– Случайно заскочил с приятелем. – Я взглядом указал на столик, за которым сидел Витька.
– А у меня здесь неподалеку мама живет, – сообщил Вадим. – Сейчас она в доме отдыха. Просила меня цветы поливать. Я и полил. А потом думаю, дай-ка зайду в кафе поужинаю. Чтобы, значит, дома сразу же сесть за работу.
– Ну так заказывай. – Я сделал приглашающий жест рукой в направлении стойки. – Рекомендую котлеты по-домашнему. А потом подходи к нашему столику.
– Непременно, Анатолий Иванович, – вдохновенно осклабился Трепищев.
Прежде чем оставить писателя одного, я сообщил ему доверительным полушепотом:
– Между прочим, мой приятель твой большой поклонник.
– Да? – Трепищев посмотрел на Витьку так, словно это был принц Уэльский, бог знает с чего вдруг решивший отужинать в заштатной московской кафешке.
Не дожидаясь, что еще скажет Трепищев, я ободряюще хлопнул его по плечу, сделал глоток из стакана, который держал в руке, и пошел к столику.
– Что это за недоросль, с которым ты беседовал? – спросил Витька, когда я занял свое место за столом.
– Похоже, что это наш связной. – Я сделал еще один глоток кока-колы и поставил стакан на стол. – Парису не откажешь в чувстве юмора. Это мой сосед, писатель-порнограф, – я тебе про него рассказывал.
– Трепищев, – вспомнил Витька.
– Он самый, – кивнул я. И как бы между прочим добавил: – Я сказал ему, что ты поклонник его творчества.
– Зачем? – не понял Витька.
– Для того чтобы напроситься в гости, мы должны сначала завоевать его доверие, – объяснил я. – А нет более простого способа добиться расположения бездарного писаки, чем похвалить его словоблудие. Поскольку мое скептическое отношение к его извращенной влюбленности в русскую словесность Трепищеву хорошо известно, фанатичного поклонника придется изображать тебе. Только не перегни палку: хвали, но знай меру.
С подносом в руках к нашему столику подошел Трепищев.
Церемонию знакомства я провел по упрощенной схеме:
– Виктор – это Вадим, Вадим – это Виктор.
Трепищев переставил свои тарелки на стол, пристроил пустой поднос на соседний столик и сел на свободный стул.
– Вы читали мои книги? – спросил он у Витьки, даже не взглянув на еду.
Вопросы, связанные с утверждением факта собственной гениальности, интересовали его в значительно большей степени, нежели картофельное пюре и котлеты.
– Ну… – Витька глянул на меня, взывая о помощи. – Некоторые…
Он пока еще плохо представлял себе роль, которую нужно было сыграть, а потому и не мог сразу же включиться в активные действия по восхвалению убийственной глупости и высокомерной бездарности.
– А какие именно? – задал новый вопрос Трепищев.
Я поспешил на помощь своему приятелю:
– Помнишь, ты брал у меня: «Сумерки войны» и «Охотники за ушами».
– Ах, ну да, конечно же! – Витька смущенно улыбнулся и стукнул себя по лбу кончиками пальцев, словно досадуя на собственную забывчивость. – Как я мог забыть! «Охотники за ушами»! Очень оригинальное название!
– И вам понравилось? – с затаенной надеждой посмотрел на своего собеседника Трепищев.
– А то! – восхищенно закатил глаза Витька. – Взял полистать на ночь, чтобы поскорее уснуть. Ну, знаешь, как бывает: читаешь какую-нибудь нуднятину и сам не замечаешь, как глаза начинают закрываться… Но какое там! Я как начал читать этих «Охотников за носами»…
– «За ушами», – деликатно поправил его Трепищев.
– Верно. – Витька вновь изобразил досаду, коснувшись кончиками пальцев лба. – «Охотники за ушами». Так вот, я и говорю, как начал читать, так и просидел до половины седьмого утра, пока не дочитал до конца. Невозможно оторваться!
Радуясь похвале, Трепищев смущенно улыбнулся и опустил взгляд в тарелку с картофельным пюре.
– Ты кушай, Вадим, кушай, – похлопал я его по плечу. – Тебе силы для работы нужны.
Трепищев послушно подцепил вилкой картошку и отправил ее в рот.
– А другие? – проглотив пищу, спросил он у Витьки.
– Что «другие»? – не понял тот.
– Другие мои книги вы читали?
– Ну да, конечно… Эту, как ее?.. – Витька вопросительно посмотрел на меня.
– «Сумерки войны», – напомнил я.
