Васька дрожащим голосом выругался.
— А ведь эти кабаны знают человека, — задумчиво сказал Берендей, — хотя… община живёт в двух днях пути, да разбойники шастают…
— А что, тебя что-то удивило? — остро глянул Барс.
— Да я и сам не понял, — честно ответил Царь, — почувствовал какую-то странность, а какую — понять не могу. Придёт что-нибудь умное в голову, тогда скажу.
…Прошло несколько дней.
— Всё, — сказал, остановившись, гном, — здесь тоже не пройти. Возвращаемся на ночлег.
Уже три дня путешественники искали проход в горном хребте, преградившем им путь, но безуспешно. С охотой что-то не заладилось. Молчаливый лес не радовал даже дробью дятла или щебетом вездесущих синиц, только угрюмо шумел кронами под налетавшим ветром. Зверь словно покинул здешнее предгорье или вымер. Даже следов не видать и это выглядело довольно странно. Орех здесь уродился богатый, до сих пор кедрач шишкой обвешан, должен быть живность. Что же могло так напугать лесных жителей?
За это время подъели всё, чем снабдили их радушные хозяйки христианской деревни. Свой рацион тоже не резиновый, приходилось жестоко экономить, лица путников осунулись. При каждом удобном случае Берендей уходил подальше от скалистых изломов, туда, где лес оживал птичьими голосами и старался подстрелить зайца или куропатку, но что это на пять здоровых мужиков?
Очень сильно они страдали от холода. Царь с гномом переносили его легче, — иная структура ткани, иной метаболизм. Но и они устали. Проглотив скудный паёк, путники потягивали чай, бездумно глядя в танцующие на углях язычки пламени. Впрочем, это только так говорится, что бездумно. Если сознание устало отключилось, то подкорка без устали крутила всевозможные варианты, не находя нужного.
— Ну, что делать будем? — задал риторический вопрос Соловей, — вы говорили, что у вас какое-то средство для подъёма есть. Может, наконец, пора им воспользоваться?
— А в башню полезем, цепляясь когтями, которых у нас нет? — язвительно отозвался Акела, — нельзя, Вась, одноразового действия это средство.
Про средство это Соловей узнал, когда друзья скупали в деревне древесный уголь и селитру.
— Ну, тогда не знаю. Может, у Дорина какие-то идеи есть? — на унимался Василий.
— У меня есть идея, — хмуро ответил гном, — но она не нравится даже мне, а вам, я думаю, не понравится ещё больше.
— Ну, попробуй, — устало предложил Барс, — терять-то всё равно нечего, и других вариантов нет.
— Я вчера видел вход в пещеру, она наверняка ведёт на ту сторону хребта.
— Так в чём же дело? — радостно спросил Соловей, — чего ж мы тогда мордой в стену бьёмся, а ты молчишь?
— Потому и молчу, что пещера эта новая и ход пробит совсем недавно. И ещё потому, что пробивали его не гномы, — их-то работу я бы сразу узнал. Чем-то плохим оттуда веет. Ясно тебе теперь, торопыга?
— Ясно, — бодро отозвался Акела, — только ведь выхода всё равно нет, только вход. К тому же единственный. Какие мнения? — он по очереди посмотрел на всех. Все по очереди согласно кивнули. Решено.
— Что там может быть? Как думаешь, Дорин? — спросил он у хмурого гнома.
— Да в том-то и дело, что не знаю, — чуть раздражённо отозвался тот, — думаю, всё, что угодно. Любая пакость. Но выбора действительно нет, пойдём.
…Друзья вслед за гномом осторожно вошли под низкие своды рукотворной пещеры или, точнее, подземного хода. Вспыхнули и затрещали в руках людей факелы, освещая путь. Проход был вытесан в сплошной скале, на стенах и потолке были видны грубые следы кирки, под ногами хрустело мелкое каменное крошево.
— Я ж вам говорил, — сварливо бурчал Дорин, — не гномья это работа. Мы пол делаем ровным, стены гладкими, а здесь? Тьфу, глаза б мои не глядели…
— Ладно, дружище, — хлопнул его по плечу Васька, — мы, конечно, за это безобразие выговор им объявим, но проходом всё-таки воспользуемся.
