Не пойдешь же ты к нему со словами: «Ах, извините. Вы так жутко выглядите, что я испугалась».
За подобное извинение можно и по физиономии схлопотать. Ах, до чего неудобно получилось! Поломав вдоволь голову и ничего не придумав, я принялась подговаривать себя пойти домой: «Не будь дурой. Не съест же он тебя. И в любом случае надо домой. Не будешь же ты гулять под своими собственными окнами полночи».
Настроив себя на решительный лад, я глубоко вдохнула побольше бодрящего воздуха и напустила на себя важности и суровости. Потом рванула дверь на себя. Дверь гостеприимно распахнулась, и оказалось, что мои долгие приготовления и мучения были напрасны, так как на лестнице никого не было. Поблагодарив в душе всех святых за их неожиданную помощь, я стрелой взлетела вверх на лифте, который в виде исключения работал, и очутилась в родной и славной своей квартирке, которую уж не чаяла увидеть.
Первым делом я вынула из холодильника миску со вчерашним винегретом, сыр, колбасу, а из серванта – бутылку нарзана. Я приготовила парочку аппетитных горячих бутербродов в рекордно быстрый срок. Готовятся они предельно просто. Булка, поверх нее немного майонеза, кусочки колбаски, а сверху всего сыр, который при термической обработке плавится и заливает собой прочие ингредиенты. Поставив перед собой тарелку с основательной порцией винегрета и другую с успевшими поджариться бутербродами, я приступила к ужину. Нарзан приятно порадовал меня веселенькими пузырьками, которые прыгали в стакане. Составные части винегрета успели за день перемешаться и основательно пропитаться соком. Поэтому винегретом я тоже осталась довольна. А вообще я была бы довольна и простым куском хлеба без масла. Еще несколько часов назад, сидя вместе с Наташкой в роковом чуланчике, я прощалась с жизнью, и поэтому сейчас в полной мере отпраздновала свое возвращение в привычный мир живых людей. Праздник я закончила в упоительно горячей ванне, в которую всыпала изрядное количество хвойной соли – для аромата и для успокоения своей нервной системы. А в том, что мои нервы нуждались в успокоении, я не сомневалась ничуть.
Сидя по горло в горячей воде, я с содроганием перебирала в памяти события сегодняшнего дня. И мою эйфорию слегка подпортила мысль о том, что из недавних событий автоматически вытекают крупные последствия. Во-первых, скоро мне предстоит объясняться с капитаном Степановым по поводу моего незапланированного исчезновения, а во-вторых, каким-то образом избежать ответного визита преступной команды ко мне. Поэтому я не торопилась вылезать из ванны. Было очень приятно расслабиться среди запахов соснового леса, поднимавшихся от воды. И тем более было это приятно, что я сознавала всю мимолетность своего отдыха.
«А где, интересно, сейчас Наташа?» – печально подумала я.
Наташе повезло гораздо меньше, чем мне. Это если посмотреть с моей точки зрения, но сама Наташа была почти счастлива. Наконец-то ее жизнь стала похожа на полную приключений жизнь любимых книжных героев. И даже неудобства, которые доставляли насквозь промокшие ботинки и – как следствие – заледеневшие ноги, не могли умерить азарта, охватившего ее.
Она выбрала для себя одного из мужичков из компании Амелина. Почему не пошла за Аськой, она и сама себе объяснить внятно не смогла бы. Вероятно, считая, что Аська ближе Амелину, чем кто-либо другой из шайки, Наташа решила, что голубки встретятся позднее и я смогу проследить дальнейшие передвижения их обоих.
Ее объект оказался не очень проворным, или просто хотел таковым казаться, мужчиной лет 35—40. Его русые волосы были пострижены в каре, прикрывали уши и иногда падали на лицо. Ничего бандитского в его внешности не наблюдалось. Одет он был в джинсы, крепкие ботинки и коричневую кожаную куртку, которая уже залоснилась на сгибах. У него была забавная привычка встряхивать головой на манер Андрея Миронова в «Бриллиантовой руке». Он был внешне скорее симпатичным, и, встреть его Наташа при других обстоятельствах, он бы мог приглянуться ей, но сейчас она замечала в его физиономии одну за другой печати порока. То ей не нравился его нос, слишком длинный и прямой, что являлось верным признаком хитрости и двоедушия натуры, то форма рта заставляла ее призадуматься о степени нравственной деградации его обладателя.
«А походка, – негодовала Наташа. – Разве у честных людей может быть такая сутулая спина и шаркающие ноги?»
