дом достались наследникам, то есть ее родителям.
— А ведь это мысль?! — воскликнула Мариша. — И в самом деле? Почему бы родителям вдвоем не прикончить свою ставшую слишком богатой старшую дочурку? Алена ведь особой щедростью к своей семье не отличалась?
— Конечно, нет! — фыркнул Делон. — По сравнению с теми деньгами, которыми она ворочала и которые у нее были, она своим родителям давала сущие копейки.
— Да, — задумалась Мариша. — И в самом деле, почему бы родителям ради денег не прикончить свою блудную дочурку, которая, в общем-то, стала им почти чужой? Денежки, как известно, не пахнут! А в деньгах Аленины родители явно нуждаются.
— Ужас какой вы говорите! — возмутилась я. — Как это родители могут сговориться, чтобы убить родную дочь?
Мариша с Делоном молчали. Кажется, их этот факт ничуть не смущал.
— Тогда становится понятно, зачем Аленин отец сообщил Светлане Игоревне вместо адреса Михаила, который у него был и которого добивалась Светлана, адрес Алены, — сказала Мариша. — Светлана Игоревна была идеальной подозреваемой. Она примчалась к Алене домой в своем светлом пальто, засветилась там перед соседями, и вот результат — уже сколько времени сидит в изоляторе.
— Но зачем в таком случае Алениному отцу совать в дверь Михаилу записку, в которой Алена умоляет приехать Михаила к ней домой? — спросила я.
— Ну, должен же был кто-то обнаружить труп, — пожала плечами Мариша. — А Михаил был для этого вполне удачным объектом. Лишний подозреваемый.
— Да, звучит довольно складно, — согласился Делон.
— И тогда становится понятно, почему отец Алены задал стрекача, как только мы заговорили с ним о Светлане Игоревне, — добавила я. — Слушай, Делон, а у Алены было много денег?
— Ты имеешь в виду тех, до которых могли бы добраться ее родители? — усмехнулся Делон. — Вообще-то, на мой взгляд, немного. Но как судить. Для людей, живущих на зарплату, это могло показаться солидным кушем.
— А все-таки? Уточни, — попросила я.
— Ну, во-первых, дом, — принялся перечислять Делон. — Он еще недостроен, но все равно тысяч на пятьдесят «зеленых» потянет. Во-вторых, машина Алены. Тоже тысяч восемь за нее можно взять. Ну, и в доме Алена держала кое-какие деньги на текущие нужды. Тысячи три. И кредитки, насколько я знаю, у нее остались при себе. А на счету Алена могла держать и десять, и двадцать тысяч. А может быть, и больше.
— Прилично, — сказала я, вспомнив почти откровенную нищету, в которой жили родители Алены. — Очень даже приличное наследство.
— Поживи я пару десятков лет в коммуналке, где постоянно толчется куча народу и носится табун детей всех возрастов, тоже неизвестно, на что бы я пошла, чтобы только оттуда вырваться, — поддержала меня Мариша.
После того как Делон, напившись чаю с купленными им же самим пирожными, наконец уехал, Мариша сказала:
— Но все это не объясняет того, кого так боялся Михаил. И от кого он прятал своих дочерей.
— Да, — согласилась я. — Вряд ли родители Алены имели что-то против дочерей Михаила.
— А если предположить, что эти два убийства никак между собой не связаны, — сказала Мариша, — то вполне вероятно, что человек, который убил Михаила, и не думал лишать жизни Алену? И наоборот.
— Хорошо, — кивнула я. — Пусть так. Предположим, Алену убили ее родители ради того, чтобы захапать деньги дочери. Дикая версия, но чего только в жизни не бывает. А кто тогда убил Михаила? Вдруг тоже из-за его денег?
— Каких денег? — возразила Мариша. — Фирму он свою продал.
