— Веди. — Луговой улыбнулся. — Это далеко?
— Тутечко за бугром. На кошаре.
— Зорька здорова? — спрашивал его Луговой по дороге в штаб.
— А чего ж ей? — с обиженным удивлением ответил Остапчук.
— Не скучала?
— Два дня тилько з руки хлиб брала, а потом ничего. Синцов намерявся ее себе взять, да я не дав.
— Какой Синцов? — Луговой придержал шаг. — Комэск-два?
— Его оттуда за водку знялы, а теперь прислали в полк начальником штаба.
Перевалив через бурун, они стали спускаться по склону. К подножью большого буруна, укрываясь от ветров, лепились глиняные домики, окруженные саманной изгородью овчарни. На отшибе от других стоял серый, ошелеванный досками дом под железной крышей, с высоким крыльцом.
— Здесь? — занося ногу на высокую ступеньку, спросил Луговой.
— Тут. Мабуть, он ще спит.
— Вряд ли. Ведь полк выступает, — уверенно возразил Луговой.
Переступив через порог и стукнувшись в сенцах обо что-то острое, он ощупью нашел дверь в комнаты, потянул за ручку к себе. Постоял на пороге, всматриваясь. В правом углу поблескивало зеркало. Под ним стоял длинный стол. Занимая почти полкомнаты, громоздилась широкая кровать. Между кроватью и стеной оставался проход в соседнюю комнату, задернутый голубой ситцевой занавеской.
После долгой дороги и морозной ночи на уставшего Лугового повеяло домашним теплом. Но, услышав за окном далекую, рвущуюся на высоких нотах команду: «По ко-ня-ам!», он с досадой отогнал от себя это настроение.
— Кто-нибудь есть?
Заскрипели пружины кровати, сердитый голос спросил:
— Кого там принесло? — По стулу, стоявшему у кровати, зашарила рука. — Ч-черт, где же фонарик? — Сноп света, наискось перебежав комнату, ослепил Лугового. — Ты? — без удивления сказал все тот же голос. — Сейчас лампу зажгу.
Босые ноги прошлепали от кровати к столу, чиркнула спичка, и Луговой увидел у стола начштаба полка Синцова, в белой нижней рубашке, без сапог.
— А я тебя еще вчера ждал, — зевая, он почесывал пальцами грудь. — Садись. Впрочем, ты же теперь здесь сам хозяин. Если замерз, погрейся стаканчиком. Правда, сырец, но с дороги пойдет.
На столе рядом с бутылками лежал пистолет в кобуре. «Все такой же», — глядя на его измятое лицо, подумал Луговой.
— А может, отдохнешь с дороги? Я скажу, чтобы хозяйка постелила тебе.
— Нет, Синцов, время выступать.
За окном ржали лошади, скрипели колеса бричек, тяжело катились орудия. «Эскадро-он!..»— кричал звучный молодой голос.
На мгновение стало тихо, и потом будто крупный град зашуршал. Эскадроны, снимаясь с ночлега, уходили в темную степь.
— Пора, — прислушиваясь, повторил Луговой.
Синцов опять прикрыл ладонью рот.
— Догоним на машине. Еще надоест, Луговой. Маршрут и график движения доведены мной командирам эскадронов с вечера.
— Где маршрут? — чуть резче, чем хотел бы, спросил Луговой.
— Сейчас найду карту… — Синцов зашарил руками по столу, зазвенел бутылками. Одна, упав на бок, забулькала. Запах спирта распространился по комнате. — Ах, черт! — Синцов бросился поднимать бутылку. Экая жалость. Ага, нашел. Здесь маршрут. Только с краю намокла… — Он подал Луговому карту.
Придвинув к себе лампу, Луговой склонился над столом. Душившее его раздражение вырвалось наружу:
— Стыдитесь. Какой это маршрут? Вы же начальник штаба.
— А что? — испуганно спросил Синцов. — Может, не та карта?
— Здесь проведена прямая линия, колодцы оставили в стороне.
— Я лично проинструктировал командиров… — Синцов, бледнея и краснея, поглядывая на зыбкую занавеску, закрывавшую ход на хозяйскую половину.
— Эскадроны ушли, а начштаба полка остался где-то сзади. А если завяжется бой? И потом этот… — Луговой обвел рукой стол. — Пейзаж. — Уже мягче закончил: — Приведите себя в порядок и подстегните обозы. Я поеду вперед.
Когда он вышел на крыльцо, звезды уже гасли. Для перехода оставалось совсем мало времени. «Выступать только с вечера», — утвердился в своем решении Луговой. Остался неприятный осадок после разговора с Синцовым… Не успел приехать и уже устроил разнос! В сущности, Синцов — знающий командир, правда распустился за последнее время. И потом — этот панибратский тон.
Остапчук вырос из темноты, держа в поводу лошадь.
— Зорька! — окликнул Луговой.
Кобыла ткнулась теплой мордой в его руку, всхрапнула. Луговой вздрогнул и рассмеялся.
— Узнала, — сказал Остапчук.
Вдруг почувствовал, как начал таять и совсем исчез осадок от разговора с Синцовым. Еще не трогая с места, но встряхнувшись корпусом в седле, почувствовал, как застоялась лошадь.
— Раскормил ты ее.
Но Зорька взяла с места охотно. Остапчук ехал рядом на своем лохмоногом жеребце, на полкорпуса приотставая от Лугового. Взглядывая на них, Луговой не впервые уже подумал, как ординарец и его конь пришлись один к другому. Сутуловатая спина Остапчука была редкостно широка, а круп его лошади массивен, будто сточенный ветрами дикий валун.
Там, где ступали копыта лошадей, оставались зыбкие ямки. Их тут же заравнивал ветер песком, и снова позади лежала гладкая, как скатерть, степь.
— Кажется, подпруга туговата?
— Ни, в самый раз.
— Давно перековал?
— З недилю.
Между ними сразу установился тот язык, который им обоим был понятен. И чем больше Луговой втягивался в этот неторопливый разговор с ординарцем, тем больше охватывало его успокоительное чувство возвращения в свою семью.
Однообразная днем, с наступлением темноты преображалась моздокская степь. Голубоватые при лунном свете буруны уходили во все стороны волнами застывшего моря. Вспыхивала вкрапленная в песок слюда. Прикаспийский ветер дул в спины.
Догоняя свой полк, Луговой поравнялся с первым эскадроном. В голове его ехал лейтенант в синем чекмене. Лошадь Лугового, став поперек дороги, преградила ему путь, и лейтенант уже поднял в руке плеть, чтобы наказать ее, но Луговой опередил его.
— Я командир полка. Будем знакомы.
Лейтенант ответно козырнул. С молодого, почти юношеского лица глянули неулыбчивые глаза.
Луговой сдерживал нетерпеливую Зорьку.
— Сколько уже прошел эскадрон? Успеем до рассвета выйти к Куме?
Лейтенант внимательно вглядывался в лицо Лугового.
— Вряд ли. Успеем только до развилки.
— На развилке свернете влево, — сказал Луговой.
— Почему? У меня по маршруту направо поворот.
В тон ему Луговой спросил:
— Когда вы отдаете в эскадроне приказание, у вас тоже спрашивают — почему?
Сзади, в рядах эскадрона, кто-то звучно хмыкнул. Командир эскадрона безвольно уронил руку с
