сумею найти способ вас примерно наказать, поверьте.
Часа полтора Сергей старательно покрывал ровными строчками листы казенной бумаги. В плоскости листа все складывалось нелегко: не находилось верных слов, мысли путались или совсем ускользали.
Майор в это время занимался текущими делами, но, похоже, не выпускал Сергея из поля зрения. По крайней мере, когда тот, наконец, закончил писать и поднял глаза, тут же наткнулся на настороженный, цепкий взгляд опера. Сергей перечитал и, вздохнув, передал майору.
— Сейчас отправляйтесь домой, — сказал тот, сложив листки в стопку перед собой, — когда потребуется, я вас найду и вызову. Вы по месту прописки живете?
— Пока да, — ответил Сергей, — по крайней мере, еще несколько дней.
— Что так? — поинтересовался Борский, — Выселяют?
Сергей запнулся с ответом, будто упругий ком застрял в горле, но он справился с собой и, думая, что не стоило бы этого говорить, все же ответил:
— Я продаю квартиру.
Борский метнул на Сергея быстрый взгляд, целая гамма чувств мгновенно промелькнула на его лице, и, чтобы скрыть волнение, он даже отвернулся в сторону, но Сергей смотрел себе под ноги и ничего не заметил.
— Семью хотите обеспечить перед тюрьмой? — взяв себя в руки, спросил Борский. — Или в общак сольете?
— Да нет, я не обременен семьей и общак мало меня колышет. Деньги пойдут в монастырь, — Сергей сообщил это спокойно, как нечто само собой разумеющееся — так, словно поступать подобным образом стало хорошей и доброй традицией всех горожан.
— Вот даже как? — удивился майор. — Ну, хорошо, я с вами свяжусь. Прятаться не будете?
— Зачем, — пожал плечами Сергей, — ведь это не вы меня нашли, я сам пришел.
— И то верно, идите — согласился Борский. В его маленьких глазках полыхнули два ярких костерка, какие, наверное, разжигают в пампасах дикари-каннибалы, готовясь изжарить свою добычу.
Оставшись один, он долго мерил кабинет шагами. Наконец присел за стол и набрал телефонный номер.
— Фока? — спросил он, когда сняли трубку, — Это я, надо срочно увидеться…
* * *
К обеду завьюжило. Сергей, купив на рынке продуктов, возвращался домой. У выхода с базара он заметил смутно знакомого субъекта. “Ага, — тут же вспомнил он эти узкие плечи и этот во всю щеку фингал — многодетный папаня!” Мужичок вертел в руках перед собой какую-то одежонку, похоже, предлагая ту для продажи. Сергей замедлил шаг и без труда опознал свою кожаную куртку, давеча пропавшую из гардероба. “За сколько же он ее толкает? — заинтересовался Сергей. — Я за нее, помнится, пятьсот баксов заплатил?” А покупатель, кажется, уже нашелся: какой-то толстый базарный азербайджанец, по уши заросший щетиной. Он мертвой хваткой вцепился в куртку, и в, тоже время, кривился, брезгливо надувал губы, будто речь шла о ведре гнилой картошки. Папаня совсем скоро сдался и, спрятав полученные деньги, рванул к винной лавке. “Рублей двести получил”, — отметил Сергей и сильно тряхнул головой, пытаясь избавиться от нахлынувшего вдруг раздражения. “Просящему дай — ведь так сказано? — успокаивал он себя. — А раз так, что сокрушаться. У них свои головы на плечах…”
Вечером позвонила Евгения.
— Знаешь, я просто сама не своя, — сразу призналась она, — как ты ушел, все ругала тебя, думала: вот, свихнулся. А потом вдруг словно пронзило меня: ведь если он, такой далекий от церкви, веры — и вдруг так перевернулся, так значит и правда есть Бог Всемогущий, Который, как и сказано в Евангелие, и из камней может сделать детей Аврааму? Тогда, получается, что прав ты во всем? Что делаешь все именно так, как надо? А что же я? … Только я, Сережа, не могу так! Не могу все бросить, — всю свою жизнь — и идти куда-то там в монастырь, молиться ночи напролет. Не умею я это, Сережа. Но ведь надо? Так?
— Да нет, сестренка, — тепло сказал Сергей и улыбнулся, да так, что она, каким-то образом на этаком расстоянии почувствовала его улыбку и сама двинула вверх уголки губ — сквозь слезы, потому что плакала и не могла остановиться. Улыбалась и плакала, а он, как мог пытался утешить:
— Ни к чему это всем — бросать мир и идти в монастырь. Можно быть христианином везде, на любом поприще. А тебе — тем более, ты ведь учительница. Знаешь, что есть Бог?
