Гудри-хан коротко усмехнулся и знаком велел янычарам держаться в стороне.
– Возвращаемся во дворец! – объявил свое решение император.
Дворцовая челядь, словно стая огромных лазоревых птиц, размахивая широкими рукавами своих одеяний, кинулась к Гудри-хану. Каждый из придворных стремился первым подать императору руку, чтобы помочь ему спуститься со ступенек беседки. Однако Гудри-хан взмахом руки отстранил от себя самого ловкого из слуг и спустился на тропинку, опираясь на согнутую в локте руку, которую подставил ему Антип. Лицо парня сияло, как полная луна в ясную ночь. Несомненно, ему казалось, что он достиг того, к чему стремится каждый смертный: сам великий властелин Подлунной Империи ступал по земле, опираясь на его локоть.
Обернувшись, Гудри-хан поманил за собой Хорна.
Прежде чем покинуть беседку, Хорн посмотрел по сторонам. Затем он выпустил вперед Волка и осмотрел окрестности его глазами. В парке было множество кустов и беседок, и за каждой из них могли прятаться вооруженные стражники. Но те янычары, которых видели Хорн и Волк, были готовы выполнить приказание Гудри-хана и беспрепятственно пропустить во дворец вооруженного Волчатника вместе с его зверем.
Хорн медленно, внимательно наблюдая за тем, что происходит вокруг, двинулся следом за процессией одетых в лазоревое придворных, растянувшихся на узкой тропинке, подобно толстой гусенице, головой которой являлся Гудри-хан. В нескольких шагах позади Хорна следовали янычары, готовые кинуться на незваного гостя по первому же знаку своего властелина. Хорн только посмеивался про себя, оборачиваясь время от времени через плечо и бросая быстрые взгляды на ощетинившиеся усами лица янычар, на каждом из которых словно была надета маска, состоявшая из двух половин, одна из которых являлась символическим изображением чуть диковатой ярости, а другая выражала полнейшее непонимание происходящего. Должно быть, охранникам и в самом деле трудно было понять, откуда вдруг в любимом саду императора объявился вооруженный человек с огромным волком, пусть даже Гудри-хан знал заранее о его предстоящем визите. И что, пожалуй, самое главное, янычары превосходно знали, что оплошности, подобные этой, император не прощает, и уже сейчас они пытались угадать, кому же придется за нее расплачиваться: охране крепостного периметра, внутренней страже или же тем, кто находился в саду, в непосредственной близости от Всемогущего?
Чтобы добраться до главного дворцового здания, процессии потребовалось около получаса. Мало того что движение происходило очень медленно, так к тому же еще и садовая тропинка извивалась, словно нитка из перепутанного мотка пряжи, – добравшись наконец до выхода из Сада Двадцати Прудов, участники процессии проделали путь, раз в десять превышающий реальное расстояние от выхода до того места, откуда они начали движение. Однако к этому времени гонцы, отправленные императором вперед, уже отдали необходимые распоряжения, и во дворце все уже было готово к предстоящей церемонии.
Понимая, что Хорн скорее всего откажется проследовать в глубь дворцовых покоев, Гудри-хан приказал подготовить Опаловый зал, прилегающий к огромному вестибюлю с хрустальными колоннами, неизменно приводящими в изумление и восторг всех гостей Императорского дворца.
В вестибюле большая часть свиты и охраны Гудри-хана куда-то незаметно исчезла. Один из придворных, обогнав императора, изогнулся в подобострастном поклоне и распахнул перед ним двери Опалового зала. Оглянувшись через плечо и убедившись, что Хорн следует за ним, Гудри-хан вошел в зал.
При строительстве дворца основная идея проектировщиков заключалась в том, чтобы каждому из расположенных в нем помещений придать свой неповторимый облик. И это им удалось настолько, что при прогулке по дворцу у непривычного человека создавалось впечатление, словно он не просто переходит из одного зала в другой, а движется сквозь пространство и время, посещая различные страны и эпохи.
Опаловый зал представлял собой большое полукруглое помещение со стенами, задрапированными светлыми, чуть отдающими в розовый цвет шелковыми полотнами. Зал был отделан с нарочитой неброскостью – помимо нескольких золотых светильников и серебряных цепочек, тянущихся в три ряда под потолком, в нем не было никаких украшений. Первое, что видел человек, входивший в зал, был императорский трон, установленный под легким небесно-голубым балдахином на небольшом возвышении прямо по центру противоположной от входа стены, изогнутой, подобно полумесяцу. Яркий солнечный свет, падавший из больших стрельчатых окон, расположенных по обеим сторонам от трона, смешивался с бледным светом, проникающим из-под большого матового стекла купола, накрывающего центр зала, создавая удивительную атмосферу, в которой, казалось, любой выпущенный из рук предмет не упадет с грохотом на пол, а будет медленно и неслышно опускаться вниз, пока не коснется точки опоры, после чего замрет в неподвижности, чудесным образом сохраняя неустойчивое равновесие.
В зале уже находились около тридцати янычар, замерших с саблями наголо по обеим сторонам от трона, между оконными проемами и у дверей.
– Не беспокойся, – улыбнулся Хорну Гудри-хан, указав на свою охрану. – Эти звери, так же как и твой волк, не двинутся с места, не получив от меня приказа.
Хорн улыбнулся в ответ одними губами и следом за императором вошел в зал.
Гудри-хан торжественно прошествовал через весь зал и с помощью двух придворных, предупредительно подхвативших его под локти, опустился на трон. Найдя взглядом Антипа, император указал ему место слева от возвышения для трона.
– Итак, – посмотрел на Хорна Гудри-хан. – Последний из рода Волчатников по-прежнему желает убедиться в том, насколько правдиво было предсказание Великого Кариллиона?
– Если бы я полагался только на предсказания, то скорее всего не дожил бы до сегодняшнего дня, – ответил императору Хорн.
Левая бровь Гудри-хана удивленно приподнялась.
– Что же заставляет тебя поверить в то, что ты сможешь остаться в живых, взяв в руки Сферу Вечной Мудрости? – спросил он.
Прежде чем ответить, Хорн бросил быстрый взгляд на Антипа. Парень, похоже, чувствовал себя центром мироздания, хотя на самом деле был для Гудри-хана чем-то вроде забавной комнатной собачки, с которой можно играть до тех пор, пока она преданно лижет хозяйскую руку.
– Я никогда не пытаюсь взять в руки то, что не способен удержать, – сказал Хорн.
– Что ж, посмотрим.
Гудри-хан хлопнул в ладоши, и двое придворных в лазоревых одеждах внесли в зал золотой треножник,
