— Ты осел, Джондо, — сухо произнес Тенгиз. — Ничего ты не понимаешь, хозяин не предаст нас... Он даже не догадывается, зачем мы здесь.
— О, мой господин, не верьте им, они все христопродавцы. Он все понимает, здешний хозяин.
— Молчи, безрассудный убийца. Убивать надо тоже с головой, — остановил его Тенгиз, топнув ногой. — С этим хозяином надо обходиться вежливо! Понял? Он живет на окраине села... рядом лес. Кто знает, что будет с нами, как сложатся наши дела? Кто тебя, дурака, будет кормить и укрывать?
— Мой господин, — влетел в дверь долговязый парень, посланный обследовать район, где лаяла собака, — на опушке леса за кукурузником обнаружены люди и лошади!
— Их надо уничтожить! — опередил князя Джондо.
— Много их? — спокойно спросил князь.
— По-моему, много. Омех следит за ними.
Я сразу понял, что речь идет о моих родителях. Они, конечно, мирно расположились на ночлег. И, разумеется, не предполагают, что над ними нависла грозная опасность.
Сердце заколотилось так громко, что я невольно прикрыл его рукой, чтобы оно не мешало услышать слова князя Тенгйза, которые должны решить судьбу родителей.
Если князь скажет страшное слово, то спасти моих родителей будет невозможно. Варлам стиснул меня за плечи, как бы стараясь удержать около себя.
Князь Тенгиз медлил с решением. Он встал из-за стола и прохаживался по комнате, о чем-то думая.
— Перестаньте вы жевать! — наконец крикнул он на двух своих товарищей. — Надоело слушать ваше собачье чавканье!
Те, к кому были обращены слова князя, выскочили из-за стола.
Все были теперь на ногах. Тенгиз остановился посреди комнаты.
Несколько секунд стояла тишина. Затем князь повернулся к стоявшему рядом с ним Джондо, смотревшему на своего господина так, как смотрят голодные собаки на хозяина.
— Вряд ли это наши враги, но будем осторожны. На сей раз придется просто уйти, быстро уйти без боя, но в другой раз и в другом месте, а не в этом селе, ух! — князь гневно взмахнул рукой.
Он поспешно опустил засученные рукава чохи, взял висевший на стене карабин и приказал всем выходить.
— Ты, Джаку, сходи потихоньку за Омехом, только смотри, чтоб духа твоего они не почувствовали, убьют — не заступимся. Найдете нас на Большой дороге на Джвари. А ты, — обратился князь к Джондо, — пойди и дай за угощение деньги хозяину.
— Хозяину? Деньги?.. — протянул удивленный Джондо.
— Не будь дураком. Времена теперь изменились. Ясно ведь! Ох, с какими идиотами имею дело!.. Выходить будем налево, чтобы спутать хозяина.
Князь вышел, за ним выскочили все остальные, предварительно сняв со стены свои карабины.
Джондо, выходивший последним, задержал Джаку и громко зашептал ему на ухо:
— Если что, убивай. Надо запугать всю эту сволочь. Кровь научит их повиновению. Не жалей. Наш князь зря уходит, надо бы... — конца его фразы мы не дослушали.
Где-то звонко процокали лошадиные копыта, залаяло разом несколько собак — и все смолкло.
— Бежим к дяде! — схватил меня за руку Варлам. — Расскажем все!
— Бежим скорее! Скорее!.. — почти крикнул я, охваченный страхом за судьбу родителей.
Первым скатился с лестницы я, за мной слетел Варлам. Не видя ничего перед собой, я бросился бежать, сам не зная куда, и тут же наткнулся на дядю.
— Это ты, Яро? Чего ты несешься как сумасшедший?
Мы с Варламом наперебой стали рассказывать ему то, о чем слышали, притаившись на чердаке.
Дядя внимательно слушал. Когда мы рассказали о приказании кровожадного Джондо, он встрепенулся, резко повернувшись, побежал к дому, крикнув на ходу:
— Клянусь всеми богами, надо действовать, немедленно действовать!
