— Это твой хозяин? — спросил Андрей, только теперь сообразив, что Сашка имел в виду, сказав, что он «попал».
— А ты кто такой? — повернулся к Андрею кавказец. — Тебе чего надо? Тут наши дела. Ты своей дорогой иди. Лучше будет. Да?
— Нет. — Андрей схватил кавказца за отворот куртки и притянул к себе, дыхнул жарко в лицо: — Слушай, Алик…
— Я не Алик.
— Слушай, Алик, — повторил Андрей. — Если ты посмеешь еще раз повысить голос на моего друга, я за себя не ручаюсь. Доступно объясняю?
Кавказец побагровел.
— А теперь давай без ора, воплей и соплей. Что он тебе должен?
— Деньги.
— Ясно, что деньги. Сколько?
— Пусть он сам скажет, — кавказец указал пальцем в сторону Сашки.
Андрей приподнял вопросительно брови.
— Посчитать надо, — неуверенно произнес друг.
— Посчитай. И ты, Алик, ему поможешь. — Он встряхнул кавказца так, что у того клацнули зубы. — Считай! А я погляжу.
Минут десять кавказец и Андрей перебирали товар. Наконец цена была оглашена.
— Я отработаю, — сказал Сашка.
— Конечно, — блеснул опаловыми глазами кавказец. — День, два… Мы что, не люди? Мы понимаем.
— Отработки не будет, — отрезал Андрей, доставая кошелек.
— Не надо, — попросил Сашка, но Андрей уже отсчитывал купюры. Протянул их кавказцу:
— Держи. Здесь больше. Чтобы без претензий.
Кавказец схватил деньги, профессионально быстро пролистнул их:
— Хороший друг в беде не оставит. Друг он тебе, да?
Кавказец смотрел на Сашку. Смотрел на Сашку и Андрей.
— Да, — сказал, — друг.
Андрей облегченно засмеялся:
— Ну, пошли, Санек.
— Тогда уж покатили.
— Куда? — опешил кавказец. — А товар?
Андрей посерьезнел:
— Ты при нем останешься. Целее будет, да? Хорошей торговли. Пока, Алик.
— Я не Алик.
— А мне без разницы.
Когда они были уже метрах в двадцати, Сашка сказал:
— Зря ты так. Мне работа нужна.
— Будет тебе работа. Ты море любишь?
— Море? — Сашка остановил коляску. — Люблю.
— Вот я и говорю, будет тебе работа.
Настроение возвращалось. Потрясающее настроение! Оно уже почти вернулось.
Пушка на берегу ударила во второй раз.
Разрезая волны, следующая группа яхт устремилась к стартовой линии. Чудо как хороши! Особенно лодка японца Тодзиро Миури «Яблоко солнца»: охряно-желтый корпус с алой полосой у ватерлинии, паруса с розоватым отливом. Прямо-таки произведение искусства! Умеют делать.
Андрей полюбовался результатом и своих трудов. «Мельница» сверкала золотом. На основании было выгравировано «Ни пуха!».
— К черту, — сказал Андрей.
Сашка выточил лебедку и хотел вручить ее перед отплытием «Птички» из Питера. Тайны из этого он не делал, поэтому Андрей был свидетелем того, как шла работа.
Талисман, — говорил Сашка, любуясь своим отражением в надраенном конусе «мельницы». — Так ведь все равно не сбережешь.
— Пылинки сдувать буду. Брызги стирать.
— Ты лучше смазывай вовремя и не перегружай. А то я тебя знаю: лишь бы конец потуже намотать.
— Какой конец?
— Любой.
— Любой не получится. Больно.
Сашка возмущенно пожал плечами:
— Нет, вы посмотрите на него! И этот несерьезный человек собирается покорить Атлантику. Нельзя тебя одного отпускать. Царя в голове нет.
— Зато сколько силы в руках. — Андрей согнул руку, демонстрируя налитой бицепс.
— Вот-вот, только сила и есть. А тут? — Сашка постучал согнутым пальцем по лбу.
— Дырку не пробей. И вообще, гонка какая? Одиночная. Так что оставаться тебе, Саня, на берегу. И ждать меня, как царевна Несмеяна ждала.
— Ярославна.
— Пардон, спутал. К тому же, помнится, я тебе только море обещал. А тут — океан! Так что все по- честному.
…В тот день они долго разговаривали в сквере перед Русским музеем. Сначала говорил Андрей — сбивчиво, перескакивая с пятого на десятое. А Сашка молчал, слушал. Наконец Андрей, будто споткнулся, сказал тихо:
— Ты о себе расскажи, Сань.
— Жил. Как все.
Первый год после дембеля все и впрямь складывалось удачно. Восстановился в институте, быстро наверстал упущенное, в отличники вышел. А потом, в феврале это было, поскользнулся на улице, упал и… глаза заволокла непроглядная чернота. Как выкарабкался из небытия — кругом бело: стены больничной палаты, тумбочка у кровати, халаты медсестер и врачей. Сказался-таки осколок у позвоночника. Из больницы он выписался с парализованными ногами ц без малейшего шанса на выздоровление.
— Не может такого быть! — заявил Андрей. — Ну, чтобы вообще ничего нельзя было сделать. Вон, в Москве, Дикуль чудеса творит. Туда ехать надо.
— Ездил. Не помог Дикуль.
— Значит, еще кто-нибудь, — уже не так уверенно сказал Андрей, запуская руку в карман. — Курить будешь?
— Что? Нет. Бросил.
Сашка отвернулся. Андрей удивленно приподнял брови, и тут память услужливо подсунула картинку: катящийся* подпрыгивающий окурок — красная точка во мраке. Видно издалека, особенно если в бинокль. Или в прицел.
Он так хотел это забыть! Будто и не было за ним вины. А Сашка ему тогда ничего не сказал. Никому не сказал.
Андрей покрутил пачку, смял и кинул в урну.
— И я бросил.
Сашка взглянул на него:
— Не переживай. Ты ни при чем.
— При чем! — глухо произнес Андрей. — А институт как же?
— Заниматься и в коляске можно.
Несмотря на академические отпуска, Сашка закончил кораблестроительный институт и даже получил распределение, что при новых порядках было редкостью. На судоремонтном заводе приняли его
