захохотал. Он стонал, икал, вытирал бегущие слёзы. С трудом успокоившись, маг спросил через Марту — во что превратить наглеца?
«Наглец» ответил, что это не имеет значения, но сколько попыток просит уважаемый маг? Барон, заносчиво задрав лицо, ответил, что ему будет достаточно одной. Если же, смеясь, продолжил маг, он не справится, готов заплатить любую сумму и отпустить всех троих.
— Идёт, — сказал Акела, — пусть начинает.
Это Арцеллиус понял без перевода. Он простёр руки к противнику и стал громким голосом читать заклинание. При последних словах с кончиков пальцев с шипением и треском сорвались молнии. Они метнулись в сторону противника, но, чуть не долетев, погасли. Сильно запахло озоном. Театрально выждав паузу, Акела спокойно посмотрел на перепуганную Марту.
— Кто нам покажет отсюда дорогу? Что взять за проигрыш, я уже придумал.
Но она и рта открыть не успела. Побагровев, вероломный маг с проклятием выкрикнул что-то и послал ещё одну пару молний. Но и они так же погасли, не причинив Акеле ни малейшего вреда.
— Скажи мужу, Марта, — тяжело глядя в глаза изумлённому магу, произнёс Акела, — что он нарушил пари. Если он попробует ещё раз, я его размажу вот по этой стенке. Так и скажи.
Марта, побледнев, стала торопливо говорить что-то. изменившемуся в лице супругу. Тот сплюнул на пол и отрывисто пролаял какую-то фразу.
— Отто сказал, что с него хватит и того, что он спас вас на свою голову. Пусть убираются, как знают.
— Узнаю европейцев, — усмехнулся Андрей, — джентльмен — это тот, кто не попадается.
— Мужики, пошли, — шепнул Соловей, — я знаю, что делать.
Переглянувшись, друзья направились к выходу, краем глаза держа в поле зрения взбешённого мага. Едва барон потянулся к стене, на которой висело несколько кинжалов, Акела резко повернулся и рявкнул: 'Хальт! Цурюк, цум тойфель!'. Затем вплотную подошёл к магу, взял выпавший из руки кинжал и спокойно вышел за товарищами.
— Что придумал? — с ходу сгрёб он Ваську за плечо.
— Борисыч, — прошептал тот, — я могу управлять ковром-самолётом.
— Точно?
— Гадом буду! Вот не знаю как, но я прямо чувствую — могу. Понял, когда летели.
Не вдаваясь в детали, все трое рванули вверх по лестнице. Ковёр лежал на прежнем месте. Едва они уселись, волшебный самолёт загнул бортики и, поднявшись над полом, проскочил между зубцами башни.
— Ну что, никого совесть не мучает за угон ковра? — смеясь, поинтересовался Акела.
— Моя совесть, — отозвался Василёк, — старуха сговорчивая, завсегда поймёт и поддержит.
— Борисыч, — возмутился Барс, — какой угон? Этот 'херр Капут' пари продул? Продул. А обещал, между прочим, всё, что угодно. Вот пусть теперь рвёт волосы где хочет.
— Написано как сказано, — кивнул Акела.
Оказавшись в родной стихии, ковёр заложил вираж и понёсся в обратном направлении. Луна уже клонилась к закату, из-за зубцов гор показалось красное утреннее солнце. Внизу мелькал угрюмый серо- чёрно-белый ландшафт, похожий на зимний эмвэдэшный камуфляж. Примерно через полчаса на горизонте встала вертикальная чёрточка Ониксовой Башни.
— Вот это техника, всю жизнь о такой мечтал, а главное, никакой горючки не надо, — восторгался Васька, — куда прикажете, господа? До дому, до хаты?
— Успеем, правь прямо к Ониксовой башне, — подал голос Барс, — а вот интересно, Борисыч, этот ковёр зависать может?
— Это к Василию Викторовичу, — после секундной паузы 'перевёл стрелки' Акела, — он у нас водитель кобылы.
— Злой ты, Борисыч, и нехороший, — отозвался Соловей, — а зависать коврик может. Он столько всего может, что дай Бог здоровья 'херру Капуту'.
— Как только теперь место угадать, за каким окошком нас Катран ждёт? — задумчиво почесал переносицу Акела.
