. Так и знайте.
Сергею этот опер был не знаком. Вероятно, что работал он здесь недавно, а иначе не могли бы они вот так смотреть друг на друга в первый раз. Был майор Борский лет тридцати пяти, высокий, худощавый, со скуластым, чисто выбритым лицом. Короткие темные волосы были выстрижены сверху плоским блином. Сергею отчего-то он сразу не понравился. Быть может виной тому была его чрезмерная нервозность и издерганность? Или же недобрый взгляд маленьких неопределимых на цвет глаз? Но, с другой стороны, было бы даже и несколько странным ожидать увидеть здесь этакого улыбающегося весельчака-альтруиста.
Сергей, без лишних проволочек, рассказал и об убийстве Павла Ивановича Глушкова, и о той драке в “Баварии”, где он искалечил двух малолеток — о том, что лежало на совести тяжким грузом и мучительно давило…
— Полностью признаю свою вину, — в заключение сказал он, — и хочу понести наказание.
Борский слушал достаточно внимательно. Из этого рассказа вырисовывался образ этакого крутого бандюка, на что сам рассказчик ну никак не тянул: седая шевелюра, борода, бомжеватый прикид, да еще усталый, потухший взгляд. “Байки травит?”, — отбросив последние сомнения, подумал Борский, но когда рассмотрел под мешковатой одеждой мощное молодое тело, заколебался: “А вдруг нет?” Опершись локтями о стол, он то взъерошивал свою обстриженную шевелюру, то усиленно массировал щеки. “Ладно, — решил он, наконец, — проверить недолго” и резюмировал услышанное:
— История ваша, гражданин Прямков, прямо скажем, интригующая. Попрошу вас подробнейшим образом изложить все на бумаге и не забудьте отразить структуру вашей организации, механизмы и схемы взаимодействий с другими ОПГ, отчисления в общак, ну и, конечно, вашу конкретную роль во всем этом. Не торопитесь, пишите подробней, — он положил перед Сергеем несколько листов бумаги и ручку.
— Вы меня неправильно поняли, — Сергей отодвинул бумагу в сторону, — я пришел дать показания на самого себя, это моя личная явка с повинной. Причем тут организация, схемы, чья-то роль? Обо всем этом я ничего не знаю.
— Ладно, — сказал Борский, немного подумав, и звучно отстучал пальцами о краешек стола, — пишите, что считаете нужным. К остальному вернемся позже. Но не забудьте, если все это липа, если вы просто решили подкормиться в зимний период за казенный счет, я
