— Ком, ком, — повторил он, приглашающе маня рукой.
— Их комме, их комме, — решил проверить свою догадку Акела, ступая на ковёр одновременно с товарищами.
— Гут, — расплылся в улыбке их спаситель. Точно, немецкий язык. Это радует, хотя мы и в нём не сильны. Разве только Андрюха, хрен его знает, чего ему там в Дзержинке в голову напихали.
Рыжеусый привычно шлёпнулся на задницу и похлопал ладонью рядом с собой. Ковёр-самолёт, что ли? Ну, точно. М-да, прямо как в той песне, где 'мы рождены, чтоб сказку сделать былью'. Значит, делать уже нет нужды, вот оно, наяву. Едва они устроились рядом с «водителем», края ковра загнулись наподобие бортиков и он, чуть приподнявшись над полом, заскользил по отлогой траектории всё выше и выше.
Ну, а это как объяснить прикажете? Откуда наши сказочники про эту диковину вызнали? Или тоже прорыв сознания? Ох, что-то многовато на него списывать приходится, выдержал бы, не треснул. Осторожно заглянув за край, они увидели далеко внизу хребёт, который тщетно пытались преодолеть. На горизонте, освещённая яркой Луной, зловеще высилась Ониксовая Башня.
Они удалялись от неё на большой скорости курсом примерно на зюйд, то бишь, вдоль того самого злополучного хребта. Хотя ветер лишь обдувал им легонько лица, по проносящемуся внизу пейзажу было видно, что ковёр мчится с сумасшедшей скоростью.
Минут через сорок полёта прямо по курсу обозначился высокий сумрачный замок. Он был словно соткан из тьмы, лишь в одной из башен, на самом верху, светилось три окна. Диковинный транспорт наклонил нос и плавно заскользил к вершине башни, верхняя площадка которой была окружена крупными зубцами.
Посередине площадки ярко горел большой костёр. Ковёр мягко опустился на каменный пол. Его хозяин, встав на ноги, величественно направился к лестнице, ведущей внутрь строения. Оглянувшись, он приглашающе махнул рукой гостям. Те молча последовали за ним, ломая голову — в какое дерьмо они вляпались на сей раз?
Миновав несколько пролётов, они, вслед за хозяином, вошли в огромный зал типично средневекового вида. Стены были увешаны различным оружием и доспехами. Над каждой из семи дверей, расположенных симметрично по окружности залы, висели головы диких зверей. С балок свешивались штандарты, на стенах в держателях ярко горели факелы, пол был устлан чистым сеном. В центре стоял массивный дубовый стол, окружённый даже на вид тяжёлыми креслами. В огромном камине жарко пылали целые куски брёвен.
Усаживаясь за стол, тевтон предложил то же самое им, это-то Акела смог понять. Они не заставили себя упрашивать, усталость и напряжение брали своё. Внушительным жестом наклонив голову, маг представился.
— Их бин магистр… Арцеллиус, барон Отто фон Штокк, — смог только разобрать Акела. Затем барон разразился несколькими энергичными тирадами, из которых он ровным счётом ничего не понял. Глянув на друзей, он увидел на их лицах то же самое недоумение.
— Их бин руссиш витязь Акела, — с грехом пополам собрал он подходящий ответ. Друзья, приняв мяч с лёту, отрекомендовались аналогичным образом.
'Лапидарно и бездарно', — мысленно не слишком-то удачно скаламбурил Акела. Косматые брови их избавителя удивлено поползли вверх. А ведь учил когда-то немецкий, дубина. Кто же мог знать, что пригодится он только на исходе пятого десятка лет, да ещё при столь неординарных обстоятельствах.
— Марта! — заорал магистр Арцеллиус зычным голосом, — майн либер Марта! Ком цу мир, шнеллер! Шнеллер, майн либер фрау, доннерветтер!
Послышался звук лёгких торопливых шагов и звонкий женский голос закричал: 'Их комме, их комме, майн либер… Чтоб ты лопнул! Орёт, как на пожаре, таракан усатый…'
Последние слова, к удивлению гостей, были негромко сказаны на чисто русском языке. Из-под арки показалась высокая стройная девка, одетая в тёплый стёганый халат поверх обычного русского сарафана с рубашкой. Синие глаза удивлённо озирали новые лица, из-под небрежно напяленного, типично немецкого, чепца свисала натуральная русская толстенная косища, перевитая синей лентой.
