огнедышащая скотина сократила расстояние до критического, самолёт под чутким Васькиным руководством снова заложил крутой вираж, уйдя почти на встречный курс. На волосок разминувшись с драконом, они, не меняя направления, понеслись над волнами, набирая высоту.
Акела, повернув голову, увидел, что чудовище машет крыльями уже тяжелее и поворачивает не так проворно, как раньше. Он повернулся к Соловью, но Барс уже что-то орал тому в ухо. Встречный ветер уносил слова. Донеслось: '… устаёт' и'…резко вниз под сорок пять…' и отборный мат. Да, в сердцах Василич, обычно от него такого не услышишь. Волшебный транспорт, поднявшись метров на сто пятьдесят над водой, понёсся по прямой. Рёв и шипение огня сзади показали, что тварь хоть и выдохлась, но добычу упускать не намерена. Вопль повторился ближе, в затылок повеяло теплом.
— Пора! — заорал Барс, — предельный дифферент на нос!
Ковёр 'клюнул носом' и резко пошёл к воде. Барашки волн неслись прямо в лицо, сердце сжалось, ударив полтора раза. Чиркнув по гребням волн, он буквально прыгнул вбок. В тот же миг огненный язык лизнул задний левый угол ковра. За спинами послышался сочный шлепок и рёв монстра оборвался каким-то судорожным всхлипом.
Люди зачарованно смотрели, как бьётся в волнах исполинская туша, погружаясь в море всё глубже и глубже. Вот на поверхности осталась одна голова, последний сиплый рёв прокатился над волнами, скрылась… С грохотом ударил вверх столб пара. Всё, отпрыгался, сердешный.
— Покойный был-таки неправ, — вынес эпитафию Акела.
Но расслабляться, как выяснилось, было рановато. Теряя ход, ковёр тяжело полз над самыми волнами, намокая ещё больше. Соловей попытался поднять его выше, но с таким же успехом он мог тащить себя за волосы вверх. Вот набежавшая волна с размаху хлюпнула прямо на ковёр, окатив его экипаж.
— Мужики, до берега не дотянем, — убито сказал Васька.
— Значит, жопа, — резюмировал Акела. На душе скребли острыми когтями голодные кошки. Стоило выкрутиться из стольких передряг, чтобы тебя утопили, как котёнка в помойке. И кто? Безмозглая огнедышащая скотина.
— Парус! На траверзе парус! — крик Барса вырвал их из траура. Мористее их, курсом крутой бейдевинд, шёл большой парусник при полной оснастке. Воспрянувши духом, друзья, казалось, придали новые силы своей обессилевшей вконец «лошадке», которая, такое впечатление, боролась за живучесть вместе с экипажем. Всё ещё сильно кренясь, ковёр поднялся чуть выше волн и, прибавив скорость, пошёл на перехват. Кипень белых парусов, выпуклые борта, лица моряков, застывшие в изумлении, стремительно неслись навстречу…
Глава 8. Такое разное счастье
Я не знаю мудрости, годной для других,
Только мимолётности я влагаю в стих.
В каждой мимолётности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.
Ковёр с размаху шлёпнулся на палубу, потеряв всякие признаки жизни, воздухоплаватели по инерции кубарем покатились по палубе. Акела, едва успев сгруппироваться, треснулся о какую-то надстройку. Нептун её ведает, как она называется, но твёрдая, зараза. С трудом приподнявшись, огляделся. Барс, конечно, уже на ногах, озирается, прокачивает обстановку. Соловей, стеная, поднимается, держась за бок. Тоже обо что-то приложился.
Вокруг уже собрался экипаж. С оружием и без него, одетые кто во что горазд, лица продублённые и обветренные, но глаза их полны детского изумления и суеверного ужаса.
'Ох, чует моё сердце, — подумал Акела, — не на торговое судно мы попали'.
Он поправил меч, тщательно завёрнутый и висящий за спиной. Как ещё об него не покалечился, удивительно. В это время моряки расступились, давая дорогу широкоплечему мужику среднего роста. Лет пятидесяти на вид, внешность просоленного морского волка, седоватая шкиперская бородка, светло-серые глаза с жёстким прищуром. Несомненно, капитан этой посудины.