— Правильно! — воскликнула я. — Продал! Часть денег он отдал проституткам и Алене за ее услуги. А остальное? Денег ведь возле тела Михаила мы не нашли! Вдруг это был банальный грабеж? Грабители узнали, что у Михаила с собой полно денег, и решили его грохнуть. А подобрать ключ к двери, пусть даже металлической, — это не такая уж и проблема.
— Версия грабежа мне не нравится, — сказала Мариша. — Мы не знаем, где болтался Михаил последние несколько дней. А значит, не можем вычислить и личности грабителей. Михаил же должен был с ними где-то познакомиться.
И Мариша пошла к телефону.
— Позвоню сестрам Цветиковым, узнаю у них, не говорил ли им отец, куда собирается деть деньги, полученные от продажи имущества его фирмы, — сказала она мне.
Я кивнула и осталась на кухне доедать пирожные, которые притащил Делон. Оставалась трубочка с белковым кремом и булочка со взбитыми сливками. Некоторое время я колебалась, что взять. Наконец разрезала оба пирожных пополам и засунула в рот одну половинку. Разумеется, как только я начала ее жевать, в кухню вернулась Мариша.
— Что-то ты быстро! — хотела сказать я, но вместо этого у меня изо рта донеслось мычание.
— Чего? Чего? — спросила Мариша. — Чего ты мычишь?
Я попыталась побыстрей проглотить пирожное, но оно застряло в горле. А когда проскользнуло, то не туда, куда нужно. Я закашлялась, Мариша принялась бить меня по хребту и чуть не убила насмерть. Рука у Мариши тяжелая. А делать она все привыкла на совесть.
— Что тебе удалось узнать? — спросила я, отдышавшись и перестав кашлять.
— Деньги Михаил положил в банк на имя своих дочерей, — задумчиво сказала Мариша. — Во всяком случае, он дал им две сберегательные книжки. И на каждой было по двадцать тысяч долларов. Примерно две трети того, что он выручил от продажи своей фирмы.
— А где оставшаяся треть? — спросила я. — Тут, знаешь, речь идет не о копейках, а о таких тысячах, что и за одну-единственную треть размером в двадцать тысяч долларов убить могут.
— Не знаю, — сказала Мариша. — В общем, придется нам с тобой завтра ехать в Псков, как и собирались. Там все и выясним.
Глава 10
Утро следующего дня мы встретили в пути. Мариша, которая терпеть не могла вставать до полудня, на этот раз изменила своим привычкам. И выехали мы около восьми утра. То есть, как только более или менее рассвело. Встали мы еще раньше. Есть мне не хотелось, Мариша насильно влила в меня чашку крепкого растворимого и потому очень мерзкого кофе и погнала вниз, садиться в машину.
О дороге в Псков у меня сложилось какое-то смутное представление. Когда я не спала и смотрела по сторонам, то там мелькали деревеньки, села, поля и леса. Кроме того, время от времени Мариша принималась громко петь, и тогда я просыпалась окончательно.
— Не спи! — кричала Мариша. — А то я тоже засну, и мы с тобой врежемся в какого-нибудь чудака.
За четыре часа, которые мы провели в дороге, Мариша всего двенадцать раз нарушила правила движения. И всего два раза попалась на этом гаишникам. Оба раза нарушения были настолько серьезные, а вина Мариши настолько очевидной, что любой другой человек на месте лишился бы прав. Но Мариша выходила из своего «Опеля», расправляла плечи и грудь, и гаишники забывали обо всем на свете. В итоге Мариша отделалась сущей безделицей на общую сумму в двадцать долларов, а права и все прочее осталось при ней.
И думаете, это научило Маришу быть осторожней? Ничуть не бывало. Я просто удивляюсь, как таким, как она, выдают права. Я лично просто умирала со страху, когда моя бедовая подруга выезжала на встречную полосу и принималась обгонять какой-нибудь грузовик в самом конце подъема на крутую горку, которых на шоссе до Пскова было навалом.
— Мариша! — кричала я. — Ничего же не видно! А если нам навстречу с другой стороны поднимается
