Любиме.
– Тогда нужно скорей мчаться в Питер и спасать Виктора! – воскликнула Катя. – На него как на живца можно поймать убийц. Только бы не опоздать.
И она вскочила, озираясь по сторонам в поисках исчезнувшего Ильи.
– Успокойся, – остановила ее Мариша. – Все равно Ильи нет, а самолет у нас только завтра днем. Я уверена, что Виктору ничего не грозит. По крайней мере, в ближайшее время. Преступникам слишком опасно что-то предпринимать именно сейчас. А выдержка у Любимы хоть куда. Вспомните историю с сыном.
– Кукушка! – кивнула Катя. – Но и Виктор хорош! Мог бы и побольше активности проявить в розыске сына. Мы же вот его нашли. И Любка нашла. А он по горячим следам и не смог! Странно.
И тут мы увидели, что из-за угла соседнего дома наконец появился Илья.
– И еще одного я никак не пойму, – задумчиво произнесла Мариша, когда мы все поднялись, чтобы идти ему навстречу, – почему Любима так прицепилась к этому дому в деревне? Что, на нем одном свет клином сошелся?
Дома, в Петербурге, мы оказались на следующий день ближе к ночи из-за того, что сначала задержался самолет, а потом мы долго не могли получить свой багаж.
– И зачем было тащить с собой всю эту «Массандру»? – злилась я на Маришу, то ли в четвертый, то ли в пятый раз наблюдая, как мимо нас проползает по ленте транспортера чья-то зеленая сумка с белой надписью на боку.
А нашего ящика с вином, на выбор, покупку и упаковку которого мы потратили весь последний вечер в Крыму, видно все не было.
– Может быть, бутылки перебились? – терзалась Катька. – Их же так швыряют!
– Не могли они разбиться! – сердилась Мариша. – Мы же отлично упаковали их в деревянный ящик, проложили одеялом, а внутрь забили махровые полотенца. По нему кувалдой можно было стучать и с высоты двух метров на пол бросать – ничего не билось. Я же при вас проводила испытания на бутылках с водой!
– Могли ограничиться несколькими бутылочками, – вздохнула я. – Взяли бы с собой в салон самолета и...
– Несколькими бутылочками! – пренебрежительно фыркнула Мариша. – Лично мне одной нужно не меньше десятка для сувениров. Если хочешь знать, меня все мои родственники просили привезти знаменитый крымский портвейн. И что, я должна была привезти одну бутылку на всех? Ты хоть понимаешь, что они бы со мной после этого сделали?
Родственников у Мариши и в самом деле много. Тети, дяди, двоюродные братья, троюродные сестры, четвероюродные дедушки. Даже не понимаю, зачем ей столько родни. Но, с другой стороны, раз уж завелись, не отстреливать же их и в самом деле.
– Не нужно было трепаться, что мы летим в Крым, – сказала Катя.
– А я им и не говорила! – развела руками Мариша. – Я только маме. А она только тетке Фелисии, а та только моему дедушке, а он...
– Ясно, ясно, можешь не продолжать! В общем, уже через полчаса после того, как ты заикнулась своей маме, полки твоей родни были уже в курсе наших планов! – воскликнула я.
– Ты просто завидуешь, что у нас такая большая и дружная семья, – обличающе ткнула в меня пальцем Мариша.
От негодования у меня даже дыхание перехватило. Насчет дружбы в семьях Маришиных родственников у меня имелось свое мнение. И я уже готовилась его высказать, но тут, к счастью для всех нас, на резиновой ленте поплыла новая партия багажа. И во главе ее гордо полз наш ящик с вином.
– Ура! – обрадовалась Мариша. – Вот он!
Мы поспешно сгрузили ящик на пол и проверили его сохранность. Несмотря на наши опасения, все бутылки были целы. Но возле нас тут же столпилась небольшая толпа любителей коллекционных вин и начала клянчить, чтобы мы уступили им пару бутылочек по сходной цене.
– Нет! Вы это слышали! – захлопнув ящик и разогнав всех зевак, возмутилась Мариша. – Самим тащить лень было. А к нам пристают!
