“здравствуйте”:
— Олег, со снежком!
— Да, Людмила Ивановна, со снежком. С первым!
От Вольнова пришло короткое письмо по электронной почте: “Куда пропала? Звонил вчера — ты была вне зоны доступа”.
“Они как звери чуют на сотни километров борьбу за самку. То никого, а то “куда пропала?”
“Никуда я не пропадала. Вот она — я. Снег выпал. Ты будешь со мной ходить на лыжах этой зимой? Или тебе только ЭТО надо, мальчик мой?”
Хирсанов въехал в Москву тем же утром по первому снегу. Вернее, он не въехал, а его привезли.
— Пора, пора, мне пора. Все. Все. Не хочу, — на разные лады твердил он всем, отказываясь от рюмки на посошок, от рассола, облегчающего душу, от поцелуев и объятий. — Пора! Все!
За два воскресных дня он так устал от типового банного сюжета, известного до деталей и прописанного с тщанием Анатолием Нихансом, что не решился вести машину сам. ГАИ он не боялся, но после бессонного застолья садиться за руль было безумием. Ниханс нашел ему молодого парня, водителя, который согласился за небольшие деньги отвезти его в Москву на хирсановском джипе и вернуться поездом обратно. Наконец, ворота открыли и поехали.
Хирсанов сидел рядом с парнем, имя тотчас забыл, иногда проваливаясь в сон, потом вздрагивал и просыпался, сидел с закрытыми глазами и корил себя за неподобающую его возрасту и положению жизнь, и с ужасом вспоминал Яну и ее крупнозадую подружку Наташу, которая пришла на другой день, когда Тулупова уехала. Он думал, что Людмила его любит, что она хорошая, добрая женщина, с такой фигурой и грудью, что ему ничего не надо искать, только остановиться, причалить свое старое суденышко — снять бы для нее квартиру да жить на два дома, не разводясь и не бросая больной жены. А летом можно даже поехать вместе в Италию к Франческо Чито.
Он вспоминал Италию и своего, как иногда думал, друга-переводчика, а может быть, агента или шпиона, с которым познакомился еще в перестроечную пору. Чито, вразрез жадным итальяшкам, кормил и поил его две недели, возил по стране. Хирсанов подозревал его в том, что он приносит отчеты о разговорах, а счета за их ресторанный разгул оплачивает казна. Он представил, как Людмила обрадовалась в первый раз поехать за границу, да еще сразу в Италию, в помпезный и свойский Рим, потом могли бы проехать в Венецию. Эта женщина казалась ему спасением, торжественным и заслуженным покоем. От нее пахло детством, надушенным одеколоном пионерским галстуком, чистотой школьной библиотеки, где он навсегда был лучший.
Застойные запахи советских книг, расставленных по полкам, он узнавал за версту, и ему опять вспоминалось эротическое: “дайте — возьмите — спасибо”. Он думал, что библиотекари — самая низшая интеллектуальная должность в России, что они из тех, кто до самого конца верит в слово, в книгу, в писателя, интеллектуала, интеллигенцию и в него, конечно, в него. Вот скоро окончательно победит интернет, на просторах которого они познакомились, и ничего этого не будет, не будет никакой Людмилы Тулуповой и стеллажей, будут запросы, клики, прикрепленные материалы. А он будет где-то доживать старость на свои приготовленные для этого миллионы в теплой стране, может быть, в Италии и, может быть, с Тулуповой. Он будет кидать камешки в море и рядом, почему бы и нет, с ним будет она. И тогда уже окончательно ничего не останется, все исчезнет, от библиотечной стойки не будет и доски. Будет море, песок, старость и бывшая библиотекарша, благодарная и заботливая, маленькая, как бы переносная, с большой теплой грудью.
