комбинезоны, что и начальник цеха, только у работников одежда была мокрой и грязной, у некоторых – рваной, перехваченной на поясе куском бечевки или проволокой в белой пластиковой оплетке. И все как один были в резиновых ботах, потому что стоять приходилось по щиколотку в полужидкой, перемешанной с опилками грязи. Поначалу Мейт решила, что это загустевшая кровь, но, по счастью, быстро сообразила, что как раз крови-то в цехе взяться неоткуда – всем известно, что товарищество «Ген-модифицированные белки Ше-Матао» изготовляет продукты питания не из натурального мяса, а из белковых компонентов, частично синтезированных в биореакторах, частично извлеченных из ген-модифицированных морских водорослей. Пусть так, но, в отличие от остальных, на ногах у новой работницы были не резиновые боты, а войлочные тапочки, в которых ей и пришлось лезть в мерзкую, зловонную грязь. Вернувшись домой, Мейт несколько часов парила ноги в горячей воде и терла жесткой щеткой, а ей все казалось, что въевшиеся в кожу, забившиеся под ногти грязь и вонь останутся теперь с ней навечно.
Перед каждым работником стоял высокий металлический стол. Вылавливая что-то из вязкой жижи, заполнявшей неглубокие кюветы по краям стола, работники внимательно осматривали находку, мяли пальцами – некоторые даже нюхали! – после чего кидали странные, похожие на перепачканные грязью небольшие упругие мячики либо на медленно ползущую по центру стола резиновую ленту, к которой «мячики» словно бы прилипали, либо на пол, себе под ноги. Бригадир натянул резиновую перчатку и выхватил странный «мячик» из рук одной из работниц. Это шмульц, сказал он, показав Мейт предмет. Основа всех продуктов, выпускаемых «ГБ». На первый взгляд шмульц напоминает дерьмо. Да и пахнет он, как дерьмо, бригадир сунул округлый кусок шмульца Мейт под нос. Не морщись, усмехнулся он, увидев гримасу на лице новой работницы, скоро привыкнешь. Здесь все так воняет. Запах отбивают только на последней стадии изготовления продуктов, когда добавляют красители и ароматизаторы. Продукт должен иметь товарный вид и запах, глубокомысленно изрек он, любуясь при этом лежащим на ладони куском похожего на дерьмо шмульца. Иначе кто ж его покупать станет. Ежели будешь стараться и хорошо работать, то со временем тебя переведут в другой цех, туда, где почище. Но здесь мы выполняем, почитай что, самую важную работу – сортируем шмульц. Качественный продукт получается только из зрелого шмульца. Пропустишь кусок незрелого, и всю партию готового продукта можно на переработку отправлять. Само собой, после этого вся смена, при которой незрелый шмульц на конвейер прошел, без зарплаты остается. Это, я полагаю, понятно. Кусок шмульца, грязь на котором начала подсыхать, полетел на стол. Запустив в кювету руку в перчатке, бригадир выловил из темно-коричневой слизи свеженький кусок ген- модифицированного дерьма. А теперь усекай, как отличить зрелый шмульц от незрелого, два раза повторять не стану.
Прежде Мейт полагала, что самым отвратительным эпизодом в ее жизни был случай, когда четверо полупьяных парней силой затащили ее в темный подъезд. После урока, что преподал ей бригадир из цеха сортировки шмульца, Мейт Ут-Харт поняла, как жестоко она заблуждалась. А почему недозрелый шмульц кидают на пол? – поинтересовалась Мейт у бригадира. «Потому что он уже не дозреет», – ответил тот. Недозрелый шмульц только в переработку и годится. В переработку? Мейт удивленно посмотрела на пол. Но его же ногами топчут. Бригадир усмехнулся. Винные ягоды тоже топчут ногами, чтобы сделать вино. Можно, конечно, и прессом сок выдавить, но вкус будет не тот. Дома, отмокая в ванной, Мейт думала, что никогда больше не пойдет на фабрику «ГБ«, уж лучше с голоду подохнуть, чем заниматься сортировкой дерьма. Так она решила, но пошла. А что было делать? Это наедине с собой можно говорить, что, мол, лучше я умру, чем сделаю то-то и то-то. Однако на деле умирать почему-то никто не торопится.
В цех сортировки шмульца Мет Ут-Харт вернулась и проработала там без малого три больших цикла, пока не была переведена в цех прессовки и сублимации. Человек – поразительное существо, способное привыкнуть почти ко всему. Ну разве что только жить под водой пока еще не научился. Мейт привыкла и к удушающей вони в цехе, и к постоянной грязи под ногами, и к ощущению гадливости, когда приходилось брать в руки и тщательно ощупывать теплый аморфный комочек шмульца. Единственное, что Мейт не смогла побороть, так это чувство тошноты, возникавшее всякий раз, когда, зайдя в магазин, она видела полки, заваленные продукцией «Ген-модифицированных белков Ше-Матао». Пакетики из блестящей фольги с изображениями счастливо улыбающихся красоток – «Сублимированный гуляш», «Котлетный фарш», «Универсальный суповой набор», «Завтрак менеджера», «Шашлык по-тайнорски» – знали бы покупатели, из чего все это сделано!
– Так сколько же?
– Три средних цикла, – с показным безразличием Мейт пожала плечами. – Ну, может быть, чуть больше – четыре.
– А потом?
– А что потом? – Мейт смотрела не на собеседника, а на стоявшую перед ним полупустую бутылку. – В магазине при заводе продукты «ГБ Ше-Матао» продаются за полцены.
– Что и требовалось доказать, – улыбнулся ка-митар.
– И что же это доказывает? – не поняла Мейт.
– Человек – такая тварь, что ко всему привыкает. Не так ли?
Мейт скроила презрительную гримасу – тоже мне, новость.
Ка-митар подался вперед, навалился грудью на стол, руками обхватил бутылку и вполголоса, как будто опасался, что их могут подслушивать, произнес:
– Сначала мы привыкаем есть то, что мало похоже на пищу. Потом привыкаем не замечать призраков Ночи. – Ше-Рамшо наклонил голову к плечу, при этом взгляд его по-прежнему следил за цветом глаз Мейт. – Так проще жить, верно?
– Как? – Вопрос слетел с губ Ут-Харт, подобно сухому листу с дерева, – с шелестом, который скорее угадывается, чем слышен.
Ка-митар резко подался назад. Бутылка, что он зажал в ладонях, скользнула по столу и замерла на самом краю.
– Не замечая, что происходит вокруг. – Держа бутылку меж ладоней, Ше-Рамшо поднес ее к губам и сделал глоток. – Почему у тебя дома нет схороников?
– Потому что я не верю в призраков Ночи, – ответила Мейт.
– Потому что ты не хочешь их замечать. – Ка-митар залпом допил остававшееся в бутылке бальке и со стуком припечатал донышко бутылки к столу. – Смотри, сестра. – Ше-Рамшо вытащил из-за пазухи горсть небольших амулетиков, нанизанных на грубую серую нитку, и высыпал их на стол. – Смотри, это «Глаз Ночи», – он показал Мейт шарик из черного непрозрачного стекла. – Это, – Ири поднял со стола изогнутый кусочек темно-коричневого пластика, – «Корень Зла». А вот еще, – в пальцах у святоши оказался совершенно непонятный предмет, похожий на растрепанный, с торчащими во все стороны концами спутанных ниток клубок шерсти, – «Звезда Нерожденных». «Небесная Стрела» – металлический штырь, похожий на гвоздь без шляпки. – Все эти схороники сделаны руками воспитанников приюта при шахане, в
