в ответ молчал. С той стороны завала не доносилось ни звука.
— Долгонько расчищать придется, — пробормотал Барс.
— Одна надежда, что они с той стороны остались, — глухо сказал Акела, — а нам, в любом случае, вперёд идти.
Васька глухо всхлипнул и повернул к нему злое заплаканное лицо.
— Борисыч, у вас что, действительно сердца нет?
— Есть, Вася, — тихо сказал Акела, — просто я плакать давно разучился.
Они двигались вперёд, сохраняя боевой порядок — первым Акела, за ним Соловей и в аръегарде Барс. Всё обосновано, — у Акелы самое лучшее ночное зрение, а у Барса реакция — настоящий барс позавидует. Да, кстати, и как рукопашник он на голову выше всех. Ход то слегка расширялся, то немного сужался, но, в общем, оставался проходимым в рост. Пригибаться почти не приходилось.
Часа три-четыре спустя потолок неожиданно ушёл вверх и потерялся во мраке. Через пару шагов в сторону ушли стены и дрожащий свет факелов достигал только пола. Впереди каким-то тёмным маслянистым бликом отразила свет поверхность то ли озера, то ли другого водоёма.
— Тихо, — шепнул Акела, — что-то нехорошее впереди.
— Не можешь бросить гаечку? — так же тихо спросил Барс.
— Не могу.
— Вы о чём? — прошептал Соловей, — какая гаечка?
Ответить никто не успел. Грянул многоголосый писк на грани ультразвука, весь зал словно кинулся на пришельцев. Чёрные крылья хлестали по лицу, факелы полетели на землю и, зашипев, погасли. Акела выхватил нож. Что-то острое с налёту оцарапало щёку. Он присел, закрывая голову руками. Не станешь же махать клинком в темноте, скорее попадёшь в кого-нибудь из своих. Идиотское положение!
В этот момент чужие сильные руки схватили его за шею, за плечи… Крутанувшись, он с силой ткнул ножом назад. Клинок с хрустом пробил чью-то плоть, послышался свистящий крик злобы и боли. Привычным движением повернув нож, он вырвал его, перевернул в ладони для удара вперёд, но не успел. На голову обрушился тяжёлый удар, в глазах полыхнула багровая вспышка боли и сознание погасло.
…Чужой навязчивый голос монотонно бубнил что-то, ритмично вскрикивая. Каждый такой вскрик бил по голове, как удар молотка. Тяжелая тупая боль за правым ухом. В точке 'Глаз змеи'. Специалисты, м-мать их… Запястья, локти и колени плотно стянуты верёвкой или чем там ещё. Вот попали. Он с трудом, но открыл всё-таки глаза. Веки поднимались не лучше, чем у пресловутого Вия. Спина и затылок ощущали какую-то закруглённую твёрдую поверхность.
То, что открылось его взору, не радовало. Отнюдь. В огромном подземном зале ярко горел костёр. Они трое, он, Васька и Андрей, были привязаны к каким-то столбам. Каменным, судя по всему. Возле костра приплясывал на манер шамана какой-то старый декадент весьма мрачно-экзотического вида.
Сначала Акеле показалось, что на лице у шамана одета чёрная полумаска. Приглядевшись, он увидел, что не одета, а нарисована. И не маска, а нетопырь. Голова у этого «гуру» была изображена на переносице, тело на носу, а крылья на глазах. Зрелище, надо признаться, было довольно отвратное.
Вокруг гудела невидимая толпа, отблески костра выхватывали из тьмы то такую же разрисованную рожу, то край тёмного одеяния, то остриё копья или руку, сжимающую большой нож. В общем, ничего нового, господа. Какой-то очередной поганый ритуал здешней секты или ордена типа наших сатанистов.
Причём, больше всего, как это ни прискорбно, смахивает именно на ритуал человеческого жертвоприношения. Тем более, что в руках старого поганца весьма ловко крутились два внушительных воронёных клинка.
Акела внимательно поглядел на друзей. Лицо Барса было залито уже засохшей кровью. Андрей встретился с ним глазами и неожиданно подмигнул. Как ни хреново было на душе, но он, не задумываясь, подмигнул в ответ. Перевёл взгляд на Соловья, — даже в неверном свете костра Васька был бледен, но тоже попытался улыбнуться. Улыбка, правда, вышла кривая, но тут уж не до системы Станиславского.
Кошке ясно, что влипли они по самое 'не хочу'. К столбам примотаны надёжно, не дёрнешься. Блин, вот ведь досада! Из такой диспозиции уходить ещё противнее. После стольких перипетий в двух шагах от цели сдохнуть под ножом какого-то старого параноика. Да ещё на радость стаду пещерных ублюдков во славу символа Князя Тьмы. Ибо рисунки на мордах устроителей этого праздника недвусмысленно указывали — какому именно тотему они поклоняются.
