Мы уже так долго расследуем эту историю, а убийца Любки и человек, покушавшийся на жизнь Раисы Захарьевны, еще и не проклюнулись.
– Может быть, они и проклевывались, просто мы еще не поняли, что они убийцы, – высказалась я.
– Или Любку и Раису Захарьевну огрел по головам один и тот же человек, – добавила Катька.
– Если припомнить, что Костя ночью возле дома Любки видел двоих, верней, на одного он смотрел, а другой в это время врезал ему по затылку, то убийц, вполне возможно, все же двое, – сказала Мариша. – Но действуют они заодно.
– Вот-вот, – торжественно кивнула Катька, отставив тарелку с недоеденным вареным тестом в сторону. – Сообщники! И еще привидение! – возбужденно добавила она. – С ним ведь тоже не вполне ясно. Что этому призраку все-таки надо от рода Плаховых? Не верю я, что дело тут в одной мстительности. Ведь до сих пор, по словам жителей деревни, призрак ни в каких смертоубийствах замешан не был. Бродил себе тихонько по округе, постанывал и мерцал в темноте, как и полагается уважающему себя призраку из хорошей семьи. И в роду Плаховых хоть регулярно и случались преждевременные смерти, но не от рук призрака. А тут вдруг разбушевался.
– Катя! – застонала Мариша, находясь то ли под впечатлением от съеденных вареников, то ли от Катькиных слов. – Сколько раз тебе говорить: не могло привидение этой исторической дамы убить Любку! И уже тем более не могло добраться до Раисы Захарьевны!
– Да, с Раисой Захарьевной кто-то другой поработал, – согласилась Катя. – Узнать бы, кто именно.
– Врачи сказали, что вряд ли она очухается, – мрачно произнесла я.
– Но Раиса Захарьевна явно знала напавшего на нее человека, – сказала Мариша. – Помните, соседки ахали и при этом в один голос уверяли, что Раиса Захарьевна была очень осторожна. И никогда не открывала дверь незнакомым людям. Ни помощникам депутата, ни незнакомым водопроводчикам, ни новым соседям. А напавшему не нее человеку дверь открыла. Значит, хорошо его знала и при этом не опасалась.
– И это был не Виктор, – кисло заметила Катька. – Он и Любима в это время активно занимались похоронами Любки. Они и следователю показали чеки с точным временем сделанных ими покупок. И в магазине ритуальных услуг их служащие запомнили. Так что Раису Захарьевну не они по голове тюкнули. У этих двоих железное алиби.
– А жаль, – задумалась Мариша. – Они были бы самыми удобными подозреваемыми. Без Раисы Захарьевны в суде у них было бы больше шансов отсудить себе дом. Вряд ли судьи согласились бы отдать дом, который Виктор построил собственными руками, этому пьянице и рецидивисту Митьке.
– Учитывая его прошлое и образ жизни, ни за что бы не отдали, – подтвердила Катька.
– Вообще-то, наследник Любки все равно он, а никак не бывший муж, – заметила я. – Но Митьке убивать Раису Захарьевну было совсем не нужно. Она и так бы все сделала, как он ей велел.
– Да, – сказала Мариша. – До того, как Раису Захарьевну огрели по голове, честно говоря, я подозревала, что это она с Митькой Любку приговорили.
– Ты что?! – ахнули мы с Катей. – Как это можно? Она же все-таки ей мать!
– Такая мать, которая одного своего ребенка продает, чтобы другого от суда избавить, вовсе и не мать называется, – твердо сказала Мариша. – И как знать, если она так любит своего сына, не могла ли она пойти ради него и на убийство, пусть даже и родной дочери. Ведь дочку-то она никогда не любила, а сына обожала. Но повторяю, я их подозревала только до того, как Раису Захарьевну по голове стукнули.
– А может быть, все же это Митькиных рук дело? – предположила я. – Сначала он сестренку приговорил, а потом и мамулю. Чтобы от себя подозрение отвести. Ведь копни милиция, сразу же все в один голос скажут, что Раиса Захарьевна своего сына обожала и он мог из нее веревки вить. Так что убивать ее ему никакой нужды не было.
– Не думаю, что Митька такой уж тонкий психолог, – отозвалась Мариша. – И в любом случае мать ему могла еще пригодиться.
Но продолжить спор мы не смогли, потому что к хорошенькой кассирше подошел администратор, она отвлеклась, а Илья вспомнил наконец про нас.