Что-то не лучится его лицо самаритянской добротой. Этот с себя последнюю рубашку не снимет, а вот с них — запросто. Да оно и понятно, незваный гость не только на Руси хуже татарина. Одно хорошо, что взять с них решительно нечего. Кроме меча, конечно, но его ещё попробуй возьми.
Невесёлые размышления прервал резкий голос 'первого после Бога', он о чём-то спрашивал, причём явно на английском. Акела пожал плечами. То ли у Капитана язык архаичный, то ли «юридизмами» (так они когда-то маты называли) изобилует, но не понял он ровным счётом ничего. Одна надежда на Барса.
Как-никак, язык бывшего потенциального противника. А как же? Если во всех четырёх океанах разные там «котики» и «тюлени» болтают строго по-русски, то уж нашим «косаткам» сам Бог велел аглицкий знать. Главное, понять друг друга, а там, глядишь, и возляжет волк рядом с ягнёнком. В принципе, ничего невозможного нет. Главное — ягнёнка менять почаще.
А, всё правильно, вот ему Андрей что-то отвечает, Капитан что-то рычит в ответ, но всё-таки не монолог, как у этих Нетопырей вонючих. Так, кажется, до чего-то всё-таки доболтались.
— Гарри! — зычным голосом заорал Капитан. Из толпы выскочил здоровенный мужик с чёрной бородищей и тяжёлой золотой серьгой в ухе. За поясом его был заткнут широкий тесак. Выслушав распоряжение, он приглашающе махнул рукой и потопал куда-то. Гости потащились за ним. Поравнявшись с Барсом, Акела тихонько спросил: 'Джентльмены удачи?'
— Вроде того, — отозвался тот, — капитан настаивал на том, что мы колдуны и, следовательно, нас необходимо срочно за борт.
— Ты, естественно, убеждал в обратном?
— Ни в коем случае. Я ему подвёл, что, если мы колдуны, то нас так просто за борт не спровадишь — хлопотное это дело. А если нет, тогда зачем за борт?
— Дипломат. Прямо Талейран.
Андрей растянул губы в своей любимой коварной улыбке. Они спустились по трапу и провожатый распахнул перед ними дверь довольно просторной каюты. Было в ней несколько грязновато, но всё необходимое для жизни имелось.
Слова 'Sit down' все поняли без перевода и расселись за длинным столом. Гарри плюхнулся рядом, перебрасываясь с Андреем короткими фразами. Тот общался вполне свободно, лишь иногда переспрашивая. В целом разговор носил мирный характер. Моряки, они в любом веке моряки, общий язык им, по определению, найти легче.
Резко открывшаяся дверь впустила Капитана. Гарри вскочил, путешественники тоже встали. Досадливо махнув рукой, Кэп уселся во главе стола и, дождавшись, пока все приземлятся, что-то сказал Барсу. Тот коротко ответил: 'Yes, sir'. Повернувшись к друзьям, лаконично сообщил: 'Он будет говорить, я — переводить вам'.
Капитан выплюнул длинную фразу, стукнув по столу здоровым волосатым кулаком с искусно выколотой на тыльной стороне акулой.
— Я — Боб Акула, капитан этого корыта под именем 'Пьяная русалка'.
Дождавшись перевода, Боб продолжил. Андрей перевёл: 'У меня нет желания на своей шхуне испытывать — колдуны вы или нет, удовольствие себе дороже. Таскать вас с собой тоже резона нет, ещё навлеку беду на судно или команду. Убить вас было бы самым лучшим выходом, но я знаю, что от мёртвых колдунов неприятностей можно огрести куда побольше, чем от живых.
Я решил так, — вы будете моими дорогими гостями, чтоб вас морские черти побрали, но только сутки. Послезавтра я вас высажу на Драконий остров. Если вы станете спорить… Ну, что ж, тогда придётся мне рискнуть и выкинуть вас за борт акулам. Жду вашего решения'.
— Думаю, лучше высадиться, — добавил Барс уже от себя, — но если этот остров просто голая
