– Ну, в общем так, – согласился Гюнтер.
Александр незаметно показал Дику кулак – мол, кончай смущать парня, ему и без того паршиво.
– В общем, все в моей жизни складывалось как надо… Хорошо… Я погиб в тот самый день, когда мне исполнился двадцать один год. Точно в день рождения… Как вам такое?.. Отец подарил мне прогулку на экстрим-скутере по каньону в национальном Стэнд-парке. Нас было десять человек, друзей-однокурсников. Экстрим-скутер вел профессиональный пилот… Этот аттракцион существует уже более двадцати лет, и за все это время – ни одной аварии. А вот нам не повезло… Не знаю, что уж там произошло, то ли сам скутер забарахлил, то ли пилот в какой-то момент не справился с управлением, только наша машина на полной скорости врезалась в скалу. И, опять же, система безопасности, гарантировала выживание пилота и пассажиров при самой серьезной аварии… И выжили все. Кроме меня. Потому что спасательная капсула моего кресла почему-то не сработала… Вы знаете, я отчетливо помню момент смерти… Нет, правда! Скутер левым крылом зацепил скалу. Меня выбросило из кресла, и я грудью ударился о горизонтальный поручень. Внутри что-то хрустнуло, дыхание оборвалось… Но это была еще не смерть. Резко потеряв скорость, скутер завалился носом вниз, я полетел через поручень и затылком ударился об угол приборной панели… – Гюнтер провел ладонью по затылку. – Мне показалось, что кости черепа треснули… Или разошлись по шву… Как бы там ни было, я почувствовал, как через дырку в голове жизнь покидает тело… Наверное, это длилось несколько секунд, но в моем субъективном восприятии они растянулись если и не до пределов вечности, то все равно очень надолго. Я видел, как по лобовому стеклу кабины скутера побежала трещина. Которая начала ветвиться, подобно разрывающей ночной мрак молнии. Затем стекло выгнулось внутрь кабины и рассыпалось мелкими осколками. Стеклянные брызги летели ко мне и все никак не могли долететь. А я чувствовал, как холодеют ноги, как немеют пальцы на руках… При этом мне не было страшно. Хотя я не видел ни темного коридора со светом в конце, ни каких-либо призрачных фигур, готовых препроводить меня в мир иной. Напротив, я ясно, с ужасающей конкретностью понимал, что это конец. Конец всему. Что, как только жизнь покинет мое тело, для меня уже больше ничего и никогда не будет. Я знал, что ухожу не в вечность, а в небытие… Помню, я вдруг испугался, когда понял, что не чувствую своего носа. Почему? Да грех его разберет… Я умер прежде, чем скутер упал на дно каньона. Должно быть, «Скорая» прибыла быстро, если им удалось меня оживить… И голова моя пострадала меньше, чем я думал. – Гюнтер смущенно улыбнулся и развел руками. – Вот и все. Не очень-то увлекательная история.
– Это ты так думаешь, парень. – Дик хлопнул Гюнтера по плечу. – А расскажи ты ее кому-нибудь из тех, с кем летел в этом грешном скутере, так он бы в обморок грохнулся. Точно тебе говорю!.. Ну, а ты? – посмотрел он на Александра. – Ты что скажешь?
– А что ты хочешь знать? Кем я был в прошлой жизни? Или как я умер?
– Тебе решать, с чего начинать.
– А почему бы тебе самому не рассказать…
– Всему свое время, Александр, – вымученно улыбнулся Дик. – Всему свое время. Я оставил свою историю напоследок, потому что она настолько ужасна, что, боюсь, услыхав ее, вы не захотите со мной знаться, – и, подражая Юм-Памараку, добавил: – Ага!
Александр помахал перед собой рукой, будто отгоняя неприятный или слишком резкий запах.
– Нет, приятель, тебе меня не переплюнуть.
– Хочешь сказать, твое прошлое черно, как космос? – Дик недоверчиво прищурился.
– Что бы ни было у тебя в прошлом, Дик, сомневаюсь, что ты был казнен по приговору Высшего суда Союза Шести Планет.
– Да ты что? – изумленно вытаращился Дик. – Серьезно?
– Абсолютно.
– Надо же! – Дик азартно хлопнул себя ладонями по ляжкам. – А я-то полагал, что на планетах Союза Шести смертная казнь упразднена.
