– Так, – неопределенно ответила Джанин, – для всяких внеклассных занятий. Танцами, например…
Это прозвучало так нарочито спокойно и буднично, что обоим стало неприятно от маленькой фальши в ее интонации. Чего же она недоговаривает? – подумал Малколм и спросил:
– Джанин, почему вы не хотите говорить со мной откровенно? Чего вы боитесь?
– Ничего, – пожала она плечами. – Просто я вспомнила о своей матери. Она до сих пор не оправилась.
– От чего? Я могу чем-то помочь?
Джанин покачала головой.
– Зачем вам это? Это не ваши проблемы.
– Неправда, если это касается вас, то касается и меня, хотя бы как вашего работодателя. А, как вы сами сказали, я отношусь к разряду понимающих. В моих же интересах делать все возможное, чтобы все, кого я нанимаю, чувствовали себя хорошо и не думали на работе о личных проблемах.
– Я и не думаю. Малколм, мне действительно очень нравится моя работа, нравится ваша страна, ваш замок, ваша семья. И я ни за что не покину вас до окончания контракта.
Он понял по вздоху Джанин, что каким-то образом расстроил ее. И тут до него дошел смысл ее последних слов. До этого момента ему как-то не приходило на ум, что Джанин может когда-нибудь уехать. И, осознав в полной мере, что придет время, когда ее уже не будет рядом, он как будто получил неожиданный удар обухом по голове.
– Вы можете остаться и дольше, – тихо предложил Малколм.
– Надеюсь, со временем вы не измените своего решения.
– С чего бы я должен его менять?
– Действительно, не с чего. – Джанин подошла к тележке и поставила на нее пустой бокал. – Мне пора идти к Фиби.
– Может, еще шампанского?
– Спасибо, но два бокала шампанского – это слишком для моего пустого желудка, – сказала Джанин.
– Вы не ужинали? – спросил Малколм тоном экзаменатора.
Она отрицательно покачала головой.
– Сначала я помогала Мэрианн выбирать платье, а потом пришла пора купать Фиби.
Малколм вспомнил ее недавнее замечание по поводу нехватки эгоистичности. Джанин говорила о своей матери, но это в полной мере относилось и к ней самой.
– У вас выдался тяжелый вечер. – Он взял спелую клубнику с одной из принесенных слугой тарелок. – Пришло время другим о вас позаботиться.
С этими словами Малколм поднес ягоду к ее рту. Она осторожно взяла ее губами и прожевала. Джанин нисколько не смутили его действия, скорее ей нравилась эта игра. А он стоял так близко от нее, что слышал, как часто бьется ее сердце, чувствовал необычайно женственный аромат ее кожи, ощущал ее свежее дыхание и не мог оторвать взгляда от сочных алых губ. Как она нежно берет ими ягоды из его руки! Мгновение – и она, помогая себе языком, проглатывает клубничку. Малколм испытал нечто вроде жара.
Внизу музыканты заиграли медленный вальс. Он отставил тарелку и галантно поклонился.
– Разрешите пригласить вас на танец.
– Но я…
И прежде чем Джанин успела отказаться, Малколм одной рукой обнял ее за талию, а другой нежно сжал ее ладонь и они закружились. Оба почувствовали необычайное умиротворение. Словно все, что они делали до этого, было дурным сном. И вот наконец-то они проснулись и будут теперь танцевать всю жизнь. Или, наоборот, – будут жить, пока длится танец.
Малколм думал о том, что внизу собрались множество женщин, которые при взгляде на Джанин даже не посчитали бы ее соперницей. К нему всегда тянулись шикарные дамы, да и он не избегал их общества. Но с некоторых пор Джанин затмила для него их всех. И не потому что была этакой красоткой с обложки. Хотя, может быть, именно в этом и заключался ее секрет. Она привлекала его не внешностью – и ему все чаще казалось, что Джанин нарочито старается сделать себя менее симпатичной, – а остроумием, обаянием и деликатностью.
Во время танца Малколм чувствовал ее округлые формы. Широкая одежда, скрывающая ее фигуру, не уменьшала, а разжигала желание, давая простор для фантазии.
Они медленно кружились, не боясь, что их увидят снизу, – драпировки надежно скрывали танцующих от посторонних глаз. Малколм смотрел на Джанин и увидел на ее щеках румянец.
– Вы покраснели, – прошептал он ей на ухо.
– Я не часто пью шампанское. – Похоже, она подумала, что это ему не нравится.
– Я не говорю, что это плохо. Вам очень идет румянец. Вы выглядите замечательно.
Джанин резко остановилась и отстранились от него.
– Не говорите так. Я вовсе не выгляжу замечательно.
– Вы забыли, что я всегда прав? – Малколм по-прежнему не отрывал взгляда от ее рта. – Я не могу забыть вкуса ваших губ. Это было целую вечность назад, но я все еще живу надеждой снова ощутить его.
Он медленно притянул ее к себе. Глаза Джанин, спрятанные за стеклами очков, становились все
