– Может, нам обратиться к тому менту? Удостоверение у нас с собой, придем к нему и скажем, что так, мол, и так, простите великодушно. Темно было, испугались и приняли меры для обеспечения личной безопасности. Он человек военный и должен понять, что мы ему зла не хотели.
– А кто может поручиться, что он не заодно с бандитами? – тут же поспешил накапать дегтя противный Мишка. – Даже наверняка он с ними заодно. Вспомните-ка, он ведь сел вам на «хвост» после того, как мои приятели слиняли? Они его и поставили.
– А если они его поставили, а мы от него избавились, то откуда же они могли знать, где дача моих родных? – набросилась я на Мишку. – Что же, они за нами целый отряд следить выслали?
– Такой куш, что могли и полк, – огрызнулся Мишка. – Но могли и возле суда вас подкараулить, вы ведь туда поперлись? Или возле моего дома вас увидели, они же за ним наверняка следили.
– Так они нас все в лицо и знают, – усомнилась Мариша и вдруг вспомнила про давно ее мучающий вопрос, на который она все не могла получить от Мишки вразумительного ответа: – Ты почему мне из тюрьмы письма писал, если тебя там не было, можешь мне ответить? Хочу, чтобы была между нами полная ясность.
– Я дружка попросил, – признался Мишка. – Посылал ему вместе с передачей конверты, а в них два письма: одно – для него, а другое – для тебя. То, которое для тебя, он потом отправлял. Но так получилось всего пару раз, а потом сторожа заволновались и запретили ему подписываться чужим именем. И второе письмо вообще не дошло.
– А ради чего ты это все затеял? – удивилась Мариша. – Разыгрывал? Повезло мне на шутников: один нож моей же бабки спер, и его тем же ножом зарезали, так что и не понять, как он шутить собирался, а другой письма в тюрьму строчил, чтобы меня позабавить.
– Я не разыграть, я думал, что ты меня все еще любишь и приедешь ко мне, раз я попал в беду, – грустно сказал Мишка.
– Лучше бы ты догадался откуда-нибудь с Канарских островов или с Барбадоса ей писать. В следующий раз так и сделай, – посоветовала я ему. – Но, в общем-то, ты не прогадал, она и примчалась к тебе, когда ты влип. И письма жалостливые не потребовались. Видишь, какое сильное чувство.
Мариша молча покрутила пальцем вокруг виска и сказала:
– Теперь мне окончательно ясно, что ты за тип, Мишка. Только и хочешь, чтобы все для тебя старались, а сам пальцем не пошевелишь, если у тебя чего-нибудь попросить. Пока мы тебе ничего не обещаем, побудем с тобой, но если жарко станет, то пойдем в милицию, все там расскажем, и плевать нам на твои деньги, которые к тому же вовсе и не твои.
Мишка снова приободрился, поняв, что немедленно мы его не бросим, и предложил для начала отправиться к его школьному приятелю, у которого Мишка и скрывается уже третьи сутки в ожидании, когда к нему вернется память.
– Чтобы они нас не признали, надо будет нам всем постараться изменить внешность, – развивал он перед нами перспективы. – А он нам в этом поможет.
– А чего же они нас возле суда не признали? – ехидно осведомилась я. – Им надоело, они переключились на других или просто не узнали? Тогда зачем нам твой хирург?
– Какой хирург? – испугался Мишка, панически боявшийся всех врачей, начиная от стоматолога и кончая ветеринаром.
– Который будет менять нам внешность.
– Бог с тобой! – замахал на меня руками Мишка. – Зачем такие крайности? Мой приятель работает в театре, и у него дома полно всяких париков и грима.
– А твой приятель человек надежный? – подозрительно спросила Мариша. – В нашем положении опасно доверять кому попало.
– Вполне надежный, – с непоколебимой уверенностью заверил ее Мишка. – И это не из-за того, что мы с ним друзья не разлей вода, просто он очень далек от того мира, представители которого охотятся за мной. Друг мой живет себе тихо и мирно и просто не подозревает о том, что за информацию о моем местопребывании можно потребовать солидный кусок. А знай он, тогда ситуация в корне изменилась бы и доверять ему я больше не смог, а так он уверен, что мою квартиру оккупировали сразу несколько моих знакомых девиц, каждая из которых требует, чтобы я на ней женился. А так как женщин он в принципе недолюбливает, то такая причина моего выселения показалась ему вполне резонной. Он с радостью предоставил мне жилье на неограниченный срок.