– Применяется лишь в особых случаях, по приговору Высшего суда.
– Ну да, ну да, – быстро кивнул Дик. – Как особая мера… – Он откинулся назад и ухватил себя за подбородок. – Но, послушай, это что ж такое нужно было отчудить, чтобы тебя к смерти приговорили?
– Рассказать?
– Ну, конечно! Давай!
Дик поудобнее устроился на валуне и приготовился слушать Александра, будто древнего сказителя, который должен был поведать невероятную историю о доблести и славе.
– Я был врачом. И очень хорошим врачом. Поэтому к моим услугам прибегали самые высокие представители государственной элиты…
– Что, хочешь сказать, и Сам? – не выдержав, перебил Дик.
– И Сам, – улыбнулся Александр. – Хочешь знать, от какого недуга страдает президент Дэн Урсенко?
– Нет! – сделал резкий отрицательный жест Дик. – Я предпочитаю не перегружать память бесполезной информацией.
– Мудрое решение.
– Ну, так! – щелкнул пальцами Дик.
– Все отлично знают, что власть меняет людей. И, как правило, не в лучшую сторону. Но вот до какой степени, этого никто даже представить себе не может. Человек, едва ступивший на первый уровень пирамиды власти, уже начинает осознавать свое превосходство над другими. Он не умнее, не сильнее и даже не красивее других. Но он считает, что получил это право превосходства вместе с должностью. Что уж говорить о тех, кто вскарабкался выше, откуда рукой подать до самой вершины. Они считают себя едва ли не небожителями. Их уже ничто не связывает с теми, кто остался внизу. Кроме одного – как и все, они смертны. Поэтому всегда, во все времена люди, облеченные властью и не обделенные финансами, искали способы продлить существование своей бренной плоти. Хотя бы ненадолго. Пусть даже разум при этом померкнет, как пламя свечи перед рассветом. Стремление жить превращается для них в навязчивую идею. В еще одну болезнь, съедающую их изнутри. К каким только средствам борьбы со старостью они не прибегают! Сидят на всевозможнейших диетах, совершают совершенно безумные оздоровительные процедуры, как лекарство, принимают внутрь то, что ни один здравомыслящий человек и в руки не возьмет, доверяются самозваным целителям и шарлатанам. Ну и, конечно, в полной мере используют последние достижения медицины. В какой-то момент среди представителей высшей власти Союза Шести Планет стала модной процедура восстанавливающей ДНК-терапии.
– Я читал об этом! – встрепенулся Гюнтер. – Точно! Ее еще называли лекарством от всех болезней, способным продлевать жизнь едва ли не до бесконечности.
– Очередная глупость, поднятая на щит недобросовестными писаками, – пренебрежительно махнул рукой Александр. – Это всего лишь медицинская процедура, способная дать положительный эффект при лечении далеко не всех заболеваний, и только в совокупности с другими методами лечения. Сама по себе процедура восстанавливающей ДНК-терапии не полезна и не вредна. Регулярно проводить ее – все равно что стричь ногти или волосы. То есть мы делаем то, с чем здоровый организм и сам неплохо справляется. Суть процедуры заключается в том, что раз в месяц в организм человека вводится специально подготовленная культура клеток, которые оседают на стенках воротной вены печени. Они начинают выделять комплекс ферментов, которые, проникая в клетки организма, очищают их от мутировавших, дефектных ДНК. Это в теории. На практике же эффективность этой весьма дорогой, надо сказать, процедуры так и не была подтверждена. Однако после того, как не особо утруждающие себя проверкой фактов журналисты провозгласили ее панацеей и эликсиром бессмертия в одном флаконе, правительственные бонзы, все, как один, стали требовать для себя процедуру восстанавливающей ДНК-терапии. И я занимался этой ерундой, поскольку, во-первых, был уверен в том, что процедура сама по себе абсолютно безвредна и безопасна, а во-вторых, приготовлением клеточной культуры для ДНК-терапии занималась лаборатория института, в котором я работал. А для научного института, как известно, любое дополнительное финансирование никогда не бывает лишним. Все шло просто замечательно. До тех пор… – привычным движением Александр быстро провел по голове растопыренной пятерней, как будто хотел взъерошить волосы, которые были у него когда-то. – До тех пор, как после очередной, самой обычной процедуры не умерли пятеро высокопоставленных чиновников, возглавлявших ключевые министерства Союза Шести Планет.
