Тут же перегнувшись через нее, Эндрю откинул назад ее волосы, бережно держа ладонью затылок.
— Милая, — прошептал он. — Лежи спокойно. Где болит?
— Живот, — прохрипела она.
Его пальцы сразу же ощупали ее тело.
— Все в порядке, слава богу, — произнес он. — Просто задержка дыхания. Но какого черта ты все это устроила?
— Я в бешенстве.
— И поэтому ты решила спуститься сюда и бегать, как маньячка? Из-за чего ты в бешенстве? И хорошо бы ты сказала правду.
Дыхание возвращалось к Грир — вместе с новой волной гнева.
— Когда звонил, ты не мог говорить ни о чем, кроме Симоны.
Эндрю подхватил Грир на руки и поднялся с колен, продолжая сжимать ее.
— Ты ревнуешь к маленькой девочке, к которой я испытываю нежные чувства? И вот так меня наказываешь?
— Отпусти меня, — потребовала она. Но из его мертвой хватки было не вырваться. — Я ни к кому не ревную.
Но все навалилось слишком внезапно. Еще один день — и я просто сойду с ума, не понимая, что происходит и как со всем этим разбираться.
— Хорошо. — Эндрю набирал шаг. — Я знаю, что ты чувствуешь. Мы высушим твои ноги и поговорим о наших проблемах. Ну или о твоих.
Грир в ярости металась у него на руках.
— Я тебе не безмозглая малолетка, Эндрю, — проговорила она. — Тебе недостаточно просто погладить меня по головке, чтобы все разрешилось. Ты находишься в таком же эмоциональном раздрае, как и я, и, чтобы решить твои проблемы, нам остается только заняться любовью.
— Заняться чем? — Эндрю чуть не уронил ее. — Ушам своим не верю. — Он словно говорил сам с собой. — А впрочем, теперь верю.
Подтянув Грир к груди, он прижал ее голову к своему плечу и ускорил шаг.
Грир попыталась что-то сказать, но ей помешали ткань его черного спортивного свитера и их быстрое движение по неровному гравию. Она ожидала, что Эндрю отпустит ее, взойдя на утес. Но он только еще крепче прижал ее к себе, обхватив одной рукой талию, а другой — ягодицы, и, не замедляя шага, принялся взбираться дальше.
И только когда они добрались до кабинета Эндрю, он позволил Грир встать на ноги. Усадив ее на одно из кожаных кресел, стянул обувь с ее ног.
— Эндрю... — начала она.
— Ничего не говори.
Гнев испарился, и ему на смену пришли сожаление и стыд. Грир беспомощно наблюдала за тем, как Эндрю вышел из комнаты и тут же вернулся с полотенцем в руках.
— Мне так жаль, — выпалила она. Должно быть, он считает ее сумасшедшей. По крайней мере, она- то считала себя сумасшедшей. Или хотя бы на время потерявшей рассудок.
В ответ на это Эндрю лишь посоветовал ей как можно тщательнее растирать ноги полотенцем.
Она шумно вздохнула и тяжело откинулась на спинку.
Эндрю уселся на пол, скрестив ноги и не выпуская ее ступни из рук. Он принялся аккуратно растирать их ладонями.
— Ты чертовски напугала меня там, Грир. А потом привела просто в дикое бешенство. — Эндрю помолчал, чтобы его слова дошли до нее. — Но в одном ты права, — добавил он. — Так не может продолжаться. Нам нужно разобраться в себе — поодиночке или вместе.
— Да, — только и смогла ответить Грир.
— Готова спокойно поговорить обо всем?
— Да.
Он поднял одну ее ступню.
— Какая крохотная ножка. — Его губы слегка коснулись подъема стопы. — Давай, ты первая.
— О, Эндрю. — Грир на ощупь нашла теплое тело Эндрю, обвила руками его шею и стала опускаться на пол, пока они не соприкоснулись бедрами.
— Скажи мне, — сказал он охрипшим голосом. — Что случилось?
И наконец она излила ему душу. Пересказала встречу с Расти. То, как он пытался убедить ее не видеться с матерью. Каково это — знать, что ее брат жив и здоров, но она, возможно, никогда больше его не увидит. Все это время Эндрю нежно прикасался к Грир, гладил по спине, пока ее слова не смешались со слезами и торопливыми влажными поцелуями, которыми она, изредка всхлипывая, покрывала его подбородок и скулы.
— Я так и не спросила, как их зовут, — огорченно пробормотала она.
— Кого? — задавал Эндрю наводящие вопросы.
— Мальчиков. Сыновей Расти. Моих племянников. Или его жену. Наверное, у него с собой были и фотографии. По крайней мере, я могла бы узнать, как они выглядят.
— Иногда не стоит ворошить прошлое.
Грир резко отстранилась и опять села в кресло.
— Все так говорят. Но кто это решает, Эндрю? Кто решает, что стоит ворошить, а что нет? Ты?
Нахмурившись, он попытался взять ее за руку.
— Нет. — Грир выпрямилась. — Твоя собственная жизнь тоже идет кувырком.
— Тут тебе не о чем беспокоиться, — сказал Эндрю.
— Разве? Думаешь, я не переживаю из-за всего, что с тобой происходит? Меня дико волнует то, что тебя расплющат на этом идиотском слушании. Ты так любишь свою работу; а если все поверят в то, что Уинстон Кувер прав, а ты ошибаешься, и он вывалит всю эту ложь, в которую только рада уверовать кучка его приятелей, — говорила она, и ее дыхание сбивалось. — Тогда они отберут у тебя возможность заниматься любимым делом, а ты этого не вынесешь.
— Ты просишь меня не доводить дело до конца? — Его голос был так же спокоен, как и взгляд золотистых глаз.
Грир устало склонила голову набок.
— Конечно же нет, — медленно проговорила она. — Все, чего я хочу, — это быть уверенной в том, что, когда ты выйдешь на ринг, исход битвы не будет предрешен. — Она ощутила, как ее окутывает паника. — Эндрю, — сказала она, наклонившись к нему. — Все ведь будет хорошо? У тебя достаточно доказательств, чтобы обосновать обвинение? И есть ли шанс у Кувера уничтожить твою репутацию?
Несколько мучительных мгновений Эндрю хранил молчание. Затем опустился в кресло напротив и оперся подбородком на кисти рук.
— Все будет хорошо, — устало проговорил он. — Я сам — лучшее доказательство и своей репутации, и всего дела. И на каждом шагу я буду думать о рыжеволосой женщине, которая... которая болеет за меня. — Эндрю потянулся к ней и взял ее за руки. — Я не могу сказать, что тебе делать с матерью, так же как и ты не можешь решить за меня мои проблемы, — продолжил он. — Но мне кажется, что тебе следует дать себе время подумать, а потом следовать интуиции. Расти, похоже, милый парень. Я рад, что вы встретились, даже если вы больше не увидитесь, — но все равно он не может принимать решения за тебя. Это ведь звучит разумно?
— У тебя все звучит разумно, — сказала Грир, криво усмехнувшись.
— Отлично. А теперь осталось хорошенько поразмыслить над этим. После того как в ту ночь уехал от тебя, я много думал о нас. — Он встал и принялся шагать по комнате. — На обратном пути из Салисбери я заехал на паромный причал в Уэймуте и купил два билета до Гернси и обратно.
Грир потерла переносицу.
— Это один из Нормандских островов? — спросила она.
— Верно. В четырех или пяти часах езды отсюда.
— Что ты пытаешься мне сказать?