– Конечно, я против! – возмущенно закричала Мариша. – Только сумасшедшая согласилась бы за тебя выйти. Лучше скажи, чем ты в Питере, по словам твоего Сеньки, занимался.
– Мы с ним только и успели что позавтракать. После этого, он говорит, я пошел звонить, а потом сказал, что у меня встреча с одним творческим человеком, и предложил ему встретиться после обеда и вместе ехать в аэропорт.
– Про творческого человека мы уже достаточно и без того знаем, а вот куда ты пошел после того, как запрятал брильянты в его мастерской? – подал голос Жорик.
– Сенька говорит, что я примчался в аэропорт как раз к тому рейсу, на который он сам собирался после разговора с чернявым пареньком. Значит, летели мы с ним вместе, а к Марише у меня было время зайти только днем.
– Ты была дома? – перевел взгляд на нее Жорик.
– Дома, – подтвердила Мариша. – Днем я всегда дома. Но Мишку я не видела, а милиция тут все обыскала и сняла массу отпечатков пальцев. Можно будет спросить у Доронина, не попадались ли ему Мишкины отпечатки. Потому что отпечатки человека в кожаных перчатках, которые у нас тоже имелись, слишком малы будут для Мишки. Руки у него больно здоровые, а у того типа в перчатках, наоборот, маленькие. А других отпечатков перчаток не найдено. Значит, если Мишка побывал у меня дома, то он обязательно наследил, и не перчатками, а своими собственными пальчиками. Надо только снять его отпечатки и отдать их Доронину.
Жорику ее идея пришлась по вкусу. Он одобрительно похлопал Маришу по спине и заявил, что из нее толк будет. Пускай она берет этого охламона под свою опеку, глядишь, он у нее через пару лет человеком станет.
– Боюсь, что я столько не протяну, – поспешила разочаровать его Мариша.
Мы сунули Мишке отмытый до блеска стакан и велели хорошенько за него подержаться.
– Мариша, ты только не пугайся, если тебе скажут, что на мне висит куча статей, – заботливо предупредил ее Мишка, вертя в руках стакан. – У них там сейчас компьютеризация идет полным ходом, а все компьютеры выдают ошибки с таким видом, словно это и не их вина вовсе. Поэтому пускай все проверят несколько раз.
Стакан мы аккуратно завернули в Маришин шелковый шарфик, так как только он показался нам достойным такого важного груза, и в таком виде отнесли стакан с Мишкиными отпечатками в милицию. Доронин не слишком-то обрадовался подарку.
– Что это? – подозрительно косясь на кучку алого шелка у себя на столе, спросил он. – Взятки я не принимаю.
«Еще бы женскую комбинацию притащили в качестве подарка, – подумал он про себя. – Совсем бабы ополоумели. Надо срочно что-то делать с ними, а то они еще и не то выкинуть могут. Осрамят на весь город».
– Это не взятка, – ангельски улыбаясь, заверила его я. – Это отпечатки пальцев одного Маришиного знакомого, который мог быть у нее в квартире до или после одного из убийств.
– Если вы точно знаете, что до или после, то чего вы волнуетесь? Это означает, что ваш знакомый не может быть убийцей, – ответил Доронин, брезгливо отодвигая подальше наше подношение, чтобы, не дай бог, не подумали, будто бы он имеет с ним что-то общее.
– Дело очень щекотливое, – вступила в диалог Мариша. – Этот знакомый на самом деле мой жених. Поэтому мы просто психологически не можем принять то, что он был у меня именно во время убийства. Но на всякий случай все-таки хотелось бы знать наверняка. Я ведь собираюсь с ним связать свою жизнь, а вдруг потом окажется, что это именно он убил моих знакомых? И вдруг он и дальше примется продолжать в том же духе?