– Грех меня забери! – звонко хлопнул в ладоши Дик. – Знаменитая траурная декада, случившаяся год назад! Так это твоя работа?
– Сомневаюсь, – покачал головой Александр. – Я повторяю, сама по себе процедура, что я проводил, была совершенно безвредной. Я в этом уверен. Да и потом, согласись, странно, что пять человек одновременно скончались от инъекций, которые прежде не причиняли им никакого беспокойства.
– Хочешь сказать, тебя подставили?
– Лично у меня в этом нет ни малейшего сомнения. Понятное дело, я сам навещал своих пациентов. Каждый, въезжающий в Градбург, проходит самую тщательную, многоуровневую проверку. У меня при себе всегда был небольшой кейс-холодильник с препаратами для ДНК-терапии, расфасованными в нужных дозах по герметично закрывающимся тубам. Перед личной проверкой я сдавал кейс охраннику, который возвращал мне его после того, как я выходил из камеры сканирования. Процедура сканирования занимает около двух минут. За это время легко можно заменить тубы в кейсе.
– Выходит, это был заговор?
– Подготовленный на самом высоком уровне. Когда уже в камере я обдумывал все, что произошло, то неизменно приходил к выводу, что за всей этой историей легко мог стоять не кто иной, как сам президент.
– Дэн Урсенко?
– А почему нет? Моими руками Урсенко убрал пять ключевых министров, каждый из которых мог стать претендентом на его место. Теперь президента окружают только лояльные ему люди. Действуй он иными методами, это могло бы привести к волнениям, а то и к импичменту. А так – налицо психопат-одиночка, врач-убийца, который, пользуясь своим положением, пытался отравить всех членов кабинета министров. И, кстати, едва не добрался до самого президента.
– Ну, в общем, схема получается красивая, – подумав, согласился Дик. – Полагаю, ни один адвокат не взялся за твою защиту.
– Мое дело рассматривала особая коллегия Высшего суда. В таких случаях адвокат подсудимому не полагается. Хотя он может защищать себя сам. До вынесения окончательного приговора я около года провел в одиночной камере, откуда меня изредка выводили на так называемые допросы, где не давали и слова сказать. Все показания были уже записаны. От меня лишь требовалось завизировать их. Меня не били, не пытали. Мне протягивали перо и предлагали поставить подпись. Поначалу я отказывался, пытался что-то объяснить. Но, как только я начинал говорить, следователь выходил из комнаты. А когда я умолкал, меня забирали охранники и отводили назад в камеру. Через неделю процедура повторялась. Меня кормили. Мне предоставляли средства личной гигиены. Но больше – ничего. Представляете, каково это – день за днем сидеть на койке и тупо смотреть в стену перед собой, зная, что ты никогда отсюда не выйдешь? И, в конце концов, я решил, да грех их всех забери!.. И подписал признательные показания. Через два дня мне был вынесен приговор без права подачи апелляции. А вечером следующего дня меня казнили.
– Не может быть! – Вид у Гюнтера был растерянный, но при этом смотрел парень на Александра недоверчиво. – Так не бывает!
– О чем ты, парень? – непонимающе посмотрел на него Дик.
– В нашем Союзе Шести Планет закон для всех един! Никто не может быть осужден, и уж тем более приговорен к смертной казни, только на основании собственного признания! Это… Это же просто нелепо!..
– А то, как мы тут оказались, не нелепо?
– Это совсем другое! – снова затряс головой Гюнтер.
– И в чем же разница? Нас приговорили к жизни после смерти – это, по-твоему, нормально? В порядке вещей? – Дик все больше входил в раж. – И что же, нам теперь всем хором орать: слава президенту Урсенко!..
Александру показалось, что еще немного, и Дик ударит Гюнтера. Он уже готов был вмешаться, но Дик сам вдруг остановился, махнул рукой и отвернулся. Как будто ему стало невыносимо скучно.
– Закон почти всегда отходит на второй, а то и третий план, когда дело касается государственных интересов. – Александр старался говорить как можно спокойнее, чтобы не спровоцировать новую вспышку возмущения или гнева. – Такова уж реальность, Гюнтер, и с этим, увы, не поспоришь.
