Оба корабля ПВО израсходовали почти все свои боеприпасы и больше не в состоянии были обеспечивать завесу заградительного зенитного огня. Один из них выпустил за это время из своего 100-мм орудия 1200 снарядов. Ни одного самолета не сбили, но некоторые наверняка улетели с повреждениями. Каждый самолет атаковал по очереди, пикируя не спеша, как будто это было практическое брмбометание на учебном полигоне. Самолеты явно стремились поразить в первую очередь «Эль Капитана» и спасательное судно «Замалек». Однажды на горизонте появилась «каталина», но она благоразумно повернула на обратный курс, как только увидела, что идет жаркий бой. Сбросив бомбы, каждый самолет уходил в сторону Банака, но его место тотчас же занимал новый, с полным грузом бомб. Пулеметы и ракетницы «Замалека» стреляли безостановочно; как только опустошались дисковые магазины, стоящие рядом моряки без промедления заряжали их новыми патронами. Поскольку руль то и дело приходилось класть «на борт», да еще на полном ходу, капитан Моррис понимал, что судовые машины долго такого напряжения не выдержат.
Одна бомба взорвалась в воде на расстоянии каких-нибудь семи-восьми метров от носа, и форштевень «Замалека» буквально таранил огромную стену воды от взрыва.
Удар был настолько сильным, что в течение нескольких секунд казалось, что судно не выдержит тяжести обрушившихся на полубак сотен тонн воды и затонет. Вода буквально слизнула два сходных трапа, а компасы вышли из строя от сильнейшего сотрясения.
На шлюпочной палубе, где расчетливо собралось около 150 спасенных моряков, кое-кто попытался было спустить шлюпки и занять в них места. Первый помощник капитана Макдональд схватил из спасательной шлюпки топорик и, угрожая им, загнал впавших в панику людей в помещение. Через несколько минут кризис миновал: спасательное судно осталось на плаву, на ровном киле и по-прежнему искусно уклонялось от сбрасываемых на него бомб. Во время одного из резких поворотов «Замалек» оказался в опасной близости к кораблю ПВО «Позарика», с мостика последнего Моррису гневно просемафорили, чтобы он был осторожней и не мешал другим кораблям отбивать атаки.
За несколько минут до 03.00 10 июля «Замалек» был вынужден остановиться. Тяжелая бомба взорвалась в шести-семи метрах от правого борта судна, и капитан Моррис почувствовал то, чего он опасался больше всего: стальная палуба под его ногами перестала вибрировать в такт ритмичной работе двух судовых двигателей.
Постепенно судно потеряло ход и отстало от конвоя. Беспомощное, оно представляло теперь неподвижную цель для немецких самолетов. Схватив обе ручки машинного телеграфа, Моррис поставил их четыре раза на «полный вперед» и четыре раза на «полный назад». Это был условный сигнал для главного механика, означавший: всем как можно быстрее подняться из машинного отделения на верхнюю палубу.
Однако небо над «Замалеком» очистилось; в воздухе стояла тишина. Немецкие самолеты улетели. Бой длился четыре часа, но теперь, казалось, закончился. Механик и подчиненные ему люди поднимались по стальному трапу наверх, а в это время сигнальщик доложил Моррису; что «Паломарес» передает ему семафор; командир «Паломареса» сообщал, что намерен возвратиться для оказания помощи «Замалеку».
Это вывело валлийца Морриса из равновесия. Он решил во что бы то ни стало показать кораблю ПВО, что с «Замалеком» еще не покончено. Моррис повернулся к озадаченному второму помощнику и приказал ему передать главному механику привет сказать, что судно в порядке. «Спросите его, может он снова запустить двигатели?» — попросил Моррис. Ошеломленный второй помощник стоял как вкопанный.
Моррис ударил помощника по лицу и рявкнул, чтобы тот торопился. Моррис понимал, конечно, что судно может спасти только чудо, но он был полон решимости сделать невозможное. Он нетерпеливо ходил по мостику, подбадривая сигнальщиков и приказывая им зорко следить, не появится ли подводная лодка.
В машинном отделении царил хаос: четырехчасовой град из бомб разбросал и сместил все, что плохо держалось. Лампы электроосветительной сети на всем судне оказались разбитыми; подушка под динамо- машиной треснула; опорные подшипники гребных валов сместились; в трубопроводе подачи топлива в отстойную цистерну появилась течь; из строя вышли даже гальюны и ванны. Однако на борту «Замалека» теперь был не один, а три главных механика — его собственный, главный механик с «Кристофера Ньюпорта» и главный механик с «Зафарана». Как только весть о затруднительном положении «Замалека» пронеслась по кубрикам, все специалисты машинных отделений других судов устремились в неосвещенное машинное отделение «Замалека», хотя все они сознавали, что, если судно атакует подводная лодка и в него попадёт торпеда, шансы остаться в живых у всех у них невелики.
