отодвинула подальше сахарницу и с удовлетворением отпила первый глоток. Вскоре мое упавшее после ночи давление слегка нормализовалось и я получила возможность хотя бы двигаться, не напоминая больше лунатика, не имеющего сил даже открыть глаза.
Возле «Горьковской» мы очутились только спустя два часа после моего пробуждения. Ведь мало проснуться, надо же было мне еще привести себя в порядок. И заехать за Катькой, у которой давление было еще ниже моего, так что дрыхла по утрам она вообще, как сурок. Но мы не успели сварить кофе страдающей гипотонией подруге, как ее мама резво опрокинула на Катьку литровую кружку с ледяной водой. Справедливости ради надо сказать, что другой в доме и не было, горячую у них уже отключили на летний сезон. И подействовал ледяной душ на Катьку самым благотворным образом. Вся гипотония резко улетучилась. Катька вылетела из мокрой постели, словно ракета, и поскакала за своей мамой, громогласно объясняя, что так поступать с ее хрупким организмом никак нельзя.
И вот в конце концов мы стояли напротив станции метро «Горьковская», всего лишь перейдя от нее дорогу, и вертели головами по сторонам.
– Спорю, что вон это – банк! – сказала Катька, указывая на отдельно стоящее здание, где в ряду цветочных магазинов, товаров для офиса и магазина-склада строительной компании стояло более внушительное строение.
– А там есть еще, – возразила ей Мариша, кивком головы указывая на бело-синяю вывеску следующего банка.
– Но он от метро дальше, – сказала Катька.
– Можно я скажу, – попыталась вставить я словечко, но мне просто не дали.
Катька с Маришей самозабвенно заспорили о достоинстве приглянувшихся им банков и даже предлагали измерить в шагах расстояние до них. Чуть не передрались и трижды велели мне заткнуться, когда я пыталась их вразумить. И в конце концов каждая пошла в свой банк, чтобы спросить, не работает ли у них господин Константин Осин. Я спокойно ждала их возвращения, потому что уже присмотрела себе подходящий банк и была твердо уверена, что это тот самый. Вскоре подруги вернулись несолоно хлебавши. Еще издалека они увидели вывеску, которую я заметила еще раньше и под которой спокойно дожидалась их сейчас.
– Вот он! – закричали они мне, радостно указывая пальцами на вывеску и производя впечатление совершенно некультурных личностей, впервые посетивших крупный мегаполис. – Вот этот банк. Смотри!
– Я вижу, – спокойно и со сдержанным достоинством ответила я им. – Заметила его не сразу. Но я человек культурный и свои амбиции не выпячиваю. Если бы вы спросили моего мнения, я бы ответила. И не надо было учинять скандал.
И, смерив присмиревших подруг осуждающим взглядом, я внушительно произнесла:
– Чтобы в банке вели себя как положено.
– Молчи уж! Спец по банкам, – огрызнулась Мариша.
– По стеклянным! С завинчивающимися крышками! – подхватила Катька.
И они дружно заржали. Ну что с них возьмешь? И, помирившись, мы двинулись в последний банк.
– Константин Осин? – осведомилась у нас девушка за стоечкой. – А вы к нему по какому вопросу?
При этом на ее лице читалось такое благоговение, что мы даже стушевались. В самом деле, что за дело великому и могучему господину Осину до какой-то там Любки? Вон как его симпатичные девушки в этом банке уважают и обожают. А Любка, судя по рассказам очевидцев, просто вытирала о беднягу ноги, используя его, когда ей это было нужно, и отбрасывая, когда нужда в нем проходила.
– Скажите, что мы пришли по поводу Любы. Любы Плаховой. Он должен знать.
– Так вы из милиции? – округлила глаза девушка.
– А! – воскликнула Мариша. – Так вы уже слышали о случившемся?
– Не поймите меня неправильно, – смутилась девушка. – Я не подслушивала, просто...
«Просто ты влюблена в Осина и, когда ему позвонили, решила немножко послушать, о чем пойдет речь, – беззлобно закончила я про себя ее мысль. – И небось всегда так поступаешь. И сегодня тебе просто несказанно повезло первой узнать о смерти его невесты».
