кроме них. Непривычные яростные ощущения захлестывали его.
Он твердил себе, что абсолютно прав, что им не стоит потакать их взаимному стремлению. Их необычные отношения… Ну как она не понимала этого?
Она развесила выстиранную одежду на кустах и камнях возле огня. Джулиан подложил в костер последние сучья и опустился перед ним на колени. Она подошла, но села не рядом с ним, а напротив. Он чуть не улыбнулся, но сдержался, потому что еще не был готов ее простить.
Он, не говоря ни слова, развернул пирожки с мясом, которые купил днем, и передал ей.
— Благодарю вас, — холодно произнесла она.
Они ели в молчании, молча передавая туда-сюда бутылку сидра.
— Ты когда-нибудь раньше спала не под крышей? — наконец поинтересовался Джулиан, почти уверенный, что она проигнорирует вопрос.
— Нет.
— А я спал, когда был моложе. Несколько раз я отправлялся с пастухами, когда они перегоняли овец на другие пастбища. Когда рождаются ягнята, пастухи должны все время быть рядом, чтобы не потерять ни одного.
— Хм, — буркнула Ребекка, не поднимая на него глаз.
Он улегся на траву и укрылся сухой рубашкой.
— Я буду спать здесь, — решительно объявила она.
— Ладно.
— Я не хочу подвергать риску вашу добродетель.
Он фыркнул, но по ее хмурой гримасе понял, что она не оценила его юмор. Она вытянулась по другую сторону костра и накрылась своим третьим платьем.
Джулиану показалось, что он безумно давно не спал один, но это была какая-то странная и глупая мысль. Когда эта история закончится, он снова будет спать один, вернется к привычной рутине, поискам жены, к своим делам и поместьям, которые, наверное, давно нуждаются в его внимании.
И жизнь его снова станет скучной… в сравнении с этой ночевкой на воздухе, на берегу… с Ребеккой Лиланд.
Последние лучи солнца погасли, и ожили ночные шумы. Вновь раздалось уханье совы, с болот донеслось тихое блеяние овец. Стрекотание сверчков и кваканье лягушек словно соревновались в громкости.
Внезапно из небольшой рощицы дальше по берегу раздалось резкое тявканье.
Ребекка подскочила:
— Что это было?
— Не знаю. Возможно, лисица, а может, одичавшая собака.
— Дикая собака?! — Она тревожно обвела глазами окрестности. Вокруг ее головы закружились насекомые, и она раздраженно стала отмахиваться от них.
Затем он услышал рокочущее хрюканье, которое, по его мнению, принадлежало бобру. Но Ребекка не потрудилась выяснять. Она просто встала, обошла костер и легла рядом, снова укрывшись платьем и оставив между ними расстояние чуть больше шести дюймов.
Он ухмыльнулся в темноте, но приближаться к ней не стал.
Хотя сон настиг его быстро, он скоро проснулся. Судя по положению восходящего месяца, прошло не больше двух часов. Земля под ним была сырой и холодной. Он поднялся, чтобы подбросить дров в огонь, и увидел, что Ребекка за ним наблюдает. Он снова лег, на этот раз поближе к ней.
— Я слышала, как у тебя зубы стучат, — сказала она, — и раздумывала, когда же ты сдашься.
Ему показалось, что она сдерживает смех, но ему было все равно. Он еле сдерживал дрожь. Потом тепло ее тела стало проникать в его кости. Он удовлетворенно почти провалился в сон, когда она заговорила:
— Между нами не все окончено. Я получу то, что хочу.
— Даже если это приведет к потере всего, что у тебя есть сейчас?
Она ничего не ответила.
Следующий день был отвратительным, сырым и ветреным. Джулиан был удивлен, услышав жалобное бормотание Ребекки, что она мечтает о закрытом экипаже. Впрочем, она тут же смутилась, что выдала себя, и стала еще более раздражительной. Они приняли предложение фермера подвезти их. Он доставлял кувшины с молоком в соседнюю деревню. Там они купили билет на общественный фургон. Весь день, не переставая, шел дождь. Вода затапливала дорогу.
Уже стемнело, когда они добрались до деревни Дьюсбери в Западном Райдинге. Они замерзли и промокли. Джулиан снял для них комнату в скромной гостинице. Ребекка была благодарна за это.
Служанка, показавшая им их комнату, была беременна и выглядела несчастной, но была вежлива с ними. Она попыталась подбросить больше углей на каминную решетку, но Джулиан отстранил ее и сам закончил эту работу.
— Спасибо, сэр, — пробормотала она с исказившимся лицом.
— Может быть, вам не стоит находиться на ногах? — сказала Ребекка.
— Я просто немного нехорошо себя чувствую. Не обращайте на меня внимания. Мне принести вам обед сюда?
— Мы спустимся вниз, в пивную, — ответил Джулиан. Служанка благодарно улыбнулась.
У них не оказалось сухой одежды, так что они развесили самую мокрую на стульях перед камином. Повернувшись спиной к Ребекке, Джулиан снял с себя промокшую насквозь верхнюю одежду.
— Твое белье совсем промокло, — заметила Ребекка.
— Ты наблюдала, как я купался, а теперь без колебаний смотришь, как я раздеваюсь?
— Я не наблюдаю, а переодеваюсь сама. Просто я все о тебе знаю, Джулиан, и не сомневаюсь, что ты не захочешь оскорбить мою женскую чувствительность, сняв всю свою одежду в одной комнате со мной. Не волнуйся, я не стану бросаться на тебя.
Он вздохнул и снял с себя мокрое белье, сменив его на чуть влажное.
Наконец они были готовы спуститься в распивочную. Поскольку это явно было единственное заведение в деревни, где подавали еду, там присутствовало много женщин. Ребекке было это в общем-то все равно, однако Джулиану не хотелось привлекать к ним лишнее внимание.
К его удивлению, подавала еду здесь та же беременная служанка, и ей никто не помогал. Он оставил ей лишнюю монету, зная, что на следующую ночь в гостинице денег у него не хватит. Ребекка увидела это и согласно кивнула.
— Мы заработаем еще, — убежденно заявила она.
— Твоя вера меня бодрит, — сухо откликнулся Джулиан.
Она пожала плечами, и он почувствовал, что ему не хватает ее улыбки, и задумался о том, долго ли еще она будет на него злиться.
Впрочем, возможно, это и к лучшему. Они стали слишком близки… фамильярны друг с другом. Он научился читать все выражения на ее лице, получать удовольствие от живости ее жестов и поведения, ее радости при встрече каждого дня. Ему становилось все труднее и труднее думать о себе отдельно от нее.
И в конце концов, это она его отталкивала. Она не хотела выходить замуж, хотя он начинал думать, что она подходит ему в жены как никто другой. С того момента, как он завел разговор о женитьбе, Джулиан никак не мог перестать о ней думать. Они желали друг друга физически, ему нравилось разговаривать с ней, и они оба вышли из вполне подходящих семейств. Она отвечала его требованиям почти по всем показателям. Правда, он надеялся найти жену, чья семья не была бы замешана в скандалах, но не ему было на это ссылаться. Нет, их брак будет удовлетворять обоих.
Но ведь она не хотела выходить замуж за человека вроде него. И на какой-то миг он осознал, что она имела в виду. Он думал о женитьбе, как о некоем логическом шаге. А она, будучи женщиной, относилась к этому гораздо более эмоционально. Он считал, что нет нужды в сильных чувствах: они только отвлекают и смущают.
Когда они вернулись в комнату, Джулиан разделся до рубашки и кальсон и буквально упал в кровать.
