пожелтевшего лука.
– Я не буду! – поспешно отказалась Леся. – Гастрит у меня! Пить не могу.
– А у меня печень! – добавила Кира. – Мы с вами так посидим. За компанию.
Михалыч с явным сожалением посмотрел на них. Но в правдивости самостоятельно поставленных подругами самим себе диагнозов не усомнился ни на миг. У него в голове просто не укладывалось, как это добровольно можно отказаться от выпивки.
– Такие молодые и уже больные! – заключил он, искренне пожалев девушек, и опрокинул в рот стакан теплой водки, закусив его жесткой редиской.
Девушек передернуло. Но Михалычу, кажется, не показалось, что его угощению чего-то не хватает. Он вовсю наслаждался жизнью. Глаза его заблестели. И он разговорился.
– Хорошо! – протянул он. – Спасибо вам, девчата! Уважили.
И выпив второй стаканчик, сказал:
– Уж я вам про того мужика как есть все расскажу!
Подруги даже шеи вытянули от нетерпения и принялись слушать. Рассказ Михалыча в целом сводился к следующему. Около двух недель назад по улице Горелихи промчалась шикарная машина. Михалыч, который сидел на лавочке и мучился хроническим безденежьем, которое в то утро усугублялось жестоким похмельем, с невольным интересом посмотрел ей вслед.
Таких машин в их поселке ни у кого отродясь не было. И быть не могло. Все имеющиеся в распоряжении соседей машины Михалыч мог пересчитать по пальцам. Это однозначно был кто-то приезжий. И Михалыч своим исстрадавшимся нутром почуял, что здесь можно будет разжиться денежками. И точно! Машина остановилась и медленно сдала назад, к Михалычу.
По утрам в Горелихе на улицах бывало безлюдно. Бабы возились в огородах или со скотиной. А мужики – кто работал на небольшом лесоперерабатывающем комбинате, который был практически единственным источником живых денег в Горелихе, а кто отсыпался после вчерашнего. Так что Михалыч сидел на улице один. И без труда смекнул, что водитель машины направляется к нему.
– Иди сюда! – раздался из машины голос, и Михалыч со стоном поднялся со своей лавочки.
В другой раз он бы ни за что не встал. Но тут он чуял деньги. А деньги в его представлении быстро менялись на водочную бутылку. Или на худой конец, на портвейн.
В машине на водительском сиденье сидел тот самый трясущийся бледный тип, очень похожий на описанного сегодня в магазине подругами. Вид у него был какой-то взъерошенный, а может, и сильно взволнованный.
– Трясло его прям так, что машина дрожала! – откровенно сообщил подругам Михалыч. – А уж машина у него – зверь! Огромная, темно-серая. Чтобы мне к нему забраться, на подножку вставать пришлось. Высоченная!
И подумав, добавил:
– По нашим-то дорогам в самый раз такая будет. Коли деньги у человека есть, чего не купить? Чай, не баловство. В любую распутицу проехать можно. Не машина, а танк!
Дальше началось совсем уж странное. Тип хотел, чтобы Михалыч показал ему дорогу. Причем точного места, куда ему ехать, он не знал и сам.
– Мне надо на излучину реки выехать! – заявил он Михалычу. – И оттуда еще десять километров.
Михалыч призадумался. В том направлении находился небольшой лесной заказник. Туда по осени частенько приезжали охотиться на зверя и птицу охотники. Встречались среди них и богатые, на хороших машинах. Но вот чтобы в начале лета... Не сезон ведь?
– Вам в лесное хозяйство? – рискнул спросить Михалыч.
Но тот тип так побледнел и затрясся, что Михалыч понял: вопрос он задал зря. Трясся странный мужик на этот раз, похоже, от злости.
– Не твое дело! – прошипел больной. – Говори, излучину показать можешь?
Это Михалыч мог. Но с какой стати ему тащиться в такую даль? А кто повезет его обратно?
– Плачу тысячу! – небрежно бросил хозяин машины.
По местным меркам, тысяча рублей за пустяковую, в общем-то, услугу составляла астрономическую сумму. Это Михалыч понял даже своим похмельным умом. И немедленно согласился. К тому же он знал короткую дорожку через лес от излучины их речушки до самой Горелихи. На машине там было, конечно, не проехать. Даже на такой крутой, как эта. А вот пешочком за полчаса можно и обратно зашагать. Да с тысячей в кармане! Пить на неделю хватит!
Особенно если водку не в магазине покупать. А самогон у соседской вдовушки. А вдовушка-то в самом соку баба. И скучает без мужской ласки. Потому и ходят к ней мужики со всей Горелихи, что дешево продает. А бабы злятся себе втихомолку. Да пусть их. Сходить и втихаря ведь можно!
Все эти мысли промелькнули в голове Михалыча в одну минуту. И он согласился. Проводил приезжего до излучины. И внимательно посмотрел, в какую сторону тот поехал.
– И что? – спросила Кира. – В сторону лесничества?
Михалыч покачал головой.
– Ошибся я, – сказал он. – В другую сторону отправился.
– А жилье там есть?