Первым делом, доставив вино к Марише домой, мы позвонили Виктору и выяснили, как здоровье Раисы Захарьевны.
– Плохо! – посетовал Виктор. – Она до сих пор не пришла в себя. Врачи говорят, что надежды почти нет. Если она даже и очнется, то вряд ли сможет вести обычный образ жизни. Возможно, до конца своих дней окажется прикованной к постели.
– Кстати, нам нужно поговорить с вами еще об одном инвалиде, – сказала Мариша и прибавила: – Мы с подругами только что вернулись из Крыма.
Виктор сосредоточенно помолчал, а потом произнес:
– Приезжайте ко мне!
Мы не заставили себя долго упрашивать. И немедленно помчались к нему. Правда, по дороге Катька все время ныла, что мы сами не соображаем, что делаем. Что так дико рисковать все же нельзя. Кто ее знает, эту Любиму, может быть, она совсем съехала с катушек и прикончит нас всех троих прямо на пороге квартиры. Но все обошлось. Любимы дома вообще не было. Встретил нас сам Виктор.
– Я догадываюсь, с чем вы ко мне пожаловали, – сказал он, едва мы расселись в гостиной на жестких стульях с неудобными, гнутыми из металлических прутьев спинками. – Вы хотите мне рассказать о Мише?
– Что? – воскликнули мы. – Ты уже знаешь?
– Ну да, – кивнул Виктор. – Можете не трудиться. Любима мне рассказала о нем все.
– Что все? – замерли мы.
– Она сказала, что видела нашего сына, что она просто не могла приехать ко мне, не повидав нашего ребенка.
– И ты... ты ее простил? – поразилась Мариша, мы с Катькой только разевали рты, как рыбы, выброшенные на берег, нам отчаянно не хватало воздуха.
– Не только простил, но и одобрил, – еще раз кивнул Виктор.
– Одобрил?! – хором ахнули мы. – Одобрил, что она отдала твоего ребенка в детский дом? Фактически избавилась от него?
– Вы не совсем верно ставите акценты, – заявил нам Виктор, но было видно, что разговор ему неприятен, он даже встал со своего стула и взволнованно заходил по комнате. – На эту проблему можно было взглянуть и под другим углом.
– Под каким же это, интересно знать? – хмуро поинтересовалась у него Мариша.
– Перед их отъездом в Крым мы с Любимой говорили о том, что грозит нам с ней, если прогнозы врачей подтвердятся и наш ребенок останется инвалидом на всю жизнь, – сказал Виктор. – И решили, что если так случится, то нам придется отдать его на воспитание в специальное учреждение, где за больными будет медицинский уход. Ни я, ни Любима не могла посвятить свою жизнь уходу за инвалидом.
– Но это же был ваш ребенок! – воскликнула Мариша. – Ваш собственный! Как вы могли?
– Ну и что? – раздраженно посмотрел на нее Виктор. – Что с того, что это мой ребенок? К тому же я был уверен, что у меня будут и другие дети. Здоровые. Зачем мне нужен ребенок-урод?
Я вспомнила светлое лицо Миши, его тонкие руки и безжизненные ноги и внезапно ощутила страшную злобу.
– Это не он урод! – заявила я, прямо глядя в глаза Виктору. – Это вы самый настоящий урод!
– Точно, – подтвердили Катька с Маришей. – У Миши только ноги не работают, а у вас сердца нет!
– Слушайте! – рассердился Виктор. – Я в вашей критике не нуждаюсь. Это был мой сын. И я принял решение. Обсуждать его с вами не намерен. Я его породил, я его...
– В общем, ясно, – кивнула головой Мариша. – Пожалуй, мы вас еще и похвалить должны, что вы его не убили. А что так? Рука не поднялась или наказания испугались?
Мы смотрели на этого человека, хладнокровно избавившегося от своего ребенка, и не могли поверить тому, что услышали. Как только носит земля таких людей? И как повезло Мише, которого взяла на воспитание добрая Надежда Сергеевна! Страшно подумать, что было бы с мальчиком, не забери она его. В лучшем случае он бы попал в детский дом для таких же больных детишек. А в худшем – просто бы погиб.
