Лиза от души расхохоталась:
– Правило номер один: никогда не приходи вовремя. Кто же этого не знает! Ты – слишком важная персона.
– Правда?
– Сделайте вид, что да. – И Лиза вернулась к пресс-релизам. Через пять минут она снова подняла голову и встретила напряженный взгляд Эшлин. – Да что же это! – возмутилась она. Черт дернул позвать с собой эту зануду!
– Простите. Я боюсь, вдруг там без нас все кончится.
– Что закончится?!
– Бутерброды, подарки…
– До трех я никуда не пойду, и не мешайте мне!
В три пятнадцать Лиза достала из-под стола сумочку от Миу-Миу и сказала встревоженной Эшлин:
– Ну, теперь пора! Пошли!
Такси ползло по запруженным транспортом улочкам так долго, что даже Лиза начала беспокоиться.
– Что на этот раз? – раздраженно спросила она, когда дюжий полисмен махнул им ручищей, требуя остановиться.
– Утки, – коротко ответил шофер.
Лиза было решила, что «утки» – местное ругательство, точнее, его цензурный вариант вроде «блин» или «трам-парарам», но Эшлин завопила:
– Ой, правда, смотрите, утки!
И тут перед изумленным взором Лизы через дорогу прошлепала натуральная мамаша-утка, а за нею, один за другим, шесть утят. Два полисмена остановили уличное движение в обе стороны, чтобы обеспечить утиному семейству безопасный проход. С ума сойти!
– И так каждый год, – сияла глазами Эшлин. – Утята вылупляются на канале, а потом, когда подрастут, перебираются на озеро на Стивенз-Грин.
– Сотнями лезут. Движение просто замирает, – гордо поддакнул таксист.
«Чертов городишко», – вздохнула Лиза, но благоразумно удержалась от комментариев.
Когда Лиза и Эшлин вышли из машины у «Фицвильям-отеля», было прохладно и ветрено, а от недавней жары осталось лишь бледное воспоминание.
«Одна эпиляция лета не делает», – с грустью подумала Эшлин. Сегодня опять пришлось надевать брюки, а пофорсить в длинной летней юбке удалось лишь вчера. Но в ту же секунду она забыла о погоде и возбужденно подтолкнула Лизу локтем:
– Смотрите? Это же ваша… как ее? Тара Пальма-Томпкинсон!
Действительно, Тара собственной персоной прохаживалась туда-сюда по тротуару перед отелем в окружении толпы лихорадочно щелкающих фотоаппаратами репортеров.
– Тара, миленькая, покажи ножку, – молили они. Эшлин свернула в сторону, чтобы обойти плотное кольцо фотографов, но Лиза решительно вклинилась в самую гущу.
– Ой, кто это? – донеслось до Эшлин. А затем вопль Лизы:
– Та-а-ара, дорогая, сто лет тебя не видела!
Таре ничего не оставалось, как изобразить радость и без охоты чмокнуть Лизу в щеку (точнее, чмокнуть воздух рядом с ее щекой), а Лиза уже приобняла ее за плечи и развернула лицом к объективам. Фотографы на миг замерли с пальцами на кнопках, затем, оценив достоинства яркой загорелой блондинки, защелкали камерами с удвоенной силой.
– Лиза Эдвардс, главный редактор журнала «Колин», – отрекомендовалась Лиза и пошла через толпу репортеров обратно. – Лиза Эдвардс. Лиза Эдвардс. Мы с Тарой старые подруги.
– Откуда вы знаете Тару Пальма? – благоговейно спросила Эшлин, все это время стоявшая в сторонке.
– Я с нею не знакома, – к ее изумлению, улыбнулась Лиза. – Но правило номер два гласит: никогда не позволяй правде испортить красивую байку.
Лиза царственно прошла в отель. Эшлин робко рысила следом. Два молодых красавца выступили им навстречу, поприветствовали, приняли у Эшлин жакет. Лиза сдать свой небрежно отказалась.
– Разрешите напомнить вам правило номер три, – скороговоркой пробормотала она по пути к месту презентации. – Верхнюю одежду не сдаем никогда. Вы ведь хотите дать понять, что безумно заняты, заглянули буквально на пару минут, а где-то там вас ждут дела неизмеримо более интересные.
– Простите, – кротко согласилась Эшлин. – Я не сообразила.
В зале худая до прозрачности дама, с головы до пяток упакованная в летнюю коллекцию «Марокко», спросила их, кто они, и попросила сделать запись в книге для гостей.
Лиза нацарапала несколько дежурных слов и передала ручку просиявшей от восторга Эшлин.
– И мне тоже? – встрепенулась она.
Лиза поджала губы и качнула головой в знак предупреждения: «Успокойся!»
– Простите, – шепнула Эшлин, но свое имя и должность вывела в книге с великим тщанием.