– Кто его знает? – пожал плечами Михалыч. – Сейчас богатеи частенько в лесу себе хаты ставят. Может быть, и там чего построили. Мост в той стороне есть. Так что материалы через него могли подвозить. Наши местные и не ведали ничего.
– Так чего же тот мужик через тот мост не поехал?
– А его тремя днями ранее смыло, – простодушно пояснил Михалыч. – Дожди прошли. Река вздулась, да старый мост и смыло.
И Михалыч снова потянулся за своей водкой. Подруги переглянулись.
– Слушай, а ты не покажешь нам дорогу до этой излучины? – спросила у мужика Кира. – Конечно, тысячу рублей мы тебе отдать не сможем. У самих всего три осталось. А еще обратно до Питера добираться. Но рублей пятьсот дадим.
– И то дело! – оживился Михалыч. – Провожу, чего не проводить хороших людей?
И всю дорогу до реки он твердил, мол, какие милые и нежадные девушки встречаются порой. И как приятно их проводить, прямо одно удовольствие.
– Вот туда он поехал, – кивнул мужик в сторону порядком заросшей старой просеки, на которой тем не менее виднелись отчетливые следы шин. – И вам туда надо. Вы поспешите. У нас темнеет рано. Не то что у вас в Питере. Круглые сутки, говорят, летом светло бывает.
И девушки отправились по просеке. Местами она заросла кустарником. Но было видно, что не так давно тут кто-то проезжал на машине. И не один раз. Кусты были во многих местах поломаны. Да и следы машины в подсохшей грязи были хорошо видны.
– Десять километров! – пропыхтела Леся. – Это сколько же нам еще идти?
– Если быстрым шагом, то часа два, – ответила Кира. – А если так, как мы плетемся, то и все четыре!
– Это ведь уже ночь будет! – ужаснулась Леся. – Куда мы вообще идем?
Но в этот момент позади них раздался шум мотора. Подруги замерли. Услышать подобный звук в такой глуши было подобно чуду. Они выскочили на середину просеки и принялись ждать. И точно, через несколько минут из-за стволов деревьев вывернула огромная темно-серая машина. Похоже, та самая, о которой поведал подругам Михалыч.
– Он! – прошептала Кира. – Бледный трясущийся тип! Родственник нашего младенца!
Девушки отчаянно замахали руками и даже запрыгали на месте, привлекая к себе внимание водителя. Машина остановилась. Но за рулем вместо бледного трясущегося мужика сидела цветущего вида деваха в простом сарафане. Подруги опешили.
– Вы кто? – спросила у девушки за рулем Кира.
– А вы кто такие? – весело отозвалась та. – Чего сюда забрели?
– Мы туда идем! – махнула рукой Кира вдаль по просеке. – Там, говорят, жилье должно быть.
Лицо девушки помрачнело.
– Дом есть, – подтвердила она. – Только вас там точно не ждут.
– А ты откуда знаешь?
– Потому что живу я в том доме! – обозлилась девица. – Ясно вам? А сейчас за покупками в поселок ездила. Днем выехала, только сейчас назад возвращаюсь.
– Чего так долго?
– А неохота назад возвращаться, – откровенно призналась она. – Так что если вы в самом деле в ту сторону, могу подвезти. Мне не жалко.
– Слушай! – обрадовалась Кира. – Так тебя нам сам бог послал. Скажи, а у вас дите грудное неподалеку недавно не пропадало? Не слышала?
Девушка буквально переменилась в лице.
– А ну! – скомандовала она подругам. – Залезайте в машину!
Подруги не стали ждать повторного приглашения. Прямое попадание! Вон как губы закусила девушка. А глазищи так и сверкают.
– Сами-то вы кто такие будете? – буркнула девица, тронув машину с места.
Разумеется, девушки удовлетворили ее любопытство в полном объеме. Рассказали они и про блудную сестру Фёклу, и про ее слишком хорошо и дорого одетого младенца. И про исчезновение этого самого младенца, и про смерть Фёклы.
– Ну надо же! – покачала головой девица. – А мы-то еще сомневались, что нянька его украла! Дескать, больно уж проста для такой наглости. А ведь украла!
– Так это все-таки твой ребенок? – спросила Кира, обращаясь к девице.
– Нет, – покачала головой девица. – Не мой. Рано мне еще своих иметь. Хозяйский это ребенок.
– А ты кто тогда?
– Прислуга я, – пояснила девица. – Светой меня звать. Я у них в доме и за горничную, и за кухарку. И по саду иногда.
– И справляешься? – удивилась Кира, которой, в общем-то, было плевать, справляется Света со своими обязанностями или нет.
Но как иначе выяснишь подробности жизни обитателей того дома, куда они ехали.
– Конечно, раз в неделю садовник из города приезжает, – произнесла в ответ Света и с досадой прибавила: – Так ведь то раз в неделю! А сорняк он каждый день растет. И он приезда городского садовника ждать не станет. Ну, а когда младенец появился, так я прямо на уши встала! «Хоть режьте меня, а еще и младенца я не потяну!» – говорила.
– И откуда же он взялся? – спросила Леся.
Света, похоже, восприняла ее вопрос за шутку. И
