что если бы мы сразу пришли с имеющейся у нас информацией к нему, а не занимались самодеятельностью, то папаша Алены сейчас был бы у них в руках. И уж он, Федя, может поклясться, что ему удалось бы вытянуть из этого типа все, что тот знает.
— А где теперь нам прикажете его искать? — допытывался Федя у Мариши. — Если он в чем-то замешан, то ляжет на дно. Денег, я так понимаю, у него для этого достаточно.
— Но вы можете перекрыть дороги, — возразила Мариша.
— Так вы номера его машины запомнили?! — обрадовался Федя, смутив нас с Маришей окончательно.
Номеров мы не запомнили.
— Но разве так трудно установить номера машины, если известен ее владелец, — сказала Мариша.
— Если машина старая, то почти наверняка она перепродавалась уже несколько раз, — сказал Федя. — И вовсе не факт, что все владельцы оформляли документы передачи машины в другие руки по всей форме. Скорей всего, ездит наш детектив на своей машине по доверенности, а машина записана совсем на другое лицо.
— И все равно машина достаточно приметная, — возразила Мариша. — И потом, его жена должна знать регистрационные номера машины. Спросите у нее. Или просто объявите план «Перехвата» на все помятые «Форды» до девяностого года выпуска.
В ответ Федя только тяжело вздохнул и повесил трубку.
— Ну как? — спросила я у Мариши. — Получила свою порцию морали?
— Чувствую себя последней дурой, — призналась Мариша. — Надо же в самом деле, два раза видела машину и оба раза не потрудилась запомнить ее номера.
— Просто ты была в шоке, — утешила ее я.
— Знаешь, — немного подумав, изрекла Мариша, — папаша Алены — это, конечно, хорошо. Но он сам по себе. То, что мы на него вышли, не решает главного вопроса: от кого скрывался Михаил Цветиков? Он же Семен Боровиков. Из-за кого он поменял место жительства, фамилию, а потом и имя? Знаешь, мне кажется, нам нужно уточнить, может быть, Аленин отец тоже раньше жил или работал в Пскове.
— Давай уточним, — согласилась я. — Почему бы и нет? Только помнишь, Делон нам рассказывал, что Алена говорила, будто бы сбежала из квартиры своего отца и его матери. Да и ее мать говорила, что они стоят на очереди на расселение уже почти сорок лет.
— У меня большие сомнения в правдивости того, что рассказывала Делону Алена, — сказала Мариша. — Помнишь, она говорила, что ее отец убил ее мать и за это отправился в тюрьму? А воспитывала Алену бабушка — мать отца. А на самом деле оказалось, что Аленина мать жива и вполне даже здорова. А отец не только не сидел в тюрьме, а совсем наоборот, служил в органах, пока его оттуда не поперли.
Мы поднялись обратно в квартиру Алениных родителей. Дверь нам открыл какой-то лохматый и довольно грязный отпрыск, который сразу же испарился, предоставив нам самим добираться до комнаты, которую занимали Любовь Сергеевна и Тая. Как ни странно, но, выпив семьсот пятьдесят граммов коньяка, Любовь Сергеевна как ни в чем не бывало стояла у гладильной доски и гладила постельное белье.
— Снова вы! — приветствовала она нас. — Гришка не возвращался. Тая, иди поиграй к Павлику.
— Скажите, а вы родная мать Алены? — спросила я, дождавшись, когда девочка выйдет из комнаты.
— Конечно! — воскликнула Любовь Сергеевна. — Могу и свидетельство о ее рождении показать.
— А вы первая жена у Григория Андреевича? — спросила Мариша.
— К чему эти вопросы? — насторожилась женщина.
Пришлось рассказать ей про то, в каком свете выставляла свою семью Алена. Выслушав наш рассказ, Любовь Сергеевна неожиданно опустилась на стул и загрустила.
— Узнаю богатую фантазию моей старшенькой, — наконец сказала она нам. — Вечно она всякие небылицы придумывала. Ей, бедняжке, должно быть, казалось, что так жизнь будет забавней. А насчет вашего вопроса что скажу: мы с Гришей поженились, когда он только после армии вернулся. Конечно, я у него первая жена. Да и вообще первая женщина в его жизни.