Но вслух я ничего такого не сказала, а только поощрительно улыбнулась девушке, которая к тому же была настолько душка, что приняла нас за милицию, даже не позаботившись попросить нас показать ей наши служебные удостоверения.
– Скажите, а это правда, о чем говорила ее мать? – страшным шепотом допытывалась у нас девушка.
– А о чем она говорила?
– Ну, будто бы... будто бы ее убил собственный муж. То есть бывший муж. Она же замуж за Костю собиралась... ой!
И дурочка совсем по-детски зажала себе рот руками, сообразив, что проговорилась, выдав свой особый интерес к начальнику.
– Вы не подумайте про меня ничего такого, – торопливо забормотала она. – Отделение у нас небольшое, коллектив давно сложился. И все мы друг друга знаем не первый год. Дружим, вместе отмечаем праздники. И Костя всегда вместе с нами был. А в последние несколько месяцев его словно подменили. Волнуется, часто о чем-то задумывается, хмурится, одним словом, совсем не был похож на счастливого жениха.
– А он что, уже поставил коллектив в известность о том, что собирается жениться? – спросила я.
– Нет, что вы! Костя такой стеснительный! – взмахнула ресницами девушка. – Но мы же в одном коллективе работаем, верно? Поневоле замечаешь некоторые детали.
Как же! Детали! Ха-ха! В общем, с этой любительницей подслушивать чужие разговоры было все ясно. Но мы еще не теряли надежды, что она со своим хобби поможет нам и подскажет, в каком направлении двигаться дальше.
– А как вы думаете, почему ваш начальник в последнее время был озабочен? Может быть, его невеста жаловалась ему на какую-то угрозу своей жизни? И он был этим обстоятельством крайне встревожен?
– Нет, – покачала головой девушка. – Я не слышала ничего такого. Знаю только, что в прошлую пятницу они встречались в обеденный перерыв. И после этого Костя вернулся в банк сам не свой. Должно быть, они поссорились. А теперь ее убили! Как это ужасно! Ему сейчас как никогда понадобится дружеская поддержка.
Оставив девушку одну продумывать планы штурма начальника под видом оказания ему моральной поддержки, мы двинулись в его кабинет. Костя оказался тощим, веснушчатым и длинноносым. К тому же стоило ему снять очки, как он начинал близоруко щуриться. Но, несмотря на асимметричные черты лица, он располагал к себе больше, чем красавчик Кирилл. Однако, приказав своим чувствам заткнуться, мы втроем решительно протиснулись в небольшое помещение, служившее кабинетом Косте.
– А почему по поводу смерти Любы вы пришли именно ко мне? – устало поинтересовался Костя, когда мы изложили ему цель своего визита.
– Кто, как не ее жених, может рассказать нам о ней больше всех остальных? – удивилась Мариша.
Костя снял очки, снова их надел, потом отложил в сторону и страдальчески потер переносицу.
– Видите ли, – сказал он, – это не совсем верно.
– Что именно? – спросила Мариша. – Вы не были ее женихом?
– По большому счету нет, – покачал головой Костя.
– Что это вы еще за счеты такие придумали? – вознегодовала Катька, которая всегда очень чутко реагировала на тему брака и упорствующих женихов. Прапора она осаждала уже почти три года, истрепала себе все нервы и окончательно уверилась, что мужчины редкие сволочи. – Говорите прямо, вы собирались на ней жениться или нет?
– Я ей это предлагал несколько раз, – покорно ответил Костя. – И в конце концов она дала мне свое согласие. Но...
– Вот видите! – торжествующе перебила его Катька. – Значит, вы были ее женихом!
– Да ничего подобного! – внезапно взорвался Костя. – Вступление в брак подразумевает, что двое людей не только любят, но и доверяют друг другу. Между ними царит если не полное взаимопонимание, то хотя бы прозрачность в отношениях. Во всяком случае, я так считал, считаю и буду считать впредь.
– А в случае с Любой это было не так? – угадала я. – Вы полагаете, она не была с вами откровенной?