— А легко, — с оптимизмом отозвался Барс, — спускаемся, зовём на помощь Финогеныча, а он со всеми птахами в дружбе. Птички — идеальная разведка.
— Голова ты, Андрей Василич, — растроганно сказал Акела, — в правительстве твоё место.
— В здешнем? — хмыкнул Васька, — запросто. Свергнем какого-нибудь султана, Василича поставим, гарем поделим…
— Тебе здешнего гарема мало показалось? — вкрадчиво поинтересовался Андрей.
— Тьфу! — плюнул Соловей, — ну, как можно сравнивать? Они ж не моются совсем, зато жиром мазались, такие зачуханки! А восточные красавицы! — продолжал он, возведя очи горе, — Они только розовым маслом натирались.
— Масло — тоже жир, — невозмутимо парировал Акела, — а моются они вряд ли чаще. На югах вода сильнее лимитирована, а потеют чаще, жарко же. Значит, воняют ещё сильнее. Представляешь, бей-бише, любимая жена султана — большая, круглая, розовым жиром намазана, потная, скользкая, а ты пытаешься на неё залезть и всё время соскальзываешь. Лепота.
— Ну, Борисыч, — захохотал Васька, — ну, всё опошлил, сволочь старая. Так мою розовую мечту обкакать!
Пока они развлекались светской беседой, ковёр-самолёт, повинуясь мысленным командам Соловья, приземлился на небольшое плато. Поверхность его заросла карликовым кедрачом, до Башни оставалось километров пять. Разминая затёкшие ноги, Соловей и Акела с наслаждением закурили. Воздух, напоённый запахом снега с гольцов, прогонял сон и бодрил тело, наливая его звонкой, упругой силой. Посвистывали мелкие пичуги, снующие в стланике. Через некоторое время, раздвинув карликовые кедры, на полянку вышел леший по имени Финогеныч.
— Здорово бывали.
— Здорово, Финогеныч, — Соловей протянул ему курево, — как оно, ничего?
Леший, с наслаждением затянувшись, выпустил дым.
— Ничего, оно и есть ничего — пустое место, — из-под косматых бровей блеснули острые глазки, — вижу, ковёр-самолёт себе добыли, стоящая вещь и весьма редкая. Помощь вам нужна?
— Финогеныч, — вмешался Барс, — нам в башне этой меч надо добыть, ну, мы тебе рассказывали.
— Помню, — кивнул косматой головой лешак, — Катран. От меня чего надоть?
— Пусть твои пичуги разведают — где он у них хранится?
— Ох и оторвы же вы, мужики, — покачал головой леший, — на эдакий подвиг с кондака.
— Дружище, — обнял его за плечи Акела, — пока будем вокруг носами водить, нас орки выследят. Вот тогда уж настоящая веселуха начнётся. А оно нам надо? Лучше сразу — пришёл, увидел, победил. Так поможешь с птичками?
— Чего ж не помочь? Счас спроворим.
Он отошёл на несколько шагов и стал насвистывать на разные голоса. Тотчас из зарослей стали выныривать синички, сойки, снегири, свиристели. Серый поползень мотался по рукаву его шубы вверх-вниз. Усевшись на плечи, на руки, на голову или просто на снег, пернатая разведка внимательно слушала, что чирикал и насвистывал Финогеныч. Затем вся стая резко взмыла вверх. На несколько секунд вершина башни была окутана маленькими чёрными точками и запятыми, затем всё пропало, поиск пошёл уже внутри.
Минут пять прошло в напряжённом ожидании. Леший, попыхивая цыгаркой, являл собой картину полной невозмутимости. Затем стали возвращаться первые посланники. Садясь на плечо лесовика, они что-то свистели, щебетали и, повинуясь его знаку, исчезали в лесу. Финогеныч после каждого доклада в ответ на их напряжённо-вопросительные взгляды отрицательно мотал головой.
Прилетел поползень и стал что-то попискивать. Лешак тихонько посвистал ему сквозь зубы, юркая птаха ответила целой тирадой писка, щебета и свиста.
— Он нашёл ваш меч.
— Ай, молодца! — Акела от полноты чувств хлопнул Барса по спине. Тот, покосившись, хотел было
