кажется, привык Гас, — признала я, чувствуя себя довольно неловко.
— А в чем дело? Он нюхает кокаин?
— Нет, — сказала я, потом подумала и добавила: — А может, и да.
— Придется тебе работать по вечерам. Точнее говоря, придется тебе идти на панель, если он привык к такой жизни.
— Заткнись, я же тебе рассказываю — сегодня вечером мы с Гасом ходили в пиццерию…
— Но ведь сегодня воскресенье, почему же вы не пошли в индийский ресторанчик, как его там?..
— Потому что туда пошли Дэниэл и Карен, а у них, похоже, большое взаимное чувство, и я не хотела им мешать.
— Дэниэл и Карен? — побледнев, взвизгнул Дэннис. — Карен и Дэниэл?
— Ну да. — Я и забыла, что Дэннис влюблен в Дэниэла.
— Та Карен, что здесь живет? Карен Макхаггис, или как там ее зовут? Помнится, что-то вызывающе-шотландское. Боже, как печально! — Он действительно выглядел расстроенным. — Мне необходимо выпить.
— Там должна быть какая-то бутылка.
— Где?
— Вон там, в книжном шкафу.
— Простые вы люди — держите выпивку в книжном шкафу.
— А что делать? Книг у нас нет, надо же хоть что-нибудь туда поставить.
Он оглядел полки.
— Не вижу.
— Но она точно там была.
— Сейчас нет.
— Может, Карен с Дэниэлом выпили… Прости, прости! — спохватилась я, увидев, как он скривился.
— Помяни мое слово, у них это ненадолго. — Голос у него слегка дрожал. — Ты же знаешь, он голубой.
— Ты это говоришь обо всех мужчинах на свете.
— Дэниэл действительно голубой. Рано или поздно он про-зреет. И, когда это произойдет, я буду рядом.
Мне не хотелось огорчать его, но как быть! Все мои знакомые нетрадиционной ориентации упорно твердят, что любой нормальный мужик — скрытый гомосексуалист.
29
Дэннис снова сел, хватаясь за грудь, и минут пять глубоко дышал, а я ерзала от нетерпения. Наконец он сказал:
— Все, теперь порядок. Я справился.
— Отлично, — с энтузиазмом продолжала я, — так вот, в пиццерии у Гаса не было денег — ну да, разумеется, не было, потому что их не было ни накануне, ни в тот день раньше, и, хоть он и очень одаренный человек, не думаю, чтобы в числе его талантов наблюдалась алхимия…
— И потому тебе пришлось платить за себя и за него.
— Именно. Гас выпил бутылок десять «Перони» и…
— Десять бутылок вина!
— Успокойся, — сказала я. — Меня это в принципе совершенно не напрягает, к тому же «Перони» — вино очень легкое, но и за него надо платить.
— А у тебя не возникает ощущения, что он тебя использует? — искоса глядя на меня, спросил Дэннис.
Эта мысль посетила меня еще днем, когда мы сидели в пабе, и я страшно расстроилась, потому что больше всего боюсь, что меня сочтут идиоткой и будут водить за нос.
Но ссоры из-за денег я ненавижу. Они напоминают мне о детстве, о том, как мама с красным, искаженным лицом кричала на папу. Никогда не буду так себя вести.
— Нет, Дэннис, не возникает, потому что в ресторане он говорил мне такие чудесные вещи…
— И за это не жаль десяти бутылок вина?
— Ничуть.
— Что ж, послушаем.
— Он взял меня за руку, — медленно начала я, стараясь создать нужное настроение, — и сказал серьезно-серьезно: «Люси, я очень тебе благодарен». А потом сказал: «Ненавижу сидеть без денег, Люси, — внимание, Дэннис, — особенно когда встречаю такую девушку, как ты». Как тебе такое заявление, а?
— Что он имел в виду?
— Он сказал, что я прекрасна, как богиня, и меня нужно водить в самые шикарные места и дарить мне самые красивые вещи.
— Вот только от него ты их не дождешься.
Дэннис умеет быть очень грубым.
— Заткнись, — рассердилась я. — Он сказал, что мечтает водить меня по дорогим ресторанам, покупать мне цветы и шоколадные конфеты, и норковые манто, и встроенные кухни, и электроножи, и эти маленькие пылесосы, которыми можно чистить мягкую мебель, и все, чего моя душа пожелает.
— А чего желает твоя душа? — вкрадчиво спросил Дэннис.
— Она желает Гаса.
— По-моему, мы говорим уже не о душе.
— Какой же ты пошляк! Ты вообще когда-нибудь думаешь о чем-то, кроме секса?
— Нет. А еще что он говорил?
— Что маленькими пылесосами очень здорово убирать из карманов пальто всякую труху.
— Хорош, — фыркнул Дэннис. — Просто чудо как хорош, принц, да и только. Электроножи, пылесосы и норковые манто, с ума сойти!
Но он не знал и половины, а мне не хотелось рассказывать дальше. Мне не нужны были его злобные комментарии, я жаждала сопереживания и дружеской радости, соответствующей моему настроению.
Дело в том, что с этого момента наш с Гасом разговор несколько запутался, если не сказать — зашел в тупик.
— Ты любишь цветы? — спросил он меня.
А я ответила:
— Да, люблю, цветы — это чудесно, но я и без них живу полноценной жизнью.
— А шоколад? — спросил он.
— Да, шоколад люблю ужасно, но недостатка в нем не испытываю.
— Не испытываешь? Интересно! — Он озабоченно нахмурился и, кажется, впал в глубокое уныние. — А чего я, собственно, ожидал? — скорбно произнес он после недолгой паузы. — Да еще от такой красивой женщины, как ты. Хватило же ума подумать, что могу быть единственным в твоей жизни мужчиной! Скажу, не тая, Люси: меня предупреждали. Предупреждали неоднократно, желая мне только добра. Полегче с этой твоей гордостью, Гас, говорили мне. Но разве я слушал? О нет, нет и еще раз — нет! Надо мне было войти в тот смутный чертог и поверить, что у такой богини, как ты, найдется минутка для простого смертного. Когда, должно быть, плененные твоей красотой поклонники складывают к твоим стопам трепещущие сердца за один только благосклонный взгляд.
— Гас, прошу тебя, перестань. О чем ты вообще говоришь? Нет, нет, все в порядке, — сказала я официанту, прибежавшему на этот взрыв эмоций. — Нет, правда, ничего не надо, спасибо.