– Ну что, наелись? – спросил он таким тоном, словно не он громче всех ратовал за перекус перед дорогой. – Может, мы все же двинемся в путь? Скоро уже стемнеет!
Конечно, до темноты было еще далековато. Но мы спорить не стали. И молча двинулись к выходу из кафе. Дорога до Оленевки ничем примечательным не отличалась. Желтая, выжженная солнцем степь с одной стороны и море с каменистым берегом и галечной полосой пляжа – с другой. Сама Оленевка тоже не произвела на нас особого впечатления. Обычное село с несколькими каменными домами, в которых располагалась местная администрация, общежитие, которое язык не поворачивался назвать гостиницей, магазины и прочие нужные для жизни организации.
Единственная площадь была густо покрыта пылью. И среди этой пыли расторговывали остатки своего товара местные жительницы, которые до жары спешили вернуться к своим садам и огородам.
– Свадьба? – спросила одна из них. – Так это же у Власовых. Вы к ним припозднились, они уже третий день гуляют. Если кого живым найдете, ваше счастье.
Дом Власовых мы нашли без труда благодаря подсказкам местных жителей. Но вот дальше начались проблемы. Алексея – того самого таксиста, на чьей машине умыкал из сетей сектантов Любиму ее неизвестный спаситель, мы найти не могли очень долго, что было вполне естественно. На третий день сельской свадьбы гости уже были совершенно без сил и расползались по участку, выбирая себе местечки для отдыха – кто где. Некоторые спали вповалку с поросятами, один отдыхал прямо в канаве, хорошо еще стояла страшная жара и канава была совершенно сухая. Двое пострадавших от неумеренного веселья воспылали друг к другу ненавистью – да так и свалились с дубинами в руках, сраженные усталостью. Мы осторожно обогнули похрапывающих под скудной тенью груши мужиков и прошли в дом.
Кто-то из еще державшихся на ногах гостей подсказал нам, что Алексея в последний раз видели в кухне, где он подъедал свадебный ужин. Впрочем, это было довольно давно, рано утром. Так что он мог уже и переместиться куда-нибудь еще. Так и оказалось. На кухне нас послали на чердак, куда этот Алексей отправился покемарить после еды. А с чердака нас отправили в подвал, куда выспавшийся Алексей направил свои стопы, чтобы нацедить немного домашнего вина. В подвале было прохладно и шумно. Тут прямо у откупоренной бочки устроилась веселая компания, но ни один из мужиков не признался в том, что он и есть Алексей.
– Плохо ему стало, – припомнил наконец кто-то из них. – За домом он.
Мы обогнули дом и сразу же наткнулись на спящего в тени мужчину лет тридцати с небольшим. Он спал прямо на жесткой земле, подложив себе под щеку ладонь, и сладко посапывал.
– Какой миляга! – растрогалась Катька. – Это он?
– Ты Алексей?! – растолкав мужика, спросила у него Мариша.
– А? – очумело уставился он на нас воспаленными глазами. – Не знаю! Я уже ничего не знаю. Который сегодня день?
Мы объяснили. Мариша также добавила, что мы хотели бы получить от него кое-какую информацию относительно его пассажиров.
– Боже мой! – застонал тот. – Ничего не соображаю. Дайте скорей воды! Помираю.
Илья смотался к колонке и принес полное ведро. Опрокинув его на себя с головкой, мужчина неожиданно вцепился в нас.
– Заберите меня отсюда! – взмолился он, дыша на нас перегаром вперемешку с запахами чеснока и лука. – Честное слово, я больше не могу пить. Еще чуть-чуть – и я окончательно двинусь с катушек. Я в городе вырос. К такому многодневному застолью непривычен. Мне домой надо!
– Хорошо, – переглянулись мы. – А ваши родственники не обидятся?
– Да кому обижаться? Никто уже ничего не соображает. А мне на работу нужно. Глядишь, я по дороге немного очухаюсь. Только вот что, вы где машину оставили? У ворот? Это плохо. Там дядя Сережа спит. Он если меня увидит, ни за что не отпустит. Я через заднюю калитку пройду. А вы меня подальше от дома подберете. За углом.
Мы так и сделали. Алексей соседскими огородами улизнул с затянувшейся свадьбы. И благополучно выбрался на соседнюю улицу, где мы его уже поджидали. Первые десять километров обратной дороги Алексей молчал и слушал Маришу, которая уже в третий раз излагала, что нам от него нужно.