Мы поспешили следом за ним. Вбежав в комнату, дядя рывком отбросил в сторону стоявшую в углу замысловатую кровать, раскрыл сундук, вынул кремневое ружье, тут же бросил его обратно со словами: «Пока его наладишь, выспаться можно». После этого он снял со стены длинный меч, попробовал ногтем лезвие и выскочил во двор.
— Сидите дома! Никуда ни шагу! Слышите! — крикнул он нам и исчез.
Что делать? Сидеть сложа руки и ждать событий было невозможно. Бежать вслед за дядей мы не решались.
— Надо как-то помочь взрослым, — наконец произнес Варлам.
— Я тоже так думаю.
— Давай пока зарядим ружье, — предложил Варлам.
Ружье было очень старое, ржавое, как гвоздь, вытащенный из сгнившего бревна. Что с ним нужно было делать, ни он, ни я толком не знали. Некоторое время мы рассматривали ружье. Потом стали делиться воспоминаниями и наблюдениями, стараясь сообразить, как взрослые заряжают ружья.
Нашли небольшую кису и с дульной части ружья засыпали порох, заложили кусок свинца, найденный здесь же в сундуке, заткнули бумагой, чтобы пуля не выпала.
После этого Варлам насыпал немного пороха в отверстие, где расплющенный боек должен был ударить в кремень. Но оказалось, что кремень расшатался, и его надо было укрепить. Сделать это решили веревкой.
Пока Варлам искал веревку, я решил взвести курок.
Все кончилось бы хорошо, если бы в этот самый момент в комнату не вошла тетя Мэайно.
Увидев меня с ружьем, она подняла отчаянный крик. От испуга я случайно нажал курок. Казалось, что в комнате грянул гром и блеснула огромная молния. Я увидел ослепительный свет и полетел в какую-то бездну.
Когда я открыл глаза, в комнате стоял вонючий густой дым. Только после того как он немного рассеялся, я разглядел рядом с собой Варлама. Лицо у него было черным, как у негра. У двери на полу лежала тетя Мэайно.
Неожиданно с обнаженным мечом в комнату вбежал дядя.
— Что случилось? — крикнул он.
— Ружье... взорва... выстрелило, — виновато произнес я.
Тетя Мэайно очнулась и снова подняла неистовый крик.
— Перестань, — остановил ее дядя. — Зови Коцию и Кати, они в кукурузнике напротив веранды.
— Уай, Яро ранен! — вскрикнула тетя и выбежала.
— Я здоров, — пытаясь встать, сказал я. Но голова почему-то кружилась, ноги не слушались, болела спина. Дядя поднял меня на руки, вытер с лица кровь и сообщил, что я ранен в лоб.
Положив меня на пол, он принялся за обследование Варлама. Он оказался невредим.
Запыхавшись, прибежали отец и мать. Они бросились ко мне: мать со слезами, отец с расспросами. Но толком сказать что-либо я не мог. Кроме того, за стеной истошно визжала свинья. Визг ее заглушал человеческие голоса.
— Черт бы положил эту свинью на сковородку! — выругался, наконец, дядя. — Заткните ей глотку!
Тетя Мэайно ушла в хлев.
— Свинья смертельно ранена, — сообщила она, возвратившись обратно. — У нее вывалились кишки.
— Ха-ха-ха! Это Яро решил ее поскорее поджарить! — засмеялся дядя.
Меня вымыли. На рану положили какое-то снадобье, напоминавшее тесто. Я знал, что оно - приготавливается из соли, чеснока и древесного угля. Сверху лекарство накрыли лопухом тыквы, а затем все это завязали тряпками, причем забинтованными оказались и глаза. Спину смазали медвежьим салом и тоже перевязали. В таком виде меня и уложили в постель.
Соль беспощадно разъедала рану. Стерпеть боль мне, наверное, помогло только то, что я считал себя страшным преступником. Я мог безошибочно судить об этом, хотя бы потому, что на долю менее
