– Иди ты… – процедил я сквозь стиснутые зубы.
Подумав о том, что нам сейчас не хватало только начать выяснять отношения, я оставил фразу незаконченной, предоставив Витьке возможность самому выбирать направление движения.
– Вэвэшники пошли на прорыв, – тихо произнес Витька.
– Мне очень жаль, – коротко бросил я, не глядя на Витьку.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Чего еще ты от меня ожидаешь? – Внезапно остановившись, я развернулся лицом к Витьке, загородив ему дорогу. – По-твоему, я должен в раскаянии упасть на колени и начать биться лбом об асфальт? Только потому, что не захотел остаться в кошмаре, чтобы там погибнуть?
Витька попытался обойти меня.
– Нет, постой! – схватил я его за руку. Раздражение, копившееся во мне, наконец-то прорвалось наружу. – Что ты пытаешься мне доказать? Ты хочешь сказать, что я просто сбежал, как последний подлец, бросив тебя одного?
– Ничего я не хочу сказать, – не глядя на меня, тихо произнес Витька.
Остановившись посреди улицы, мы мешали движению пешеходов. Схватив Витьку за плечи, я толкнул его в сторону и прижал к стене.
– Да приди же ты, наконец, в себя. – Я безуспешно пытался поймать все время ускользающий от меня взгляд Витьки. – Все, что мы видели, было ненастоящим.
– Я так не считаю, – по-прежнему не глядя на меня, ответил Витька.
– Это была только иллюзия реальности. Всего лишь один из возможных ее вариантов.
– А то, что ты видишь вокруг себя сейчас, – это реальность?
– Да.
– Ты в этом уверен?
– По крайней мере, это похоже на ту реальность, к которой я привык.
– Вот именно, что привык, – усмехнулся Витька.
Он посмотрел мне в глаза, и я вдруг понял, что на этот раз – возможно, впервые в жизни – Витька не играл. То, что произошло с нами в ином варианте реальности, он воспринимал как подлинную жизнь. В отличие от того, что окружало нас сейчас.
– Я ни в чем тебя не виню, – тихо произнес Витька. – Ты поступил так, как считал нужным. В конце концов, каждый сам волен выбирать для себя реальность, если, конечно, предоставляется такая возможность. Но зачем ты и меня потащил за собой?
Я отпустил Витькины плечи и, сделав шаг в сторону, устало привалился спиной к стене рядом с ним.
– Я здесь ни при чем.
Я посмотрел вслед прошедшей мимо девушке. На ней были надеты темные обтягивающие брюки, на которых имелся белый след от пятерни, словно кто-то походя хлопнул красотку по заду рукой, перемазанной в меле. Прежде мне такого видеть не доводилось. Что это, вновь начала меняться реальность или я начал стареть и уже ничего не понимаю в современной моде?
– Если тебе непременно нужно предъявить кому-то претензию за то, что ты остался жив, можешь высказать ее Парису, когда мы с ним встретимся, – закончил я.
– Мне все это чертовски надоело, – покачал головой Витька.
Он сел на корточки и обхватил голову руками.
Мне захотелось напомнить Витьке о том, кто кого втянул в эту историю. Это ведь за ним явился ко мне домой Одиссей со своими подручными. Теперь же, когда я стараюсь все поставить на свои места, Витька, вместо того чтобы мне помочь, изображает из себя несчастную жертву. Да пропади оно все пропадом, в конце-то концов!
Я готов был уже начать высказывать это вслух, прекрасно отдавая себе отчет, что после подобного выяснения отношений нам с Витькой останется только разбежаться в разные стороны. По счастью, меня опередил заверещавший в кармане телефон.
– Слушаю, – произнес я в трубку, нажав кнопку приема.
Парис даже не представился – сразу перешел к делу:
– Видите кафе на другой стороне улицы?
Я посмотрел в указанном направлении. На противоположной стороне улицы к стене дома лепилось небольшое кафе-»стекляшка», в каких обычно подают разогретую в микроволновке магазинную пиццу, парочку простеньких салатиков, сосиски с картофельным пюре, пиво, которое гордо именуется бочковым, и водку в розлив.
– Идите туда, сядьте за стол и что-нибудь закажите, – продолжал Парис.
– А как же Одиссей?
– Одиссея нам удалось на время нейтрализовать.
– Значит, мы можем вернуться домой?
– Я же сказал – на время, – с нажимом произнес Парис. – Все не так просто, как вам хотелось бы.
Когда он произносил эту фразу, мне показалось, что я уловил в его голосе досаду. Хотя, возможно, я и ошибся. Люди будущего неспособны испытывать по отношению к нам какие-либо эмоции. А вот интересно,
