когда художник кладет последний мазок на завершенное полотно и картина внезапно начинает восприниматься совершенно по-иному: краски становятся более яркими, а изображенные предметы приобретают объем и как будто материализуются.
Мадам Лин была упоительно прекрасна, как сама жизнь. Я шел по проходу к столу, за которым она восседала, любуясь ее красотой, и, дабы продлить это наслаждение, старался двигаться как можно медленнее. Мадам Лин улыбалась нам навстречу, а мне казалось, что ее улыбка была подарком только мне одному. В какой-то момент я даже почти забыл, зачем мы сюда явились.
Я пришел в себя, только когда Витька, шедший следом за мной, ткнул меня кулаком в спину.
– Добрый день, – слегка растягивая слова, пропела мадам Лин. – Мы, кажется, уже встречались?
– Не далее чем вчера, – напомнил я. – Мы приходили к вам с поручением от Агамемнона.
– Ну конечно. – Мадам Лин взмахнула кончиками пальцев, на ноготках которых лежал тонкий, почти незаметный слой очень светлого лака. – К сожалению, как я помню, у нас возникли разно-гласия по вопросу формы. Но сегодня утром я уже обсудила этот вопрос с самим господином Агамемноном, и мне кажется, мы пришли к решению, которое всех нас устраивает. Хотите взглянуть?
– Да, конечно, – уверенно кивнул я, хотя представления не имел, о чем идет речь.
Витька снова ткнул меня в спину. Ему казалось, что мы теряем драгоценное время. Да, собственно, так оно и было. Мы пришли сюда совсем не для того, чтобы выяснять, чем занимается организация, скрывающаяся под загадочной аббревиатурой ГОСТЫК. Но сказать мадам Лин «нет» было выше моих слабых сил.
Мадам Лин чуть наклонилась в сторону, протянула руку и взяла с угла стола большую красную папку, очень похожую на ту, что держал под мышкой клерк, встретившийся нам в коридоре. Положив папку на середину стола, мадам Лин с торжественным видом открыла ее.
Мне повезло, что я ничего не говорил в этот момент, иначе бы я непременно умолк на полуслове, лишившись дара речи. Не могу сказать точно, что я ожидал увидеть, когда мадам Лин начала открывать папку, но то, что в ней оказалось, повергло меня в глубочайшее недоумение, от которого оставался всего шаг до состояния полного ступора. В папке лежал цветной макет книжной обложки, примерно в полтора раза превосходящий стандартный формат. На листе плотного картона была изображена полуобнаженная девица с гипертрофированными формами. Кроме почти незаметных трусиков из пятнистой леопардовой шкуры, на девице больше ничего не было, если, конечно, не считать предметом одежды ленту для крупнокалиберного пулемета, крест-накрест перепоясывающую грудь могучей воительницы. Сам пулемет девица держала одной рукой за ствол, поставив его прикладом на землю. Позади нее была изображена какая-то фантастическая гаубица с огромным стволом, задранным в небо. Фоном же для всей этой картины служило темно-фиолетовое ночное небо, разрываемое яркими полосами трассирующих пуль и багровыми всполохами взрывающихся где-то неподалеку снарядов.
Картинка сама по себе была впечатляющей, но поразила меня не она, а имя автора готовящейся к изданию книги. Это была обложка нового творения моего соседа Трепищева, которая так же, как и все предыдущие, должна была выйти под псевдонимом Серж Лебедев. Название книги – «Пес войны», вне всяких сомнений, было позаимствовано у Форсайта, хотя в горячем литературном споре с Витькой Вадим почему-то забыл упомянуть его имя среди авторов, на которых он ориентировался, создавая свои бессмертные опусы. Оригинальностью содержания, судя по картинке на обложке, новая книга Сержа Лебедева также не отличалась.
– Ну как? – не без гордости спросила мадам Лин.
– Впечатляет, – признался я, ничуть не покривив душой, хотя думали мы при этом скорее всего далеко не об одном и том же.
– Агамемнона не устраивала форма пушки. – Мадам Лин чуть склонила голову к левому плечу, чтобы взглянуть на картинку под несколько иным углом. – По его мнению, она должна была быть похожа на… Ну, вы сами знаете на что. Но я твердо стояла на своем: секса на этой картинке и без того достаточно.
– Абсолютно с вами согласен, – заверил я мадам Лин.
Для того чтобы быть искренним, мне не нужно было притворяться. Я, как ни пытался, не мог представить себе читателя, который, находясь в здравом уме и будучи абсолютно трезвым, надумает купить книжку даже с тем вариантом обложки, который я видел перед собой.
Осторожно, чтобы не помять ненароком рисунок, мадам Лин закрыла папку.
– Итак, если вопрос с обложкой книги решен, позвольте узнать причину вашего визита.
– Вообще-то нам нужно встретиться с Одиссеем. – Я смущенно улыбнулся. – Но мы просто не смогли отказать себе в удовольствии заглянуть заодно и к вам.
Мадам Лин польщенно улыбнулась – комплимент ей понравился.
– Я сейчас узнаю, на месте ли Одиссей, – сказала она, снимая телефонную трубку. – Сами знаете, он почти все время проводит в разъездах.
Я кивнул.
– Алло, – произнесла она в трубку. – Одиссей на месте?.. Да ну?.. Действительно?.. Ну, в таком случае передайте ему, чтобы зашел, когда освободится, – его здесь ждут.
Мадам Лин положила трубку на рычаг.
– Вам повезло, Одиссей на месте, – сказала она, обращаясь ко мне. На Витьку, все это время молча стоявшего у меня за спиной, она почему-то почти не обращала внимания. – Сейчас он работает с одним из своих подопечных, но мне сказали, что он освободится буквально через пару минут.
Я снова улыбнулся, на сей раз несколько натянуто, подумав о том, кого в этой конторе могли называть «подопечным»? Интересно, мы с Витькой тоже относились к этой категории?
– Я даже не знаю, чем вас пока занять, – с сожалением развела руками мадам Лин. – У нас здесь так тесно, что гостям даже негде присесть.
– Ничего страшного, – заверил я свою собеседницу. – Мы постоим. Если вы, конечно, не возражаете.
