виноватого Варлама выпало немало колотушек от дяди.
Шесть дней пролежал я с перевязанными глазами. Все эти дни взрослые рано уходили на сбор кукурузы и поздно возвращались, усталые. Вместе с ними работал и Варлам. Дома, кроме меня, оставались Верочка и тетя Мэайно, готовившая пищу.
Дабы меня вновь не совращать, Варламу было запрещено разговаривать со мной до моего полного выздоровления. Как ни горько было, но пришлось со всем мириться. Я сам был виноват во всем.
Наконец, на седьмой день, в торжественной обcтановке, в присутствии всех членов наших двух, семей отец снял повязку с моей раны. Рану долго рассматривали, советовались и решили, к моей великой радости, больше ее не завязывать. Дальнейшее лечение проводилось медвежьим салом, им в Ленкхери лечили почти все болезни.
На следующий день меня послали в сарай очищать кукурузу. Вместе со мной работала Верочка. Правда, за день она успевала очистить всего лишь два-три початка. Ей больше нравилось строить из кукурузы пирамидки, кучки или пытаться превратить кукурузный початок в куклу.
Время от времени забегала к нам тетя Мэайно. Она проворными привычными движениями моментально снимала с початка шелуху. Я старался подражать ей, но у меня это пока что плохо получалось. Тетя хвалила меня за усердие, но я не совсем ей верил. Вообще она была добрая и веселая женщина. Шутки ее были довольно остроумны.
— Хорошо, что ты со свиньи начал, — заявила как-то раз она, заскочив в сарай, вся измазанная в муке.
— Почему? — спросил я.
В те времена считалось, что каждый мальчик после двенадцати лет непременно должен убить нескольких животных. Начинать нужно было с курицы. В этом усматривалось мужество и твердость, подобающие мужчине. Разумеется, закалывать свиней ребятам никогда не поручали.
- Потому что свинья, по-моему, родственница князю Дадешкелиани, — по-детски захохотала она. — Вырастешь, может быть, не только свинью убьешь, но и ее родственника... А курицу — это всякий может!
«Действительно, почему же не убить князя? — раздумывал я. — Это же избавит всех сванов от несчастий и бед? А избавитель будет самым уважаемым человеком и в княжеской и в Вольной Сванетии... Его будут считать героем!.. А пристав? Но ведь и пристава можно убить... Их и надо убить двоих. Ведь сколько людей в Сванетии они послали в Сибирь!»
Вечером, когда в сарае собралась вся семья, я не удержался от того, чтобы не поделиться с отцом своими думами.
— Ты что, с ума сошел, что ли? — Отца огорчили -мои мысли. — Откуда у тебя такие кровожадные мысли? Кто тебя учит этому?
— Тетя Мэайно сказала, что хорошо бы князя убить.
— Ты, ангел-тихоня, чему ребенка учишь? Разве можно это говорить таким глупым головам! — упрекал отец тетю.
— Я думаю, что можно, Коция, даже нужно, — вмешался дядя. — Посмотри, какой у нас в этом году урожай хороший. Мы ночи не спим, спины себе ломаем. А князь придет, даже не специально, а так по пути забредет, да и отберет у нас все, и никто ему ничего не скажет. Уничтожать их, конечно, не детское дело, но...
В этот момент на дворе залилась собака. Все вздрогнули: не забылись еще недавние переживания.
— Иди встречай... — прошептала тетя Мэайно своему мужу.
Но не успел дядя подняться с места, как в дверях появился всем хорошо знакомый веселый Исма Цинделиани по прозвищу «Бурдюк новостей». Лохматый, и всегда небритый, широколицый и коренастый, он бродил по всей стране, охотясь на туров, медведей и дичь и повсюду рассказывая новости и занимательные истории, запас которых у него никогда не истощался.
Переступив порог сарая, Исма споткнулся.
— Добрый день, Исма, — приветствовал дядя гостя. — Плохие вести несешь, раз уже у порога падаешь?
— Неправильно, мой дорогой Деавит, — размахивая папахой, отозвался гость. — Во-первых, не добрый день, а добрый вечер, вы уж и день-то с ночью перепутали, а во-вторых, признаки твои врут, хорошие я принес вести. Свобода! Во всей Сванетии свобода, дорогие мои братья и сестры! — возвестил Исма.
Всем было известно, что в новостях, сообщаемых Исмой, почти всегда присутствовала выдумка — желаемое он часто выдавал за действительность. Но на этот раз его слова звучали так торжественно и убедительно, что отец и дядя переглянулись.
— Расскажи-ка подробно! — дядя показал Исме на пол рядом с собой.
— Подробно я и сам не знаю. Сирбисто теперь самый главный начальник.
— А какие доказательства? Доказательства у тебя есть? — спросил отец, подошедший к Исме, вплотную и теребя его за рукав.
— Какие доказательства? Ты, может быть, хочешь, чтобы я к тебе Сирбисто притащил? Ему некогда приходить тебя уговаривать. У него теперь дела поважнее. Сирбисто князя ищет. Говорят, убежал князь в лес...
— Такого еще не было в нашей стране, — объявил дядя, оглядывая всех — и детей и взрослых — загоревшимися глазами.
— Большое, огромное счастье, — задумчиво произнес отец, — если, конечно, Исма не врет...
— Вы вот поздравляете друг друга, — Исма лукаво усмехнулся, — а никто из вас не подумал, что для меня не все хорошо.
— Как так? Что не хорошо?
— Я же охотник, моя работа в лесу...
— Ну и что?
— Какому охотнику приятно в одном лесу быть с князем? Звери все разбегутся.
— Добрый шутник Исма, ты принес нам сегодня самые счастливые вести. Устроим праздник, выпьем за хорошее будущее. Хватит сегодня работать! — объявил дядя. — Жена, накрывай на стол! Варлам, лови кур!
Кукуруза была забыта. Надо было как следует угостить Иому, принесшего хорошие вести, — так требовал закон гор. Все хлопотали по хозяйству. Варлам залез в курятник и, провожаемый криками переполошившихся кур, вынес оттуда двух цыплят. Дядя Деавит тут же отрубил им головы. Мать накрывала на стол, тетя Мэайно принесла кувшин с аракой. Отец разжигал дрова. Я помогал ему.
— Теперь мы продолжим наш путь в Дали, — заключил отец, подкладывая дрова в очаг.
— Нет, Коция, — возразил дядя, — в Дали ты все равно не пойдешь. Кукурузы у нас теперь никто отбирать не будет. Хватит всем с лихвой. Потом все обсудим, а сейчас будем пировать!
— Одно другому не мешает. Ты, Коция, хочешь вдти в Дали? Иди, иди, а мы тут попируем. По дороге, возможно, ты и князя встретишь, посмотришь на него еще разок... Он сейчас еще злее, чем раньше. Говорят, он теперь убивает кого только может. Эх, его бы на мою мушку!.. Я бы уж как-нибудь спустил курок! — мечтательно произнес Исма.
Стол был накрыт. Дядя поднял кружку. Вслед за ним все встали и тоже подняли кружки. Только мы с Варламом оставались сидеть: нам нечего было поднимать.
— За здоровье тех, кто дал нам, сванам, свободу! За здоровье Сирбисто Навериани!
Этот тост впоследствии стал на долгое время традиционным в маленькой горной Сванетии, навсегда покончившей с рабством и угнетением.
Хорошее место
Солнца еще не видно. Его заслоняют горы. Лиловые сумерки заливают ущелье.