– Послушайте, – простонал Доронин, последний раз пытаясь воззвать к нашему с Маришей здравому смыслу, который у нас с ней один на двоих и потому его решительно не хватает. – Сначала вы мне сказали, что ваш жених в тюрьме, поэтому мы его оставили в покое, хотя он был бы самым реальным подозреваемым. Потом вы сказали, что у него столько неприятностей в Москве, что ему оттуда никак не вырваться. И я снова, как дурак, не стал его тревожить. А теперь, когда прошло уже больше недели со дня первого убийства, вы заявляетесь ко мне и преспокойно говорите, что ваш жених очень даже мог быть причастен к убийствам. Но вам, видите ли, тяжело было в это поверить, и поэтому вы всячески вводили следствие в заблуждение. Это тянет на укрывательство преступника, вы хоть это понимаете?
И он замолчал, предоставив нам с Маришей осмыслить услышанное. Решив, что мы уже достаточно напуганы, он перевел дух, мысленно поменял пластинку и милостиво спросил:
– Что у вас там за улика?
– Стакан, – с готовностью ответила Мариша, до этого старательно изображавшая близкое к обмороку состояние, и принялась поспешно разворачивать перед Дорониным алый шелк.
Как и следовало ожидать, стакан с шелка соскользнул и свалился на пол.
– Надо сверить эти отпечатки с другими отпечатками, которые вы нашли у меня в квартире, – проконсультировала Доронина Мариша, ставя перед ним целехонький стаканчик. – Даже не разбился.
Доронин пробормотал, что ничего другого он и не ожидал.
– Когда будут готовы результаты? – спросила Мариша с таким видом, словно находилась в частной клинике, где у нее за все заплачено и не один раз.
Доронин проскрипел что-то насчет женского пола и приготовился указать нам на дверь. Во всяком случае, я только так могла трактовать его выразительно протянутую в сторону двери руку. Но потом ему на ум, должно быть, пришла мысль, которая заставила его передумать.
– А ваш жених где сейчас? – коварно поинтересовался он.
– У меня дома, – самодовольно ответила Мариша.
– В таком случае вам лучше подождать здесь, – просиял Доронин, хитро улыбаясь каким-то своим мыслям. – Мы управимся за полчаса.
– Какой милый мальчик, – довольно сказала Мариша. – Стоило на него хорошенько нажать, и он тут же стал паинькой.
– М-да, – промычала я, сильно сомневаясь в душе, что в природе встречается такой уникум, как милый участковый. – Подождем и увидим.
Мы очень мило проболтали с симпатичным курсантиком, которого прислали охранять нас, а также следить, чтобы мы чего не свистнули в те полчаса, которые Доронин отсутствовал. Вернее, именно благодаря тому, что он отсутствовал, мы их так приятно и провели. Через сорок минут Мариша посмотрела на свои часы и сказала, что пора бы уж Доронину вернуться. Еще через четверть часа начала закипать и я. А когда со времени его ухода миновало в общей сложности полчаса и еще один лишний и никем не указанный час, мы протестовали уже во весь голос.
Курсант Сережа сдался на наши уговоры и пошел поторопить Доронина. Вернулся он обескураженный и несчастный.
– Его нет в участке, он уехал на задержание, – уныло сообщил курсант нам. – Когда вернется, никто не знает, а мне уже давно пора на обед. Кто меня теперь отпустит?
Причина глубокого уныния, которое широко разлилось на лице нашего юного стража, стала вполне понятна. Но что нам до него, нам бы со своими проблемами разобраться.
– Как же так? – возмутилась Мариша. – Что за порядки? Оставил нас тут на полчаса, велел дожидаться, а сам свалил на какое-то задержание. Не обойдутся там без него, что ли?
– Вообще-то это входит в его работу, – попыталась я ее успокоить, сама толком не представляя, на какие там задержания может выезжать участковый.
Подростков из подвалов выкуривать или пьяных мужей утихомиривать? И почему именно сейчас? И если уж так ему приспичило ехать на задержание, то мог бы оставить нам образцы отпечатков из Маришиной квартиры, мы бы сами их сличили с Мишкиными. Эксперты же как-то справляются, смогли бы и мы. Не боги горшки обжигают.
– Тогда мы пойдем домой, – сердито сказала Мариша.
Но этого допустить не мог наш курсант.
– Мне поручено за вами наблюдать, – сказал он. – И Доронин разрешил мне в случае чего применять силу, если вы попробуете бежать.
