родичами.
Мариша раздраженно буркнула:
– Врала. Говорю же тебе, она детдомовская.
– Но знаешь, а я вот тут подумала, все не так уж и плохо. А вдруг Этна сейчас там и прячется?
– Где? У несуществующих родственников?
– Нет, в своем детском доме.
– Ты что? Она же давно выросла!
– Ну и что? Ее там все равно помнят. Да ты сама посуди! Куда ей, бедной сироте, еще деваться? Домой она не может, на квартиру, которую снимала, тоже почему-то не вернулась. В гостиницах, если она боится, что ее будут искать, опасно. Вот и остается последнее убежище! Место, где она выросла.
В предложении подруги было зерно здравого смысла. Мариша была готова признать, что Инна с планами на сегодняшний день угадала.
– Хорошо! – кивнула она. – Попьем кофе и вперед!
– А еще мне бы хорошо какую-нибудь мазь от синяков, – простонала Инна, демонстрируя свои травмы.
Ахнув, Мариша принялась хлопотать над пострадавшей подругой. Порывшись в холодильнике, она обнаружила сразу три подходящих тюбика.
– Вот это косметический гель с бодягой, чтобы синяки рассосались. Вот этот крем с дополнительным тонирующим эффектом, а этот, не знаю, что там такое, но он просто приятно пахнет. Кажется, эту болтушку я по рецепту мамы приготовила. И она тоже от синяков.
И пока подруга умащивала себя кремами, Мариша вскипятила воду, насыпала кофе с сахаром в чашки и честно разделила поровну оставшиеся капли молока.
– А больше у тебя пожевать ничего нет?
– По утрам наедаться вредно. Впрочем, днем и вечером тоже.
Инна грустно пила напиток, который даже отдаленно не напоминал настоящий кофе, но тем не менее все равно был очень вкусен.
– Не знаю, а я бы пожевала чего-нибудь, – повторила она. – У меня всегда на почве стресса наблюдается жуткий аппетит.
– А стресс отчего? Из-за мужа переживаешь?
– И из-за него тоже. Мне кажется, он меня больше не любит.
– А сколько вы уже женаты?
– В следующем году будет десять лет.
– А! Тогда точно не любит!
– Мариша!
– Что, Мариша? Ты сама посуди, разве можно столько лет любить одного и того же человека? Ты-то сама его любишь?
– По большей части он меня просто бесит, – призналась Инна. – Даже что-то вроде облегчения испытываю, когда мы с ним поцапаемся и он наконец дверью хлопает. Раньше с трудом сдерживалась, за ним готова была бежать. А теперь только радуюсь, что несколько дней его не увижу.
– А потом?
– А потом злость проходит, и я снова по нему скучать начинаю.
– Видишь! А вот заведешь себе красивого, молодого, богатого поклонника, да начнет он заваливать тебя цветами и подарками, тогда прямо оживешь! А потом он тебя, ясное дело, бросит. И муж тебе уже таким гадким не покажется! Все-таки десять лет – это срок. И не к такому притерпеться можно.
Из всего сказанного Инна только услышала, что ее бросит богатый красавец любовник.
– Почему это он меня бросит?! – возмутилась она.
– Ну, не бросит, тогда поженитесь!
– Но я замужем!
– Разведешься!
– Но я не хочу!
Мариша рассердилась.
– Слушай! Ты уж определись, чего ты хочешь от жизни! Говорю тебе, если не муж, то все равно рано или поздно встретится мужчина, который будет лучше, моложе и богаче, чем твой нынешний. Поверь мне, так всегда бывает.
Но видя, что ее слова не возымели должного эффекта и Инна продолжает киснуть над своей чашкой, Мариша полезла в стол и извлекла оттуда заначенную коробку зефира в шоколаде.
– Угощайся!
Заметив зефир, Инна моментально повеселела. А засунув первую зефирину в рот, стала выглядеть почти счастливой. Или во всяком случае умиротворенной.
В Пушкин подруги выехали на Иннином «Мерседесе». Садясь в машину, Инна выглядела уже вполне довольной. Сказывалась съеденная ею целиком коробка зефира. Так что теперь Инне было до того сладко, что думать о плохом просто не получалось.
– Адрес этого детского дома Артем мне дал, – говорила Мариша. – Но вот что странно, он сказал, что ищет еще ссылки на Этну, но не находит.
– Какие ссылки?
– Ну, где она там училась? Где работала после учебы? Чем вообще увлекается?
– Можно и такое узнать?
– В Интернете даже школьные сочинения публикуют, – сказала Мариша. – Так что про любого человека там есть хоть одно упоминание.
– Это просто замечательно.
– Да, про всех есть, а вот про Этну нет.
– Как так? Артему не удалось больше ничего узнать про нашу Этну?
– Да, – призналась Мариша. – И честно говоря, меня это настораживает.
