пригласила...
— Миссис Бретиган, тут какое-то недоразумение! — перебил ее Ник. — Я не понимаю, о чем вы говорите! Мы с Нэнси женаты уже четыре года!
— Но как же, ведь Алисия мне сама сказала... — очевидно, по инерции попыталась возразить старуха.
— Миссис Бретиган! — Он еле сдерживался, чтобы не рявкнуть в голос: «Заткнись, дура!», но их разговор и без того слышало достаточно много внимательных ушей. — Нэнси — моя жена!
С короткой вспышкой злости подумал: «Ну не стой ты, как неживая! Скажи же, подтверди!»
«Тетя Памела», очевидно, лишь теперь сообразила, что ляпнула что-то не то, — она захлопнула рот и потрясение уставилась на него. Сказала после секундной паузы, уже значительно тише:
— Но ведь... Алисия же...
— Измышления моей... тещи не имеют ничего общего действительностью. — Ник тоже понизил голос. — И я не думаю, что вам стоит их повторять.
Глаза старухи заметались по сторонам, словно в поисках выхода: получалось, что вместо того, чтобы показать вою осведомленность, она поставила себя в крайне неловкое положение. Ей явно захотелось оказаться за пару миль отсюда — в этом Ник был с ней полностью солидарен.
— Я... Наверное, я что-то не так поняла, — с запинкой выговорила она. Бросила взгляд за плечо Ника, изобразила губами радостную улыбку, словно увидела там кого-то знакомого, пробормотала: — Извините, мне надо... Очень приятно было познакомиться. Нэнси, милочка, еще увидимся, — и растворилась в толпе.
Он взглянул на Нэнси. С застывшим, безжизненным лицом она неподвижно стояла вполоборота к нему. Ничего не выражавшие глаза смотрели в никуда; если бы не едва заметное дыхание, ее можно было бы принять за манекен.
Ник и сам понимал, что получилось неудобно. Черт бы побрал болтливую суку Алисию — неужели она не могла держать язык за зубами... или хотя бы не врать! И черт бы побрал эту так некстати вылезшую раскрашенную старуху!
Больше всего ему хотелось сейчас схватить Нэнси в охапку, увести куда-нибудь подальше отсюда, туда, где они смогут остаться вдвоем, — и попытаться как-то утешить, успокоить, объяснить... Но поспешный уход выглядел бы как признание вины — а надо было сделать вид, что ничего не произошло.
Поэтому, прикоснувшись к ее плечу, он тихо сказал:
— Пойдем сядем!
Нэнси молча шагнула к столику и опустилась на стул.
Ник внутренне содрогнулся, увидев, с каким любопытством уставились на нее четыре пары глаз. Он не сомневался, что семейство Хенли слышало весь разговор — да еще неизвестно, что успела наговорить им «тетя Памела».
Стараясь выглядеть абсолютно естественно и невозмутимо, он подозвал официанта и попросил мороженое. Спросил у Нэнси:
— Ты мороженое будешь?
— Нет, спасибо...
— Может быть, вино или сок?
— Да, сок.
— ...И яблочный сок, пожалуйста, — кивнул он терпеливо дожидавшемуся официанту.
Атаку начала миссис Хенли-старшая, заметив, словно бы «в пространство»:
— Пэмми Бретиган всегда все путала. Мы учились с ней в одной школе...
— А это правда, что вы дочь Алисии Хэнсфорд? — встряла ее невестка, обращаясь уже к Нэнси.
— Да, миссис Хенли, — с любезной улыбкой кивнула Нэнси.
— Алисия Хэнсфорд — подумать только! Я помню ее совсем девочкой! — воскликнула старшая миссис Хенли. — Никогда бы не поверила, что у нее уже такая взрослая дочь!
— Очаровательная женщина — просто очаровательная! — добавил ее кавалер. — Недавно как раз снова показывали этот сериал...
Ник смотрел — и не мог понять, только ли ему видно, что улыбку, словно намертво прилипшую к губам Нэнси, едва ли можно назвать естественной, как и лихорадочный румянец, двумя пятнами выступивший у нее на скулах. Хотя, наверное, никто другой ее так хорошо не знал...
«Как интересно, наверное, быть дочерью такой известной актрисы! А правда, что она пользуется французской диетой?.. И неужели?..»
Нэнси отвечала высоким вежливым голосом, казавшимся Нику нестерпимо монотонным, кивала, улыбалась — лишь глаза по-прежнему оставались пустыми, безжизненными и устремленными куда-то внутрь себя.
Что бы ни успела сообщить окружающим миссис Бретиган, никто, естественно, не упоминал «скользкой» темы и не осмелился задать хоть один вопрос ему. Несомненно, какие-то отзвуки этого инцидента могут попасть в бульварные газеты, но, по крайней мере, там не будет фигурировать фраза «своим внезапным уходом Ник Райан доказал, что...».
Доказал — что?! Что два с лишним года назад, когда он только-только встал на ноги и (чего греха таить?!) наверстывал упущенное после семи лет вынужденного воздержания, одной из тех, с кем он пару недель «наверстывал», была Алисия Хэнсфорд?! Ник бы теперь многое отдал, чтобы этого тогда не случилось.
И чтобы не было сейчас этой конвульсивно сжатой руки с белыми косточками, и напряженной позы, и неестественно-плавных движений, и застывших глаз, и бледного лица...
Ушли они минут через двадцать. К этому времени тема Алисии Хэнсфорд была исчерпана, и за столом продолжилась обычная светская беседа — лишь Нэнси молчала, пристально глядя в недопитый бокал. Пару раз Ник заметил, как по лицу ее пробежала легкая судорога.
Стоило ему сказать: «Дорогая, нам пора!», как она встала, вежливо попрощалась и направилась к выходу все той же плавной походкой. Даже не вздрогнула, когда в вестибюле на плечи ее лег мех, проследовала к машине и, оказавшись внутри, снова застыла в неподвижности.
Ник осторожно попытался взять ее за руку, все еще плохо представляя, что сейчас скажет, — но холодная, жесткая рука с неожиданной силой судорожно вывернулась из его ладони.
— Нэнси...
Она продолжала смотреть прямо перед собой. Они молча доехали, молча поднялись в «Фалькон». Едва войдя в салон, Нэнси уселась на диван — попросить ее пересесть в кресло и пристегнуться Ник не решился. Лишь когда самолет взлетел, он снова попытался заговорить:
— Послушай...
Она расстегнула ожерелье и положила его на стол.
— Забери это.
— Почему? — не понял Ник.
— Я сказала, забери это! Забери его, забери к чертовой матери, — вдруг исступленно выкрикнула Нэнси. — Забери, я видеть его не хочу! Это не мое, не мне куплено, не хочу, слышишь, не хочу! И это не хочу! — В лицо ему полетела скомканная меховая накидка. — И тебя не хочу — мне не нужны ее обноски!..
Ник махнул рукой вбежавшей на крик Моди — та мгновенно скрылась за дверью.
Нэнси ничего не заметила — она стояла нагнувшись, вцепившись в край стола и не сводя с него полубезумных, наполненных яростью глаз.
— ...Интересно, сколько человек на этом дурацком балу к концу вечера знали, что ты вставлял и матери и дочери, и гадали, которая из нас тебе больше понравилась! Хотя, конечно, — где уж мне тягаться с несравненной Алисией Хэнсфорд!
— Да брось ты, не переживай! Кто будет придавать значение словам глупой старухи?! Ну что делать, если так вышло... — Он попытался дотронуться до ее руки — рука отдернулась так, словно к ней прикоснулись каленым железом.