Красавица сделала гостям книксен, чмокнула в щёку барона и вопросительно на него посмотрела. Тот заговорил, поглядывая на сидящих за столом друзей. Спохватившись, он повернулся к ним.
— Майн фрау Марта, — представил он жену. Та ещё раз сделала книксен. Мужчины в ответ с поклоном представились.
— Я русская, — пояснила Марта, — раньше меня Любимой звали. Отто меня от змея спас, раны вылечил и у себя оставил.
— А кто он? — спросил Соловей хозяйку.
— Отто? Он великий маг, — просто ответила она.
В это время великий маг что-то сказал жене. Женщина кивнула, ушла и через некоторое время вернулась с большим подносом, на котором стояло четыре больших кружки с пивом, тарелка с жареной колбасой и каравай хлеба.
— Угощайтесь, гости дорогие.
Гости не заставили себя просить дважды. Барс, подняв кубок, отсалютовал им хозяину и хозяйке. Друзья последовали его примеру и, отпив по глотку, они принялись за еду. Маг, поставив кружку на стол, сказал что-то жене.
— Он спрашивает — как вы попали в руки адептам Нетопыря?
Андрей вкратце объяснил, Марта перевела. Барон снова что-то сказал.
— Отто спрашивает — вы понимаете, что обязаны ему жизнью?
— Понимаем и очень ему признательны, — церемонно ответил Акела, — не можем ли мы быть чем- либо полезны херру барону?
Марта перевела, выслушала ответ и снова стала что-то тараторить мужу. Властным жестом прервав жену, он стал внушительно ей что-то говорить. По лицу Марты они поняли, что события приобретают какой-то совершенно новый оборот. Она вновь попыталась что-то возразить, но супруг, грубо её оборвав, принялся ей что-то диктовать. Наконец, женщина повернула к гостям и, глядя в пол, стала переводить.
— Отто говорит, что он знает, что вы из другого мира и из другого времени. Я не понимаю — о чём он, но он говорит, чтобы я сказала именно так — из другого времени. Он говорит, что это большая удача, что он успел вырвать вас из рук этих невежественных варваров. Он говорит, что они просто искромсали бы вас на куски без всякого толку. Отто предлагает, чтобы вы сами выбрали одного из вас, чтобы он мог его… потрошить. Он говорит, что для науки это очень важно. Остальным он даст золота и отпустит.
— Спроси его, девочка, — тихо и спокойно сказал Акела, — он что, всерьёз думает, что мы можем отдать друга на смерть и потрошение?
— Он всерьёз, — повторила она, переговорив с магом, — он говорит, что, спася три жизни, имеет право потребовать одну в уплату, это справедливо. К тому же, он даст вам много денег. Вы можете бросить жребий или как-то по-другому выбрать сами.
Акела почувствовал, что натурально звереет, но, усилием воли, сохранил невозмутимый вид. В глазах Барса зажёгся опасный огонёк, Васька побледнел, чувствовалось, что с его языка сейчас сорвётся такое…
— Марта, — опережая реакцию друзей, задал он ещё вопрос, — спроси у мужа — он католик? Верует в Христа?
— Это я и сама вам отвечу. Католик и в Христа верует, как и я.
— Мы тоже христиане. А каждый христианин знает, что в жизни и смерти волен только Бог.
Марта понимающе кивнула и перевела.
Арцеллиус высморкался в большой клетчатый платок, презрительно хмыкнул и что-то сказал. Марта процитировала: 'Ради торжества науки я готов отступить от канонов церкви. Потом куплю индульгенцию подороже, ничего страшного. Он просит поторопиться, иначе он сам выберет одного из вас'.
После этого ответа Акела почувствовал, что в нём, как в газировке, стала щекочущими пузырьками закипать весёлая злость. Он, как говорят артисты, 'поймал кураж'.
— Гут, майн либер Марта. Скажи своему магу — пусть попробует что-нибудь со мной сделать, если он действительно великий маг. Ну, а если не сможет, мы спокойно попрощаемся и уйдём. Я предлагаю ему пари.
Марта, не сводя огромных испуганных глаз с «безумца», перевела мужу. Выслушав, Арцеллиус громко