— А в Пскове ваш муж не служил?
— Нет, — покачала головой Любовь Сергеевна. — Он на Ржевском полигоне служил. Его отец тогда был еще жив. Пошел и похлопотал, чтобы сына оставили поближе к престарелым и больным родителям служить. В военкомате пошли старику навстречу. Так что служил Гриша под Питером.
— А вообще он в Пскове бывал?
— Ну, я думаю, любой житель нашего города хоть раз, но бывал в Пскове, — пожала плечами Любовь Сергеевна. — Вот я, например, была целых три раза. По туристическим путевкам и на отдыхе.
С этим нам и пришлось удалиться.
— Делать нечего, придется ехать в Псков и разыскивать там каким-то образом этого Семена Боровикова, которым раньше был наш Михаил Цветиков, — сказала Мариша, когда мы вышли на улицу.
— Займемся этим завтра, — простонала я. — У меня уже ноги отказываются повиноваться. И в голове какой-то звон.
— Разумеется, завтра, — нервно согласилась Мариша. — Думаешь, я железная? Я тоже устала.
И мы поехали ко мне. Потому что, как сказала Мариша, до меня ближе. Но как выяснилось по приезде, мы здорово промахнулись, что не поехали ночевать к Маришиной маме. Потому что не успели мы затормозить возле дома, как перед нами материализовался Делон собственной персоной. В руках он держал картонную коробочку, перевязанную веревочкой, из которой сладко пахло кремом и свежей выпечкой.
— Привет, девчонки! — приветствовал он нас. — Как поживаете? Что новенького?
— Имеешь в виду, не появился ли еще один труп? — ехидно поинтересовалась у него я.
— Ну, раз уж у вас такое странное хобби — находить трупы, то почему бы и не поинтересоваться? — оскалился в дружелюбной улыбке Делон.
— Для этого совершенно необязательно было мчаться ко мне домой, — сказала я.
— Но ведь по телефону вы со мной разговаривать отказываетесь, — возразил Делон. — Трубки швыряете.
— А кто обещал нам помочь выяснить про помятого типа на «Форде»? — спросила я. — Кто обещал задействовать все свои каналы?
— Спорю на сто долларов, — обратилась ко мне Мариша, — что ему отлично было известно, кто этот человек.
— Да, откуда? — почти искренне удивился Делон.
— Брось, пожалуйста! — возмутилась я. — Этот мужик оказался ближайшим родственником Алены. Да чего там, ее отцом. И последний год он активно пощипывал свою дочурку. Так что ты, Делон, будучи близким другом Алены, не мог об этом не знать. И я почти уверена, что ты сталкивался с этим типом — отцом Алены, потому что вы оба бывали у нее дома.
— Ну, знал! — помрачнев, признался Делон. — Но зачем мужику жизнь портить? Он Алену не убивал. Родная дочь все-таки. И к тому же, вы правильно сказали, он с нее кое-какую мелочишку имел. На жалость давил. Мама, мол, на обследование должна лечь. Бабушке сиделку нанять. Сестренке учителя рисования, чтобы частным образом с ней занимался, талант развивал.
К этому времени мы уже оказались у меня дома.
— Но почему Алена не пыталась восстановить отношения с семьей? — спросила я у Делона. — Деньги давала, а к ним сама не совалась.
— Кто тебе это сказал? — удивился Делон.
— Ее мать, — сказала я.
— Должно быть, услышала, что дочь мертва, и не захотела впутываться в это дело.
— Что ты хочешь сказать? — удивилась я.
— Алена общалась со своей семьей. Не слишком часто, но общалась. Во всяком случае, ее мамаша и папаша регулярно навещали дочурку.
— Но почему же тогда мать Алены нас обманула? — растерялась я.
— А чего тут удивляться? — пожал плечами Делон. — Как говорится, наша хата с краю. А то решили бы, что она знала про богатство дочери и решила Аленку прикончить из жадности. Чтобы Аленины деньги и
