понюхал и вроде как с укоризной покачал головой. А затем, резко выбросив руку вперед, схватил Гупи за горло.
Гупи воткнул ствол автомата зомби в живот и нажал на курок. Очередь перебила позвоночник мертвяка. Нижняя часть – таз с судорожно дергающимися ногами, – упала на асфальт. Верхняя – повисла на Гупи.
Подскочивший сбоку Вервольф дважды ударил зомби прикладом по голове. Голова отлетела, ударилась о стену и раскололась. Из треснувшего черепа потекла вонючая, пузырящаяся, буро-зеленая жидкость. Туловище упало Вервольфу под ноги, и он, на всякий случай, пару раз пнул его ногой. Гупи с трудом оторвал от горла руку мертвяка. Пальцы с отвалившимися ногтями и облезшей, будто сожженной кислотой кожей, все еще шевелились, словно искали новую жертву.
– Мерзость! – Гупи с отвращением зашвырнул руку в окно.
– Если бы только одна…
В этом Вервольф был прав.
Хороший зомби – расчлененный зомби, любил говаривать сталкер по прозвищу Зомби.
Хороший был сталкер, но плохо кончил. Пошел как-то раз Зомби на Милитари за бирюльками, которые там Серый Еж припрятал. Самого Серого Ежа Синатра на себе вытащил после того, как псевдоамеба ему ноги по коленки обглодала. На радостях, что жив остался, Серый Еж рассказал Синатре, где на Милитари пару контейнеров с бирюльками прикопал. Но Синатра – сталкер серьезный, по особым заказам работает, поэтому идти за кладом Серого Ежа отказался. Тогда Еж на это Зомби подписал. Зомби пошел и не вернулся. Говорят, его потом в группе контролера видели. Хорошая была группа, крепкая: четыре свежих зомби с автоматами, два кровососа и злющий-презлющий чернобыльский пес – такая команда кого хочешь завалит.
Зомби, которых сейчас видел Гупи, были далеко не первой свежести. В затасканной, драной одежде, а то и вовсе голые, подгнившие, будто объеденные падальщиками, с отвалившимися носами и съехавшими на сторону скальпами, потерявшие конечности, лишившиеся разума и почти полностью утратившие человеческий облик. Отвратительные и мерзкие. Зато их было много. Очень много. Толпа. И вся эта толпа надвигалась на людей, безмолвно, медленно, но неумолимо, как поток лавы, выплеснувшийся из жерла вулкана. И намерения у них были явно не дружественные.
Раздались выстрелы с другой стороны улицы.
Муха обернулся. Там происходило то же самое – толпа зомби вытесняла людей на перекресток. Под пули снайперов «Свободы».
Сталкеры быстро переглянулись и, не говоря ни слова, рванули во всю мочь в сторону площади. Здесь у них не было ни малейшего шанса остаться в живых, а там – кто его знает.
Они бежали, стараясь держаться ближе к стене дома – так по ним могли стрелять только снайперы, засевшие на противоположной стороне улицы.
Параллельно с ними, по другому тротуару бежали американцы и Рикошет. Временами то Шрек, то Рикошет стреляли на бегу, скорее всего, не целясь, не столько ради того, чтобы урезонить противников, сколько, чтобы самим не потерять кураж. Гейтс выстрелил всего раз. И, уж наверное, не промазал.
Крошка, выбитая пулей снайпера из стены, оцарапала Гупи щеку. Еще несколько – щелкнули по маске. Развернувшись, Гупи выпустил длинную очередь по пустым оконным проемам дома напротив.
Щелкнул ударивший в пустоту боек. Гупи выдернул пустой магазин и ловко, двумя пальцами, перевернул, чтобы вставить в автомат другой, притянутый к первому изолентой.
Снайперская пуля, угодившая в казенник, едва не вырвала автомат из рук сталкера. Выругавшись, Гупи вогнал в автомат обойму и дернул затвор. Какое там! Затворная пружина была сорвана. Но зато Гупи успел заметить окно, из которого стрелял снайпер.
Бросив превратившийся в бесполезную железку автомат, Гупи схватился за пистолеты.
– Не, так ты его не достанешь.
Вервольф тоже засек место, где притаился снайпер.
Сдернув с перевязи осколочную гранату, «грешник» подцепил кольцо крючком, вделанным в лямку рюкзака, вырвал чеку и кинул в окно второго этажа.
Грохнуло.
Вервольф осклабился довольно и побежал дальше.
Когда перед ними открылась площадь, Гупи понял, почему им удалось до нее добраться живыми и, по большей части, невредимыми. Гейтс был прав, снайперы не старались их убить, а гнали в заданном направлении.
Небольшая, почти квадратная площадь, с Доской почета, на которой не осталось ни одной фотографии, только выложенное большими буквами слово «СЛАВА», и упавшим, а может быть, и сброшенным с невысокого пьедестала памятником бессмертному Вождю мирового пролетариата, который даже лежа указывал вытянутой рукой в небо, то бишь в пустоту. В былые времена такую площадь можно было увидеть почитай что в каждом небольшом провинциальном городке. Варьировали, да и то исключительно в допустимых пределах, лишь оформление почетной Доски и художественное воплощение образа Вождя. Как правило, площадь располагалась перед входом в здание горсовета или городского отделения партии – нередко это было одно и то же здание, – и служила для торжественных митингов по случаю официальных праздников, выделенных в календарях красным цветом.
Эта площадь была заполнена мертвяками. Нет, они не изображали собравшихся на митинг гегемонов. Зомби тупо шарахались из стороны в сторону, натыкались друг на друга, спотыкались, падали, поднимались и снова пытались куда-то идти. И, судя по всему, настроены мертвяки были крайне агрессивно. Порыкивая и повизгивая, они то и дело отвешивали друг другу оплеухи. Иногда кусались. Отдельные твари пытались пинаться, но с разрушенным вестибулярным аппаратом даже на двух-то ногах устоять непросто. Временами кучка зомби набрасывалась на кого-то одного, избранного по непонятному принципу, и буквально раздирала его на куски, после чего на останках начиналось омерзительное в своей кровавой откровенности пиршество каннибалов. Если бы это были люди, Гупи решил бы, что все они вусмерть пьяны или находятся под воздействием очень сильного наркотика. Но среди зомби алкоголики и наркоманы не водились. Тогда, что же с ними происходит?