Слава Богу, габариты тоннеля не заставляли сгибаться. Можно было идти спокойно. Примерно часа через полтора гном вывел их к развилке, — один ход шёл чуть влево, другой под большим углом сворачивал вправо. Дорин задумался.
— Пойдём по правому тоннелю. Он пробит позже. Левый завален или его что-то сделало труднопроходимым.
— Или там кто-то поселился, — тихонько добавил Барс.
Метров через двести этот тоннель почти под прямым углом повернул налево. Часа три они шли по прямой. Ход был глухим, — ни окошек, ни боковых ходов. Однако, как ни странно, воздух был вполне пригоден для дыхания. Внезапно гном остановился. Ход перегораживала решётка из толстых, в руку взрослого мужчины, железных прутьев.
— Та-ак…,- протянул Акела.
Все вопросительно посмотрели на Дорина. Тот возмущённо фыркнул.
— Ну, что уставились? Решётка — она везде решётка. Мои подземные знания к ней никаким боком.
— Да ладно, — примирительно сказал Барс, — какие мнения? Загородка от докучливых туристов?
— Или чтобы кто-то или что-то не вышло в мир, — предположил Берендей. Спокойно он это сказал, но в замкнутом пространстве подземного хода его слова прозвучали зловеще. У людей по спине пробежал холодок.
— Стоп! — поднял ладони Акела, — братцы, мы так до скончания века тут на кофейной гуще гадать будем. Дорин, дружище, у гномов же под землёй не пять чувств, а все семь или восемь. Прислушайся к себе, — что сам чувствуешь?
Против ожидания, строптивый друг не стал фыркать, а замер, взгляд расфокусировался. Прошло с полминуты, маленькие глазки остро глянули на товарищей. Гном молчал, подбирая нужные слова.
— Ну, — не выдержал Соловей.
— Там что-то плохое. Не столько даже опасное, сколько… как бы сказать? Противное до тошноты.
— Уже что-то, — кивнул Барс, — стало быть, ломаем?
Все повернулись к Акеле. Тот пожал плечами.
— А куды бечь-то?
На сей раз взгляды вновь обратились на гнома. Тот поднял мохнатые брови.
— Что ещё?
— Дорин, не вредничай, ты у нас гном или балалайка? — Акела улыбнулся, — ну, куда мы без тебя под землёй? Чем эту железяку сломать?
— Ну, ваши мечи не годятся. У Берендея сталь хороша, да клинок тонковат. А мой лабрис в самый раз, — он вытянул из-за пояса и взвесил на руке свою тяжёлую двойную секиру, — а ну-ка, в сторону, мальчишки, гном работает, — и, поплевав на ладони, стал наносить полновесные удары в основание среднего прута. Гул, звон, искры. С потолка посыпались мелкие камешки, упало несколько камней покрупнее, размером от кулака до головы ребёнка. Низ прута был перерублен.
— Главное, чтобы не обвалился ход, — сквозь зубы проворчал Дорин, принимаясь наносить удары по верхней части прута. Снова посыпались камешки, камни, послышался какой-то глухой гул. Толстый прут со звоном упал на каменный пол.
— Быстрее, пока не завалило, — Дорин подтолкнул к проходу Акелу. Тот протиснулся между прутьев, за ним Барс, когда стал протискиваться Соловей, гул сверху стал угрожающе усиливаться.
— Берегись! — крикнул Дорин, отпрыгивая назад. Рывком за одежду он повалил на себя Берендея. Барс, схватив за руку Соловья, выдернул его из пролома. В этот момент сверху посыпались камни, быстро превращаясь в настоящий камнепад. Люди сломя голову бежали по галерее.
Отбежав на безопасное расстояние, они остановились, тяжело дыша. Шум обвала постепенно стих. Вернувшись назад, они обнаружили, что ход наглухо завален. Напрасно они кричали, звали друзей — камень