Перед Москвой, километров в шестидесяти от нее, Хирсанов попросил водителя найти место потише, у леса, и встать — хотел продышаться. Он вышел из машины и спустился по первому снегу с придорожного откоса, походил по лесу, наслаждаясь морозцем и свежим воздухом, а затем вернулся к машине, достал из багажника портфель с ноутбуком. Открыл. По мобильному трафику зашел в интернет, быстро просмотрел пришедшие деловые письма, а затем зашел на сайт знакомств и написал Тулуповой:
“Прости, Мил, ничего не было. Я просто был пьян. Чего ты уехала? Я не хочу тебя терять. Что для тебя сделать?”
Как только он отправил сообщение, рядом с фотографией Людмилы Тулуповой появилась красная надпись “Сейчас на сайте”. А еще через минуту он получил ответ:
“Ничего. Надеюсь, тебе было хорошо”.
Хирсанов не хотел просить прощения, не хотел писать, объяснять — голова сопротивлялась любому умственному напряжению, но интонация обиды читалась так отчетливо, что ему пришлось напрячься, и он написал:
“Кто знал? Я ничего не планировал — мы ехали к другу. И вообще я тебя не обманывал — все как есть. Меня надо любить таким, как я есть”.
“И меня”, — получил он тут же ответ.
“Что тебе не нравится?”
“Мне нравится все. Проблем нет”, — написала Тулупова.
“И у меня нет”.
“Забыли. Ты уже на работе? Обещал дать почитать что-нибудь… Больше к этому не возвращаемся. Хорошо?!”
Людмиле не хотелось выяснять отношения: было и было. Хотелось поставить жирную точку и больше не вспоминать, в конце концов они взрослые люди и этим как будто что-то сказано.
Хирсанову понравилось, что она освободила его от необходимости подбирать слова, оправдываться, он подумал, что Мила молодец, и написал, быстро вспомнив, что в его ноутбуке наверняка что-то есть из прошлых обзоров:
“Все. Забыли. Куда тебе прислать? На какую почту?”
Тулупова тут же прислала свой личный электронный адрес.
— Кирилл Леонардович, — спросил его водитель, — вы резину меняли, у вас зимняя?
— Всесезонная. Сейчас едем, — ответил Хирсанов, понимая, что парень своим вопросом аккуратно его торопит.
Хирсанов скопировал пришедший к нему e-mail и через свою почту отправил ей файл, который он и не стал открывать, с названием “Обзор недели 12–19 — 09”. Через минуту на своей почте Тулупова нашла письмо с одним предложением: “Милка, я тебя люблю, ты знаешь” и прикрепленный файл, который она тут же открыла и начала читать, даже не обратив внимания, что в углу было написано “Совершенно секретно. По утвержденному списку № 0”.
“По вашему поручению, в развитие сценарной разработки под рабочим названием “План разведения мостов” специальной аналитической группой в составе Мирзояна И.В., Хирсанова К.Л., Свиридова А.Б. разработаны конкретные рекомендации по управляемому разделению властных элитных групп (кланов), рассчитанные на ближайший предызбирательный период.
Задачей данной политической разработки “Плана разведения мостов” является преодоление застойно-стагнационных явлений в российской политической системе и стране в целом, разделение правящего класса на две реально конкурирующие и контролирующие друг друга властные группы, полностью готовые к управлению страной, всеми ее институтами, включая основные силовые блоки — армия, правоохранительная система, службы безопасности и пограничного контроля. План позволяет окончательно и сравнительно безболезненно завершить процесс реформаторских преобразований и структурных трансформаций, начатый в предыдущие периоды Горбачева — Ельцина, институализировать общественные процессы и сформировать реально работающую двухпартийную систему, на основе сложившихся работающих мировоззренческих и политико-экономических мифов, укоренившихся теперь в России.
Проработка идейной составляющей этого процесса не представляет сложной задачи для проектной группы и, по сути, опирается на глубокую традицию российской истории с ее парной радикализацией: западники — славянофилы; белые — красные; либералы — традиционалисты; государственники — модернизаторы. В настоящее время идейное разделение не является задачей номер один, хотя на более позднем этапе такая проработка избирательных мифов и концептуальных платформ будет иметь большое значение. Но эта задача будет стоять перед уже разделенной на противоположные берега и реально