Детский дом, куда подруги прибыли без проблем благодаря подробным указаниям Артема, производил приятное впечатление. Дети выглядели веселыми и одеты были в яркие платьица и кофточки. Никакого унылого однообразия. На территории стояли спортивные и игровые площадки. И честно говоря, если уж существуют дети, которых не могут воспитывать их собственные родители или родственники, то лучше уж они будут жить под присмотром государства, чем болтаться беспризорниками по улицам, ночуя в подвалах и на вокзалах и промышляя мелкими кражами или проституцией.
Пройти к начальству этого учреждения подругам тоже удалось почти без проблем. На воротах стоял охранник. Пышные усы, крепкие плечи и взгляд с прищуром. Он был похож на военного отставника. Не слишком высокий чин, не выше майора. Но дело свое он знал. Для начала внимательно просмотрел документы подруг, занес их данные в толстый журнал и затем только открыл перед ними ворота.
– Машину тут поставьте, – заботливо сказал он. – Вижу, она у вас новая, да и дорогая. А у нас такие ребятишки шустрые, вмиг без колес останетесь.
– Да вы что? Дети? Воруют?
– Дурные привычки за один день не исчезают, – философски пожал плечами охранник. – Лучше перестраховаться. Или вы как думаете? Васька у нас такой есть, по кличке Котофей, его родная мать цыганам продала, в метро попрошайничать. Они его потом изуродовать хотели, чтобы, значит, люди из жалости ему больше подавали. Уже и врача – Иуду пригласили. Так Васька разговор их подслушал и удрать успел. А после этого еще год по улицам шатался. И вы думаете, что ему там розами пахло?
И дядька задумчиво посмотрел на играющих на площадке детей.
– Конечно, понабрался пацан дурных привычек. А так он верткий. И спортом увлекается. Глядишь, и забудет о своих повадках. Да и в людях научится разбираться. Кто ему добра желает, а кто только воспользоваться хочет.
– Ой, и много тут у вас таких? – содрогнулась Мариша от рассказа усатого охранника. – В смысле с травмированной психикой?
– А то! Думаете, легко это расти с мыслью, что ты на всем белом свете ни единой живой душе не нужен? Из таких детей что угодно слепить можно. Они за малую толику родительской любви и ласки на что угодно готовы пойти. Хоть на убийство, хоть на преступление.
Подруги двинулись по широкой дорожке к корпусу, где находилась администрация.
– Антонина Петровна там. А если нет, то на кухне. Или в бане. Ремонт там идет, так она каждый день с мастерами ругается, чтобы не пили. И работали шибче!
Директрису подруги нашли только через полчаса. Вопреки уверениям охранника возле рабочих, строящих баню, ее не было. Также не было ее ни в котельной, ни в жилом корпусе, ни на пляже. То есть всюду ее видели буквально минуту назад, но застать ее подругам нигде не удавалось.
– На редкость неуловимая личность! – злилась Мариша.
День выдался жаркий. Солнце поднялось высоко в небо и пекло просто нещадно. А когда они выезжали утром, то было пасмурно и прохладно. Так что оделись подруги потеплей. В плотные брюки и вязаные кофты. А теперь жалели об этом. Пока ехали, было еще ничего. В машине был кондиционер. Но вот, побегав по воздуху, подруги чувствовали, что буквально обливаются потом.
В конце концов Антонина Петровна нашлась в своем собственном кабинете. Но один взгляд на нее произвел на подруг удручающее впечатление.
– Ой! Вы такая молодая! – разочарованно вырвалось у Инны.
Антонине Петровне и в самом деле едва ли сравнялось тридцать пять – тридцать семь лет. А это значило, что она не могла лично помнить Этну. Так оно и оказалось. Антонина Петровна тщетно морщила лоб, но такой воспитанницы не вспомнила.
– А бывший директор? Может быть, она сможет нам помочь?
– Увы, с ним вам поговорить не удастся.
– Почему?
– Он умер год назад.
Да уж! С этим аргументом не поспоришь. И подруги вынужденно продолжили беседу с Антониной Петровной. Напрасно! Подруги только что портрет Этны ей не нарисовали. И ее вызывающе белые волосы описали. И высокий рост. И холодную какую-то надменную красоту. Все без толку. Директриса Этну совершенно определенно не видела и не помнила.
– Знаете, к нам ведь часто приезжают бывшие выпускники. Деньгами помочь. Или просто навестить родные места.
И заметив удивленное выражение на лицах подруг, она воскликнула:
– Да! Да! От своего собственного прошлого никуда не денешься! И для бывших сирот, которые выросли и завели собственные семьи, их детский дом – единственное место, с которым связаны воспоминания детства. А ведь они самые дорогие для любого человека.
И заканчивая свою лекцию, она добавила:
– Я это к чему говорю, многие приезжают, чтобы встретиться со своими бывшими воспитателями. И конечно, знакомятся со мной. Потом бродят по окрестным местам, вспоминая былое. Но ваша знакомая не из их числа. Сюда она никогда не приезжала. Иначе я бы ее вспомнила. Личность она, судя по вашим словам, приметная. А зрительная память у меня хорошо развита.
– Понятно, – поникла головой Инна. – Значит, мимо.
Но