Объект ее неудовольствия, не торопясь, миновал обязательные ларьки и спустился в метро. За счет своей неторопливости он оказался в вестибюле метро только через 10 минут после Амелина и меня. Все так же спокойно Наташа и ее мужик прошли в поезд и сели каждый в свой вагон.
«Пока все идет хорошо, – поздравила себя Наташа. – Подследственный ведет себя спокойно. Он явно не подозревает о наблюдении, которое за ним ведется».
И впрямь, мужик достал из своей сумки книгу в яркой глянцевой обложке и уткнулся в нее. Название Наташе, естественно, разглядеть через спины людей не удалось, но, если исходить из пестроты обложки, книга относилась к разряду легкого чтива. Мужик смотрел в книгу, Наташа смотрела на него, и все шло прекрасно, тихо и спокойно. Но вот машинист объявил следующую станцию, которой оказался «Парк Победы», и мужик засуетился. Он торопливо захлопнул книгу, затолкал ее обратно в сумку и совершил еще ряд манипуляций со своими вещами, которые явно указывали на его намерение в самом скором времени тронуться в путь. Увидев такое, Наташа заняла позицию – на старт, внимание, марш.
Благополучно выбравшись из метро на поверхность, они пошли налево к огромному, еще только строящемуся зданию. Возле него мужик прочно встал на якорь. Он задумчиво рассматривал дом, время от времени укоризненно качал головой и недовольно морщился при этом. Весь его вид указывал на крайнюю степень негодования. Наташа в свою очередь пыталась обнаружить в конструкции здания дефект, вызвавший его негодование. Ничего не получалось. Здание было не похоже на Версаль, но выглядело достаточно пристойно, чтобы миновать его без длительных колебаний. Но, будучи девочкой справедливой, Наташа не могла не признать за ним известные права на внимание.
Здание выделялось среди окружавших его домов сталинской застройки так же, как, допустим, фикус отличался бы от дельфина, если бы их вдруг стали сравнивать на заседании комиссии экологов. Должно быть, его архитектора интересовало главным образом то, чтобы здание не было похоже ни на какое другое. Что ж, в этом он преуспел. Жаль только, что из его попытки создать чудо вышло чудовище. Но все же, чтобы осудить создателя здания, на взгляд Наташи, хватило бы и 5—10 минут. От нечего делать Наташа пошла вдоль забора, который окружал постройку. При этом она не упускала из виду и мужика, прочно застрявшего перед центральным входом. Забор не относился к разряду глухих и носил чисто символический характер. В той части стройки, которая выходила к метро, он являл собой стальную сетку, которая далее переходила в банальный дощатый забор. Чем дальше продвигалась Наташа и чем больше ей открывалось, тем сильнее захватывало дух. Если фасад гигантской постройки выглядел пристойно, то боковые части были способны устрашить человека, увидевшего их впервые. А Наташа была именно таким человеком.
В конструкции здания напрочь отсутствовало понятие о симметрии. Оно походило на плод творения иной цивилизации с иными, чем у нас, понятиями и ценностями. В здании причудливо сочетались монолитные блоки, малюсенькие окошки, которых, впрочем, было так мало, что и говорить о них не стоило, бетономешалки, увеличенные до вселенских масштабов, и незамысловатые арки, плавно переходившие в галереи неизвестного назначения.
Жутко растолстевший к старости и отяжелевший для полетов космический корабль – вот что это такое, пришла к выводу Наташа, бредя вдоль забора. Но дойдя до торца, она заколебалась в своей оценке. Теперь ей было точно видно, что одиннадцать этажей этого монстра никак не производили впечатления способных взлететь.
Списанная за ненадобностью космическая станция, переоборудованная под центр досуга.
Новая версия понравилась Наташе больше, и она остановилась на ней. Решив, что увидела достаточно, она повернула обратно к оставленному без присмотра мужику, который, впрочем, вел себя по- джентльменски и не сбежал, воспользовавшись отлучкой Наташи.
На обратном пути ее порадовал переход от одной высокой части здания к другой, более низкой, по чьей-то прихоти выполненный в виде лесенки. Лесенка плавно переходила в три плоские консервные банки огромных размеров, вмонтированные в стену. Бесспорно, главным достоинством постройки были ее фантастические габариты. Эрмитаж по размерам был гораздо скромней этой словно сошедшей со страниц Айзека Азимова удивительной громады, расположившейся здесь прочно и на века.
Вернувшись под защиту (защиту от ненужных взглядов) рекламного щита, Наташа начала мучить себя