– Так будет ли он рад видеть нас в таком случае? – резонно поинтересовалась я, но Мишка сделал вид, что слишком увлечен, показывая Марише какое-то совершенно заурядное кирпичное здание и уверяя ее, что именно тут он потерял свою невинность.
По дороге нам пришлось выслушать в подробностях все обстоятельства, которые этому событию сопутствовали, но ничего необычного мы для себя из его рассказа не почерпнули. Снова спускаться в метро нам не пришлось, но идти до дома приятеля надо было довольно долго. Мы шли, шли и шли, пока наконец мне не стало казаться, что Мишка специально водит нас кругами, чтобы с неизвестной, но явно недоброй целью нас запутать. Я уже приготовилась высказать ему свои соображения на этот счет, как вдруг он остановился, гордо выпрямился и торжественно произнес:
– Вот мы и пришли!
В голосе у него звучал такой триумф, словно он по меньшей мере вывел нас к Южному полюсу, причем один, без проводников и карт. Мы критическим оком оглядели дом и нашли, что Мишкина гордость не имеет под собой никакой реальной подоплеки. Дом был плох. Он был восьмиэтажный, блочный, лифт в нем не работал, канализация прохудилась, горячую воду отключили до августа, а приятель жил на последнем этаже.
– Зимой было бы еще хуже, – заметила я, и нам пришлось этим соображением и утешиться.
– Надеюсь, что хоть хозяин окажется человеком приятным, – шепнула мне Мариша, когда мы миновали седьмой этаж.
Мне тоже хотелось в это верить. Дверь нам открыло юное создание с кудряшками до плеч, с целым набором сережек в ушках и облаченное в нечто воздушное и развевающееся. Создание было мужского пола. Удивленно вылупясь на нас, словно мы были бог весть какими редкими экспонатами, оно забыло отступить с порога, и Мишке самому пришлось его отодвинуть.
– Это кто, а? – произнесло создание, оторвавшись от созерцания нас с Маришей.
– Это мои гости, – ласково произнес Мишка. – Одна из них мой адвокат, а вторая прокурор.
Парнишка был глуповат и поверил. На его лице попеременно отразилась гамма разнообразных чувств начиная от недоумения при нашем появлении до почтения, граничащего с подхалимажем, после объявления нашего статуса.
– А где Иннокентий? – осведомился Мишка.
Паренек вспомнил о своих обязанностях и поспешно заявил:
– Он еще спит, но встанет через четверть часа, я должен успеть приготовить ему к этому времени ванну и легкий завтрак.
Мариша не удержалась и заметила, что сейчас скорее время обеда, но парнишку ее сарказм не задел.
– Мы – люди искусства, – гордо поведал он нам, – привыкли жить вне рамок, которые пытается наложить на нас общество.
Мариша пожала плечами и сказала, что в таком случае она тоже не откажется позавтракать, потому что ей хочется жить так, как живут люди искусства. А поесть она готова в любое время суток, как бы трапеза ни называлась. Но на кухне Маришу постигло горькое разочарование. На плите вместо аппетитно пахнущих блюд она обнаружила только ведро и три огромных бака, в которых грелась вода для омовения таинственного Иннокентия.
– Ладно, – вздохнула Мариша. – Пусть моется. Мы можем и подождать.
Мишка проводил нас в маленькую комнатку, впрочем, все комнаты в квартире были маленькими, так что выбирать особо не приходилось, зато их было целых четыре штуки. Даже гостиная была крохотной до смешного. В ней с трудом помещался телевизор, журнальный столик, испещренный белыми кругами от горячих чашек, и пара кресел. В нашей комнате вдоль одной стенки стоял диван, вдоль другой – платяной шкаф, а возле двери примостилась тумбочка с какой-то немыслимо пыльной конструкцией из сухих веток и