В 03.04 10 июля капитан-лейтенант Бранденбург радировал в Нарвик, что он видел конвой во время интенсивной атаки его авиацией и что теперь он пытается обойти конвой с фланга, чтобы оказаться на его носовых курсовых углах. Время передышки для спасательного судна быстро истекало, но в 03.20 измазанный и потный главный механик «Замалека» доложил капитану Моррису, что ему удалось отремонтировать динамо-машину и устранить течь в топливном трубопроводе; корпус судна во многих местах пропускал забортную воду, но зато оба главных двигателя удалось запустить, и искалеченное спасательное судно снова дало ход, медленно развило скорость десять узлов и направилось на юг, туда, где немецкая авиация уже возобновила свои атаки.
Пришли последние минуты и для «Эль Капитана» — этого старейшего судна с котлами на жидком топливе, шедшего под панамским флагом с капитаном из Норвегии, первым помощником из Англии и членами экипажа из пятнадцати других стран. В 05.45 10 июля, когда на кораблях охранения команды пили чай, прилетел одиночный «юнкерс» и спикировал на «Эль Капитана». Для него оказалось достаточно трех бомб, разорвавшихся у левого борта в районе машинного отделения и мостика. Машины умолкли и постепенно судно остановилось.
Первый помощник капитана вызвался спуститься вниз и посмотреть, что там произошло. Машинные телеграфы не действовали, а в переговорные трубы никто не отвечал. Котельное отделение оказалось затопленным водой не менее чем на полтора метра. Забортный клапан вдавило взрывом внутрь, а трубопроводы подачи топлива и воды, идущие к главным двигателям, разворотило так, что к ним нельзя было подступиться. Из котельного отделения вылез весь измазанный мазутом и промокший третий помощник главного механика; он доложил, что вода поднялась до топок в котлах. Капитан Тевик быстро собрал всех на палубе, включая и девятнадцать моряков, подобранных с шлюпки «Джона Уайтерспуна». Из нижних помещений начали вырываться языки пламени, но там уже никого не осталось. Тевик дал команду покинуть судно.
Он и его первый помощник задолго до этого сделали все возможное, подготовившись на тот случай, если судно будет потоплено. Они переделали, оборудовали и снабдили две судовые спасательные шлюпки так, что на них можно было, если понадобится, идти обратно в Исландию или даже в Шотландию. Первый помощник сделал на своей шлюпке гафель и гик, пришнуровал к ним ярко-оранжевый парус и подогнал дополнительный кливер, чтобы облегчить хождение галсами против ветра.
Капитан Тевик оснастил свою шлюпку бермудским парусом. Оба они позаботились о достаточных запасах рыболовных снастей, карт, охотничьих ружей и брезента для укрытия в случае плохой погоды. Получилось, однако, так, что все эти приготовления оказались напрасными: в этих двух прекрасно оборудованных и оснащенных шлюпках им пришлось побыть в общей сложности не более пяти минут.
Их подобрал траулер «Лорд Остин», который, увидев, что судно горит, возвратился, чтобы оказать помощь пострадавшим. Командир конвоя Даудинг послал в эфир много радиограмм с просьбой выслать истребительное прикрытие, сначала кодированных, а затем, отчаявшись, открытым текстом, но его просьба не была удовлетворена.
Теперь, когда горящий «Эль Капитан» остался позади, конвой, как таковой, снова перестал существовать; осталось только восемь эскортных и вспомогательных кораблей. «Эль Капитан» доставлял четыре бомбардировщика «бостон» и восемь танков «валентайн» в качестве палубного груза, а также 7500 тонн машинного оборудования, кожи, жиров и других генеральных грузов в трюмах.
Капитан Тевик очень сокрушался в связи с потерей своего прекрасного старика — «Эль Капитана». «Мне кажется, это вы, — вспоминал он через несколько лет в своем письме к первому помощнику военных лет, — схватили старпома „Лорда Остина“ и умоляли его налить стакан рома для старины капитана, потому что он „здорово загрустил“. Да, я сидел тогда на койке и пытался сам себя успокоить… а в иллюминатор,
