— Нет, благодарю вас. Я выпил достаточно.
— Да, — проговорил Малаки, откидываясь на спинку кресла так быстро, что струны его инструмента жалобно застонали. — Полагаю, вы и в остальном довольны, — он оглядел ночной двор, гораздо меньше, чем тот, где толпы днем приветствовали Палатона. — Но мы не удовлетворены. Это наша река, наша долина, наша земля, наши дома. Без них мы не можем существовать.
— Объясните это императору.
— Я пытался. Весь день. Может быть, я всего лишь простолюдин, но я чувствовал, что Паншинеа не слушает. Переселение — не только экологический, но и политический маневр. Мы были выбраны примером, чтобы доказать остальным, что власть императора еще крепка. Да, тезар, теперь ее надо доказывать, — и Малаки принялся извлекать из струн инструмента другую мелодию, отбивая такт ногой и прихлопыванием по крышке линдара.
Палатон вслушался, улавливая силу, желание и гнев в этой песне. Он молчал всю игру, чтобы не пропустить ни малейшего нюанса. Малаки осушил бокал, пока на его дне не осталась последняя, дрожащая капля, похожая на желтый алмаз.
Утром его разбудил Риндалан. Пожилой чоя критически оглядел Палатона, прищурил глаза и произнес:
— Ты выглядишь отдохнувшим. В самый раз для полета.
— Разумеется, — он рывком вскочил с постели, начиная машинально одеваться. — Когда мы вылетаем?
— Как можно скорее. Император и Малаки беседуют с самого рассвета. Паншинеа выдвинул ультиматум. Теперь мы улетаем и будем ждать.
Палатон застыл на месте в одном сапоге, другой вывалился из его рук. Он услышал неодобрительную нотку в одном из голосов Прелата.
— Неприятности?
— Не из-за тебя. Тем не менее, — Риндалан прокашлялся, — прошлой ночью ты слишком много выпил.
— Но вы уже сказали, что я достаточно отдохнул для полета. — Палатон натянул сапог и взял рюкзак. — Я готов.
Прелат направился вперед, шурша одеждой, походкой уверенного, но осторожного ходока, предусмотрительного на тот случай, если тело внезапно подведет его. Палатон пошел следом, укорачивая шаги и стараясь не обгонять престарелого чоя.
Им не стали устраивать пышное прощание. Паншинеа нетерпеливо ждал под охраной только двоих приближенных Малаки, его щеки покраснели от утреннего холода. Ветер ворошил блестящие волосы, почти скрывая гребень. Он пронзительно уставился на Палатона.
— Ты сможешь лететь?
— Как всегда, — ответил за него Риндалан. — Но к чему такой ранний вылет? Нас выгоняют?
Он перебирал одежду узловатыми пальцами и напоминал ветку на ветру. За спиной Прелата висела тощая сумка.
— Можно сказать и так. Малаки просил семьдесят два часа, я хотел дать двадцать четыре, но согласился на двое суток. — Глаза Паншинеа заблестели, и он покосился на охранников, прислушивающихся к разговору, несмотря на завывания ветра. Палатон слушал императора вполуха, внимательно следя, как механики заправляют корабль и готовят его к полету.
— Сорок восемь часов, — повторил император, — или я объявляю военное положение, и Переселение будет осуществлено силой.
Палатон не сводил глаз с механиков, суетящихся вокруг машины.
— Мы будем готовы через несколько минут, — сообщил он.
— Отлично. — Паншинеа обернулся, окидывая взглядом панораму холмов, окаймляющих долину реки, не обращая внимания на неспешно удаляющихся охранников. Через несколько секунд они остались одни налетном поле. Палатон отпустил механиков и обошел корабль, делая последнюю проверку.
Выдвинув трап, он помог Риндалану вскарабкаться на него. Паншинеа торопливо взобрался по ступеням, стремясь побыстрее распроститься с Данби. Последним вошел Палатон.
Прелат занял свое мест и тяжело вздохнул. Палатон взглянул на него и перевел вопросительный взгляд на императора.
— Не беспокойся, — произнес Паншинеа. — Во всем виноват возраст, — император последовал за Палатоном в кабину, но молчал до тех пор, пока тот не начал прогревать двигатели.
— Ты сможешь совершить посадку где-нибудь неподалеку?
Палатон с удивлением обернулся к императору.
— Это боевая машина, — объяснил он. — Ей нужна достаточно длинная посадочная полоса. Но если местность будет ровной и длинной…
— Хорошо. Сделай круг, как только взлетишь. Щиты на некоторое время сняты. Ручаюсь, Малаки велит вновь поставить их, как только мы скроемся из виду. Но я хочу, чтобы ты вернулся. Здесь есть место, где бы я хотел оказаться.
Щит был поставлен вновь, едва корабль успел выбраться из его зоны. Он круто взмыл вверх, затем выровнялся, оставив за собой длинный белый след, как и хотел Паншинеа. Выбрав высоту, Палатон повел машину вниз, к счастью, вне зоны действия щитов и оружия данбинцев.
Император склонился над его плечом.
— Снижайся. Смотри!
Палатон помог императору навести прицел, чтобы приблизить мишень.
— Это промышленный комплекс, а может, и крематорий. По-видимому, он заброшен.
— Сможешь посадить нас здесь? Уверен, он только кажется заброшенным.
Черт бы побрал сумасшедшего императора-параноика! В его положении он имел право принимать решения. Палатон не смутился, когда разглядел поближе «посадочную площадку». Вдоль реки тянулась полоса, заросшая травой — вероятно, илистая, достаточно длинная и широкая для приземления и разворота. Он мог выполнить здесь маневр, но не был уверен, что хочет это сделать.
— Я могу посадить машину, если это необходимо.
— Это необходимо, — подтвердил Паншинеа. Он вышел из кабины и опустился в свое кресло, насвистывая классическую мелодию, а Палатон начал заходить на посадку.
И корабль, и река чуть не предали его. Травянистая полоса оказалась более илистой, чем он предполагал, поэтому пришлось пустить в ход тормоз, и стингер заболтало, снося к реке. Палатон напрягся и выровнял корабль, но когда он в конце концов остановился, руки Палатона дрожали от перенапряжения. Он слышал, как поднимаются с мест Паншинеа и Прелат, и предупредил:
— Подождите, пока не будет остановлен двигатель.
— Не стоит, — отозвался Паншинеа. — Нам может понадобиться срочный взлет.
У Палатона было достаточно топлива, чтобы оставить двигатели работать на холостом ходу, так он и сделал, но заблокировал шасси прежде, чем последовать за императором и Риндаланом. Паншинеа брел по кочкам, спотыкаясь, как ребенок. Он направлялся не к комплексу, а к крематорию, на который Палатон указал ему с воздуха. Наконец, он чертыхнулся и присел на корточки, слившись с речным мусором и горами пепла.
Риндалан сдержанно спросил:
— Что вы делаете, император?
На его бледные глаза навернулись слезы от холодного ветра.
— Об этом любопытном строении сообщил мне Гатон, — Паншинеа чуть привстал. — Этот крематорий незаконный, и, что хуже всего, не подходит для промышленных отходов. Но спрашивается, почему он продолжает существовать? Почему они не хотят разрушить его? Что они пытаются уничтожить так, чтобы мы никогда не обнаружили? — Император раскопал пустой флакон и поддел его на палку. — Что бы это ни было, они спрятали его здесь перед нашим прилетом, не успев до конца сжечь. Пожалуй, мы