Акела расфокусировал зрение и, уйдя в себя, начал настраиваться на случай, если начнут пытать. Вроде, получалось, но ведь и до пыток ещё не дошло. Дай Бог сил продержаться, стыдно ведь потешать этих уродов поросячьим визгом.
В это время шаман, или кто он тут, в развевающейся чёрной своей хламиде, подскочил к Барсу. Тыкая в его сторону кинжалами, он что-то пронзительно завопил. Толпа яростно заорала в ответ. Так продолжалось примерно с минуту. Старый хрен, судя по интонации, о чём-то вопрошал свою паству, а та с радостным рёвом соглашалась.
Чувствовалось, напряжение в вопросах и ответах нарастает, викторина явно шла к своей мясницкой кульминации. Судя по стиснутым челюстям Барса, он тоже это понимал, но ободряюще кивнул другу. Акела в ответ кивнул, оскалясь.
Потом, наверное, придёт и боль и страх, но сейчас внутри белым светом раскалённой стали сияла чистая благородная злоба. Вот пожилой мерзавец ликующим голосом что-то спросил у толпы, та провыла своё «одобрямс». Под её торжествующий рёв он сделал последний шаг к Барсу. Акела, не отрывая взгляда, до хруста стиснул зубы.
Пещеру сотряс грохот, белая ветвистая вспышка молнии прочертила ослепительный зигзаг между пленниками и шаманом. Взвизгнув, тот присел, толпа шарахнулась куда-то в глубь подземного зала.
Чей-то громкий раскатистый голос повелительно прозвучал в наступившей внезапно тишине. Обладатель его находился сзади и рассмотреть этого громовержца не было никакой возможности. Понятно, что ситуация в корне переменилась, вот только неясно — в какую сторону? Давно известно, что как для лучшего, так и для худшего пределов не существует. Впрочем, не имея возможности повлиять на событие, можно просто спокойно сказать себе 'Всё к лучшему в этом лучшем из миров'. Акела так и сделал.
Шаман что-то отвечал сварливым голосом, поминутно срываясь на визгливый дискант. Обострившиеся до предела чувства улавливали в этом визге даже не страх, а полноценный добротный ужас. Несмотря на это, служитель культа продолжал держать фасон перед своей паствой, 'упорствуя в ереси'. «Народ», как ему и положено от века, безмолвствовал. В гулкой тишине пещеры явственно был слышен дробный стук зубов — видимо, незваного гостя здесь хорошо знали. Последний вопрос прозвучал таким тоном, что даже людям, не понимающим смысла разговора, стало ясно, что этот вопрос — последний.
Шаман заколебался, голос повторил те же слова с тихой зловещей интонацией. Сломался. Отступив на шаг назад, «гуру» махнул рукой, как бы говоря — да делай что хочешь, только отвяжись!
Ф-фу, кажись, опять кривая вывезла. Кто-то одним махом освободил пленников от верёвок. Растирая затёкшие запястья, Акела искоса поглядел назад. Вот это персонаж! Такого он увидеть не ожидал. Одетый в балахон густо-синего цвета, высоченного роста, с лысой, как яйцо, головой и огромными рыжими усами.
К сему можно добавить крупный благородный нос, выпирающую нижнюю челюсть и повелительный взгляд. Да, внушительный дядька, вылитый 'херр Капут' из пластилинового мультика про нового Кота в сапогах. От него прямо за версту прёт чем-то прусско-тевтонским. Перехватив весёлый взгляд Соловья, Акела понял, что у друзей схожие мысли.
Он повернулся к стоящему на небольшом выступе избавителю и вежливо поклонился. Тот, приглашающе взмахнув рукой, повернулся и пошёл к неведомому им выходу. Друзья, не сговариваясь, двинулись следом, задерживаться в проклятой пещере лишнюю секунду никому не хотелось. Народ, в полном соответствии с классикой, не издал ни звука.
Яйцеголовый спаситель щёлкнул пальцами и в руке у него засветился какой-то шарик, освещая не только пол, но и стены тоннеля. Он шагал, не оглядываясь, лишь один раз повернулся лицом к друзьям и сделал приглашающий жест со словами: 'Ком, ком…'. Люди ошалело глянули друг на друга — немец?
Или, что более вероятно, какой-нибудь тевтон. Но вслух, естественно, обсуждать этого не стали. Галерея закончилась лестницей, по которой их неожиданный спаситель стал подниматься вверх. Выйдя за ним через арку, они оказались на большой каменной площадке, залитой светом висящей над головой огромной Луны. Усатый стоял в нескольких шагах от них на большом узорчатом ковре.
