— Как это вышли?! — задохнулась от возмущения Элис. — Артур, куда ты дел деньги?
— Проиграл.
— Ты проиграл все деньги? — ахнула она. — Но ведь это…
— До последнего пенни.
— Артур, как ты мог?! О чем ты думал? Как теперь прокормить пять человек?
— Почему пять? — возразил тот. — Нас трое — ты, Мэри и я.
— Как это трое?! А что же теперь будет с Дотти и Шоном?
— Дотти придется рассчитать. Теперь мы не можем позволить себе прислугу. А Шон… — На миг он задумался, а потом буркнул: — А Шон вернется на улицу, откуда я его и привел.
— Нет, ты точно спятил! — Элис покачала головой. — Как можно отказать от места Дотти? Ведь она живет у нас, сколько мы себя помним!
— Элис, это все эмоции! — нахмурился Артур. — И вообще, я знаю, что делаю! И рад, что мы с тобой наконец все обсудили. А теперь оставь меня. — Он скомкал письмо и бросил в корзину для бумаг.
— Боюсь, мне придется опротестовать сделку! — Элис встала и достала из корзинки письмо. — Имей в виду, я не позволю тебе промотать наследство Мэри.
— А я говорю, дело сделано! — возразил тот. — О Мэри позаботишься ты. Дотти — лишний рот, а Шон… Шон не пропадет. На худой конец займется прежним ремеслом… А то еще стащит что-нибудь из дома. Кстати, фамильное серебро и фарфор я еще не пропил.
— Спасибо тебе большое! — усмехнулась Элис. — А украшения Линды?
— Украшения Линды я никогда не продам. Ни-ко-гда! — Он помолчал. — Кстати, о наследстве. Я изменил завещание, так что Шон ничего не получит. В случае моей смерти, дорогая моя сестрица, все достанется тебе. Если что останется. — Он хохотнул. — Надеюсь, ты не станешь ругать меня за то, что я истратил предпоследний пенни на конверт с маркой? — Он снова хохотнул. — А теперь оставь меня. Я устал.
За дверью, прижав ухо к притолоке, притаился Шон.
Вот, значит, как! — подумал он. Неужели он думает, что я уйду отсюда с пустыми руками? Ради чего я тогда тут столько торчал?!
— Артур, я тебя прошу, отнесись к себе критически, — продолжала убеждать брата Элис. — Поверь, еще не поздно завоевать любовь Мэри. И никогда не поздно начать новую жизнь. Подумай об этом!
— Элис, боюсь, уже поздно.
— Почему? Начать новую жизнь никогда не поздно! И вообще, все не так плохо. У нас есть дом, фамильные украшения… И арендная плата за коттедж Ричардсонов и прилегающие земли.
— Украшений нет! — солгал Артур — Я все продал.
Элис села и закрыла лицо руками. Она думала о Мэри и о том, как они будут жить. Неужели придется продавать дом?
— Тебе нет прощения. Как ты мог?!
— Элис, усвой наконец, я сам себе хозяин! — Для большей убедительности он стукнул кулаком по столу. — Что хочу, то и делаю.
— А о нас с Мэри ты подумал? И потом у тебя есть обязательства перед Шоном. Ведь это тебе взбрело в голову привезти в дом уличного мальчишку!
У Артура язык чесался сказать, что Шон его плоть и кровь, но это не входило в его намерения.
— Шон уйдет не с пустыми руками.
— А он знает, что ты намерен предпринять?
— Пока нет.
— Что, не хватило храбрости сказать?
— Всему свое время, дорогая моя сестра…
— Артур, ты сделал большую глупость, что продал украшения.
— Элис, что ты от меня хочешь? Да, я виноват! Кругом виноват. Каюсь! — И он отвесил театральный поклон. — Сколько ты будешь меня корить? А что касается Шона, так ты всегда хотела, чтобы я выставил его из дому. А теперь вдруг ни с того ни с сего так о нем печешься… И вообще, позволь мне самому решать мою судьбу.
— И все-таки как быть с Шоном? — стояла на своем Элис. — Надеюсь, ты не предложишь мне позаботиться и о нем? Буду тебе весьма признательна за это. — Элис покачала головой. — Артур, ты не перестаешь удивлять меня.
Она вышла, а Шон вылез из своего укрытия и постучал в кабинет.
— Ну кто там еще? — с досадой спросил Артур. — Похоже, сегодня все как сговорились меня мучить!
— Это я. — Шон шагнул в кабинет. — Я слышал, вы хотите отправить меня на улицу. Это правда?
— Правда, — подтвердил Артур. — Но коль скоро ты слышал это, то должен был слышать и то, что я не собираюсь выставить тебя из дому с пустыми руками.
— Значит, я не ослышался? — уточнил Шон. — Вы выставляете меня на улицу?
— Нет, не ослышался! Тебе не место в этом доме. Так что можешь собирать вещи. Получишь деньги на дорогу и на первое время. Ясно?
— Яснее некуда. — Шон пристально взглянул на Артура и, прищурив глаза, вкрадчивым голосом заметил: — Вы вольны поступать, как считаете нужным, сэр. — Он выдержал паузу и добавил: — Впрочем, как и я.
— Уходи. И чтобы завтра утром тебя здесь не было. — Артур поморщился. — Мне наплевать, чем ты будешь заниматься.
— Вот как? А что, если я расскажу всем, что ваша драгоценная Линда прямо у вас под носом наставляла вам рога с Томом Ричардсоном?
Артур побледнел.
— Вряд ли вам понравится, если об этом узнают Мэри и Элис, — с ухмылкой продолжал Шон. — Не говоря уже о всей округе. Ведь я видел, как эта сучка выходила из его амбара, — хохотнул он. — Могу себе представить, как этот жеребец Ричардсон отодрал леди Браун прямо на полу в конюшне!
— Ах ты, гаденыш! — с тихой яростью выдохнул Артур и, схватив со стола пресс-папье, запустил им в Шона.
Тот ловко увернулся, и пресс-папье угодило в стеклянную дверцу книжного шкафа. Осколки веером брызнули на ковер.
— Вздумал меня шантажировать?!
— Нет, просто предупреждаю. — И он повернулся к двери. — А решать вам.
— Убирайся! — крикнул Артур ему вдогонку. — Ко всем чертям! Раз ты так, ни гроша от меня не получишь!
— Ну это мы еще посмотрим! — буркнул себе под нос Шон и скривил губы в усмешке.
Он ушел, а Артур еще долго не мог успокоиться. Пригрел змееныша на груди! Да как он смеет!.. В нем бушевал гнев. Шантажировать родного отца! Вспомнив, что Шону это неведомо, он уронил голову на стол и задумался. Ну и черт с ним! Пусть катится на все четыре стороны.
Он встал и мстительно сверкнул глазами. Что ж, эти три гектара он непременно продаст. Чтобы ноги Тома Ричардсона не было на этой земле!
— Батюшки-светы! Ну что ты вечно пугаешься у меня под ногами! — ворчала Дороти. — Других дел у тебя нету, что ли! Не мешай мне. У меня и без тебя хлопот полон рот. Плиту почистить, обед приготовить…
— Дотти, не гони ты меня! — пробормотала Мэри. — Я так люблю сидеть у тебя на кухне!
— Ну ладно, сиди! — Дороти оторвалась от плиты и перевела глаза на Мэри. — Чего это ты такая кислая?
Мэри молча вздохнула.
— Поди, все сохнешь по своему Джону?
Мэри снова вздохнула, на этот раз с облегчением, что может поговорить о Джоне.
— Вижу, от тебя ничего не скроешь, — тихо сказала она.
